– Какого лешего его занесло в Смоленск?! Великого Одина? Чего ему у тебя надобно, дядюшка?
– Да кто же его знает, милая? – пожал плечами Световид. – Сей недоросль, в твердыню мою явившись, подарков мне не прислал, сам не поклонился. Я его за грубость сию метлой поганой гнать со Смоленска не стал. Зачем нам средь родичей лишние ссоры? Однако же и сам бегать за ним, на пиры звать не стану. Как бы и нету его совсем в граде моем. Не замечаю!
– Но ведь ты знаешь, где он на деле, дядюшка, и чем занимается? – прищурилась женщина.
– Знамо дело, каждый час доносят, – признал Световид. – Затеял баловник сей обеих баб своих принарядить. Сговорился с мастерицами умелыми, шьют. Дело сие, сама ведаешь, не быстрое. Чую я, вскорости с меда на брагу гости мои перейдут, да вовсе без ратников оставят.
– Сделай милость, дядюшка… – Богиня богатства, так ни глотка и не сделав, вернула ковш с хмельным напитком служанке. – Пошли вестников, пусть великого Одина на встречу со мной пригласят. Я у тебя такой же гостьей, как он, получаюсь, так что достоинству твоему от сего никакого урона не выйдет.
– Когда, милая?
– Сегодня вечером. Но не в твоих палатах, больно торжественно сие покажется. Некую горницу опрятную подбери.
– Хорошо, племяшка, – согласился Световид, взял у девицы оба ковша, бодренько осушил один за другим, сгреб горстью мясо, кинул в рот и направился к дверце за троном.
Великая Макошь вскинула пальцы к вискам, сосредоточиваясь на молитве:
– Светлая! Пройдись по кладовым, погребам и ледникам, проследи за должным порядком. Мне сегодня надобно отлучиться. Ключницу Сиверелю назначь нужник чистить. Коли ладным добром заведовать не способна, пусть тем управляется, каковое не жалко. Прочих служанок, в нерадении застигнутых, ей в помощницы направляй. Потребно к порядку смертных привести, бо совсем от рук отбились!
Богиня постояла так еще несколько мгновений. Услышав ответ великой Светланы, опустила руки от головы, повернула лицо к служанкам. Не желая попадаться под гнев повелительницы, девки рванули к двери, даже не испросив разрешения удалиться.
Им повезло. Великая Макошь была слишком погружена в свои мысли, чтобы заметить оплошность нерадивых прислужниц.
– Смоленск, Смоленск… Зачем тебе нужен Смоленск, великий Один? – вслух пробормотала богиня. – Впрочем, ты же его не воюешь, пришел с миром? Значит, супротив сварожичей оружия поднимать не собираешься!
Вечером правительница облачилась в суровое уличное платье с лифом из лосиной кожи – жестким, но хорошо держащим форму, – и юбкой из стриженой росомахи. Грудь и спину украшали вертикальные полоски из серебряных пластин, на животе поблескивала золотая клепка, а пояс к сему платью не полагался вообще – ножи и сумка крепились прямо к одежде. Не выбрав для себя никакой свиты, богиня удалилась в зеркальную комнату, прошла сквозь обсидиановый овал, оказавшись в такой же скромной светелке, стены которой закрывали цветастые скифские ковры, а пол застилала кошма. Свет сюда струился из-под потолка, обшитого полированной осиновой дранкой. Как Световид добился столь хитрого чуда, Макошь не догадывалась – да и знать не хотела.
Из священного, укромного, потаенного уголка славянского бога вологодская гостья прошла в низкую, узкую и длинную горницу – тоже на удивление светлую для столь позднего часа. Здесь стоял такой же длинный стол, угощение на котором имелось лишь в самом дальнем уголке – заморские сласти, блюдо с осетриной и блюдо с целиком запеченным лебедем. Возле угощения сидел властитель Смоленска и невозмутимо строгал кремниевым ножом длинную окоренную палку. Судя по рисунку древесины – кленовую.
– Баклуши бьешь, дядюшка? – улыбнулась женщина.
– А чего без смысла время-то терять? – невозмутимо ответил лохматый старик. – Полагаю, ты сыта, племянница, однако не могу не предложить: не желаешь подкрепиться с дороги?
– Благодарю, великий Световид, однако на пир я сегодня не надеялась. Где ждет меня Один? Позовешь его сюда или велишь проводить?
Старик задумчиво срезал уголок заготовки, поднес к глазу, словно проверяя прямоту.
– Что-то не так, дядюшка? – почуяла неладное гостья.
– Бог войны отказался с тобой встречаться, – облизнул большие сухие губы повелитель Смоленска. – Ему недосуг.
– Что-о-о?!! – Глаза великой Макоши широко распахнулись, а лицо от гнева покрылось алыми пятнами. Такого оскорбления в ее жизни еще не случалось! Ей, повелительнице половины обитаемого мира, отказывал во встрече какой-то малолетний драчун! Богиня утробно зарычала: – Кого ты посылал к нему, Световид?! Позови сего смертного! Я хочу знать, каким было приглашение и что именно ответил Один!
– Я не покажу тебе сего слугу, – покачал головой лохматый старик. – Ты испепелишь его во гневе. Он ничуть не виноват в дерзости бога войны, он был крайне вежлив и уважителен.
– Где он?!
– Полагаю, на сей раз ты спрашиваешь об Одине, а не о посыльном?
– Где он, дядя?! – взревела повелительница Вологды.
– На берегу, под стенами, – отложил палочку великий Световид. – Неужели ты, всемогущая из всесильных, сама пойдешь на поклон к младшему сварожичу, отказавшему тебе во встрече?
– Его нужно вразумить! – тяжело ступая, прошла через гостевые палаты женщина. – Указывай дорогу!
* * *
Разумеется, никаких ателье по ремонту и пошиву одежды в Смоленске не имелось. Как не было и магазинов готового платья, службы доставки, интернет-заказов и прочих благ цивилизации. Не было даже банальных портних! Не без труда и только с помощью местных жителей гостям удалось найти нескольких женщин, хорошо владеющих глазомером, шилом и иглой. Настолько хорошо, что местные красавицы в особых случаях предпочитали не шить платье самостоятельно, а просили сих умелец о помощи.
Сами рукодельницы работать на заказ тоже особо не рвались, и выйдя на них через подруг, через заверения о дружбе – теток пришлось еще и уламывать.
Впрочем, золотое колье с самоцветами и нефритовые бусы оказались сильнее лени – смолянки за работу взялись. И с первых же мгновений стало ясно, что здешние курсы кройки и шитья – это высшая математика по сравнению с технологиями двадцать первого века.
Прежде всего – никаких размеров и выкроек! Все примерялось и прикладывалось исключительно по месту и по телу – наложил, наметил, угольком подрисовал, шилом отверстия наколол, иглой ремешок или нитку продел. Затем – рисунок создавался не из принципа «как надо», а исходя из того, что есть. Три белки, полторы рыси, семь соболей, одна куница, десять горностаевых хвостов. Смотри на мех и рисунок, прикидывай расклад и крой, напрягайся, гадай, думай – «делай красиво». Чтобы никто и не догадался, охали и завидовали, чтобы полагали – так изначально и замыслено.
К тому же мех тоже должен ложиться не просто так, а строго по шерсти вниз, дабы в дождь вода стекала, стыковаться рисунком – а он на спине ярче, с боку бледнее, на брюшке светлее, цвета обязаны складываться в рисунок либо сливаться в единый ровный тон. Но самое потрясающее, что все вместе – силуэт женщины, размеры, цвета и число шкур, необходимые строчки и клинья – рукодельницы держали в голове, превращая стопку меховых обрезков в изящный наряд.
