Валькирия захотела себе два наряда. Простенький рабочий – высокие сапоги, шортики мехом внутрь, чтобы щекотались, короткую куртку, дабы не сковывала движений. И плюс к тому – «вечернее платье». Непременно длинное, облегающее и темное, и непременно – с разрезом сбоку чуть не под самую талию. Русалке бог войны истребовал «три красивых» – сформулировать пожелания точнее он не смог.
Мастерицы назначили на работу десять дней. Недовольство и угрозы путников смогли скостить срок на двое суток. Но ни часом меньше!
Оставалось смириться и ждать. И каждый день бегать на примерки.
Впрочем, дружина не роптала. Ладьи покачивались на привязи чуть ниже неприступных крепостных стен, дабы не занимать причалы, перед ними горели костры, дымили коптильни, ручьем текло вино, густо пенился хмельной мед. Здесь слышался женский и мужской смех, стонали влюбленные, здесь сверкали золото и самоцветы, здесь звучали рассказы о дальних походах и невероятных победах – подкрепленные редкостной и богатой добычей.
Это был мир полной беззаботности и невероятной свободы. Делай что хочешь – ешь, пей, пой, целуй! Все в твоей власти!
Именно сюда, на седьмой вечер привала, из широко распахнутых ворот величаво вышла статная и гордая богиня, всемогущая Макошь, в платье, больше всего похожем на кирасу с юбкой. Встав на полпути к кострам, она оглушительно провозгласила:
– Великий Один! Подойди сюда! Именем прародителя всего сущего, всемудрого Сварога, я призываю тебя, бог войны!
– Чего ты хочешь, прекрасная богиня? – безмятежно ответил Викентий, поднимаясь, однако, со своего места.
Бог войны был крайне вежливым человеком.
– Я призываю тебя, великий Один! Лесовики вновь подняли головы, тревожат наши селения и забирают жизни наших дозоров. Богиня Табити угрожает нашим рубежам, варяги предпочитают умыкание рабов честной соляной мене. Война снова прокралась на земли сварожичей. Славяне нуждаются в твоем великом даре, великий Один. Приходи и одолей наших врагов!
– В мире славян много сварожичей, – ответил Викентий. – Когда я сидел на победном пиру, выше меня нашелся не один десяток мест, и ни одного ниже меня. Пусть сии великие боги оторвут свои задницы от скамеек, пойдут и сразят врага!
– Но они не воины, Один! Рожден сражаться ты!
– Но разве это справедливо, великая, – развел руками Викентий, – когда первыми считают одних, а на смерть поднимаются другие? Тот, кто называет себя старшим, первым в роду, обязан быть первым всегда и везде! И в пир, и в мир, и в добры люди. Тот, кто сидит во главе родового стола, должен идти первым и во главе родовой рати! И только тот, кто первым встречает на грудь вражеское копье, имеет право первым сесть за победный стол!
Дружина Одина при этих словах одобрительно загудела.
– Ты позоришь себя сими словами, великий Один! – сверкнула глазами богиня. – Где твое уважение к родителям? Где твое уважение к старшим?!
– Оно в десятках ссадин на этой кирасе, великая Макошь! – ударил себя кулаком в грудь Викентий. – Ради покоя старших я сражался насмерть, я проливал кровь, я не жалел своей жизни! Но где их уважение, богиня?! Где уважение к тому, кто сохраняет их, ваши жизни! Как вы можете держать бесправным и нижним того, в чьих руках ваши судьбы?
– Но ты самый младший в роду, Один! – возмутилась правительница. – Когда у тебя появятся свои дети и внуки, когда ты войдешь в достойный возраст, когда наберешься опыта, тогда ты тоже заслужишь право сидеть среди достойных!
– Мои успехи, Макошь! Мои победы! Разве это поступки младшего, неопытного?
– Дети Сварога признают твои победы! И именно поэтому призывают на войну тебя!
– С радостью, великая! – согласно кивнул Викентий. – Но тот, кто первым идет в битву, должен быть первым всегда и везде!
– Это невозможно! – заиграла скулами Макошь. – Ты младший! Это мы призвали тебя в наш мир! Ты наш потомок! Ты должен подчиняться! Ты обязан следовать нашим обычаям, а не менять их!
– Да боже упаси! – громко рассмеялся бог войны. – Я не собираюсь менять ваши правила. В чужой монастырь не лезут со своим уставом. Я не собираюсь менять ваш мир. Я просто уйду из него! Я создам свой мир, мир чести и справедливости! Мир, в котором людей станут судить по их поступкам, а не по рождению, где первыми становятся те, кто совершает подвиги и поражает товарищей своей отвагой, а не те, кто раньше увидел свет или кому повезло с родовитыми родителями!
– Слава Одину! Слава победителю! – В дружине речь предводителя вызвала бешеный восторг. – Мы дети войны! Мы братья по оружию! Слава великому Одину!
– Ты должен сражаться за сварожичей, несчастный! – сжала кулаки великая Макошь. – Это мы породили тебя, призвали, выбрали! Ты наш! Ты мой!
Взгляд всемогущей древней повелительницы сделался твердым и холодным, упершись Одину в глаза, – как вдруг богиню ударило встречной болью, словно она с разбега врезалась в камень.
– Сия гостья наводит на тебя порчу, супруг мой, – встала сбоку и на шаг впереди бога войны крупная женщина грубоватого телосложения, с чеканными чертами лица. – Пожалуй, я накажу ее бледной немощью.
Впервые в своей жизни великая Макошь столкнулась с чарами сильнее ее собственных. Она явственно услышала, как лопаются нити ловцов заклинаний, как растрескиваются камни ее оберегов, как желтеют и ссыхаются костяные талисманы, не выдерживая напора чужой воли. Еще немного, и она останется с этой женщиной лицом к лицу, воля против воли, сила против силы. Между тем соперница была темной – Макошь не видела в ней сияния, не различала даже искорки божественной силы! Магия незнакомки была чужой, неведомой. Мертвой ма-гией.
В душу повелительницы центра мироздания закрался страх. Но внешнее спокойствие она сохранила.
– Ты встал на путь измены, сварожич Один! – сурово произнесла она, развернулась и вошла в ворота крепости.
Ей в спину неслись восторженные вопли дружинников, восхваляющих своего повелителя. Спасибо хоть – не угрозы и проклятия хозяйке Вологды.
– Моя супруга, неотразимая Фригг! – обняв жену левой рукой, вскинул правую великий Один. – И попробуйте сказать, что я ошибся в выборе!
– Слава Одину! Слава великой Фригг! – тут же отозвались воины.
– Думаю, хватит уже треугольнику на моей кирасе пребывать в одиночестве! – сказал жене Викентий. – Завтра пойду в город и прикажу нанести себе на грудь второй, сплетенный с первым. Пусть будет два, в мою и твою честь!
– Когда закончат, я заговорю твои доспехи от всякого зла, – сухим тоном распорядилась русалка. – У твоих людей выдохлись почти все амулеты. Их тоже нужно восстановить. И я выполню просьбу твоей Валькирии.
– Какую? – переспросил бог войны.
– Я слышала про амулеты, – подскочила Валентина. – Фригг, а можно сделать так, чтобы на мое колдовство твоя защита не действовала? Понимаешь, воины Одина хотят общаться со своими погибшими друзьями. Я могу это сделать, но мешают обереги, спасающие смертных от магического воздействия.
