– Не мешайте! Это ко мне… – и перекинул щит из-за спины в руку.
Мужчины, приблизившись, натянули луки – и стрелы часто застучали по деревянному диску. А следом последовало два тяжелых удара, заставивших щит содрогнуться.
Копья! Значит, противник уже совсем близко.
Великий Один чуть сдвинул деревянный диск, выглядывая, и взревел от боли! Прилетевшая последней короткая пика с костяным зазубренным наконечником пронзила бедро насквозь и засела в нем серединой древка.
Вытащить этот гарпун бог войны не успел – славяне заносили палицы и топоры уже в паре шагов.
– А-а-а! – Викентий прикрылся от ударов слева щитом, подставил молот под кремниевый наконечник еще одного копья, разбивая хрупкий камень в крошку, откинул голову и принял скользящий удар палицы на кожаную кирасу, зарабатывая на ней еще одну глубокую борозду. Тут же ударил излишне сблизившегося врага в висок, опять толкнул щитом влево, молотом ударил вправо вниз. И в тот же миг в горло, над верхним краем панциря, глубоко вонзилась стрела. Бог войны припал на колено – и это спасло его от второй стрелы, направленной точно в глаз. Мальчишка-стрелок уже накладывал новую стрелу. Похоже, именно он был здесь самым опасным противником. А потому великий Один от души метнул топор именно в него.
Это был миг смерти бога войны. Он стоял на колене с пронзенной ногой, без оружия, без возможности двигаться. В таком состоянии пятеро смертных без труда забили бы его топорами, порубили на куски и раскидали в разные стороны. Но славяне не ударили врага в спину. Они побежали дальше, на всю огромную армию пришельцев – и мгновение удачи было упущено.
Дружинники помнили приказ Одина «не мешать» и не стали начинать схватку. Просто закрылись – и горожане бессильно ударились в плотную, без единой щелочки, стену щитов. А бог войны, зацепившись зубьями гарпуна за штаны оглушенного врага, поймал вернувшийся боевой молот и громко напомнил:
– Ку-ку! А я здесь.
Славяне развернулись. Викентий взревел, поворачиваясь и вставая, и зацепившийся гарпун вырвался из раны, освобождая ногу. Но бог войны не остановился, продолжая раскручиваться, и с разгона врезал окантовкой своего щита в щит ближнего врага. Обе деревяшки разлетелись в щепу, горожанин опрокинулся, увлекая товарища. Один прыгнул на следующего мужчину, не позволяя ему размахнуться, ударил прямым в челюсть, метнул молот в живот дальнего врага, отклонился от палицы ближнего, ткнул его лбом в переносицу, поймал вернувшееся оружие, указал им на опрокинутых горожан:
– Лежать!
Мужчины подчинились.
Это значило, что схватка закончилась. Все горожане лежали. Крохотная местная армия оказалась повержена в считаные минуты. Бог войны окинул взглядом поле брани и опустил боевой молот в петлю на поясе. Затем, прихрамывая, прошел через поле, встал над хрипящим и кашляющим кровью мальчишкой. Выдернул из горла стрелу и кинул ему на грудь:
– Ты хороший боец, парень. Верный глаз, твердая рука, холодная воля. Такие лучники мне пригодятся. Иди ко мне в дружину! Славу заслужишь, мир посмотришь, как сыр в масле кататься станешь!
– Что б ты… сдох… – прохрипел юный лучник.
– Посмотри на меня, парень! – потребовал Викентий. – Я есмь великий Один, бог войны! Я покровитель воинов! Ты отличный воин, мальчик. Значит, я твой бог. Назови свое имя!
– Меня зовут Гаути… – соизволил ответить юнец.
– Твое место среди правителей, а не рыбаков, Гаути! Подумай над этим. Если тебе понадобится моя помощь, вознеси мне молитву! Может статься, я и откликнусь. Но не думай слишком долго, я могу забыть твое имя.
Великий Один повернулся к своей дружине и провозгласил:
– Храбрые мужи, честная схватка, чистая победа! Эти люди достойны жить на своей земле. Поищите в этой деревне хотя бы пару бочек пива! Вечером выпьем, завтра дальше отправимся. – Викентий потрогал рану на шее. Она уже запеклась и больше не пачкалась, но изрядное количество крови успело натечь за ворот. – Проклятье… Пора искать новую одежду.
Между тем в захваченной крепости никакой добычи дружина не взяла. Нельзя же считать таковой две бочки браги да десяток корзин с вяленой рыбой! Победителям даже ни одной девки не досталось – пока мужчины дрались с пришельцами, все женщины через заднюю калитку ушли за реку. То ли на лодках, то ли вброд, но ушли, прихватив с собой все самое ценное, от детей до тяпок.
И во время нового ритуала Валькирия больше уже не отвлекалась на мелочи, на маленькие нищие поселки, выискивая настоящую цель, достойную великой армии. Однако северные Царьграды богине отчего-то не попадались. Она парила над лесами, болотами, реками почти половину дня, прежде чем заметила одну странность. Возле иных зеленых холмов на берегах рек и озер суетились смертные, стояли причалы, раскачивались лодки. Причем и количество причалов, и утоптанность дорог – все приметы подсказывали, что где-то здесь имелось весьма и весьма крупное поселение. Вот только невероятно ловко спрятанное от «авиации».
Валентина вспомнила Одина, оказалась рядом с ним, небрежно отряхнула куртку, словно к ней прилипли ошметки облаков.
– Ну как? Что? – Вся дружина бога войны замерла в ожидании.
– Что я нашла, Фригг? – неожиданно для всех повернулась к супруге правителя девушка.
– Один из городов детей, – пожала та плечами.
– Настоящих детей? – Теперь взгляды мужчин устремились к ней.
– Тамошние смертные поклоняются изначальному народу, – поведала женщина. – Они чтят желания русалок, и большинство их мужчин – это дети хозяек воды.
– Они богаты? – задали главный вопрос воины.
– И многочисленны, – зачем-то добавила Фриг.
Впрочем, для городов это всегда было одним и тем же.
– Ты не рассердишься, если мы проверим сих детей на прочность? – с надеждой взял жену за руку бог войны.
– С ними не случится беды, – ответила русалка.
– Ты даруешь нам попутный ветер?
– Ты всегда получишь попутный ветер, супруг мой, – пообещала Фриг, взяла мужа за подбородок и легонько поцеловала в губы.
– Тогда отчаливаем! – хлопнул в ладони великий Один. – Ладьи на воду! Все по местам! Поднять паруса!
Почти весь день корабли протискивались по узкой речушке, к вечеру выбравшись на более просторную. Здесь, дабы в темноте не застрять на излучинах и отмелях, дружина заночевала, с рассветом тронувшись дальше. До полудня флотилия выступила в море и повернула на запад, торопливо рассекая дубовыми носами серые покатые волны. Новым утром снова вошла в устье довольно широкой протоки. Попутный ветер позволил кораблям великого Одина уже после полудня добраться до затона, в который выходило полтора десятка добротных причалов. Возле пирсов стояли несколько ладей, отличавшихся от пришедших только резными головами волков на носах, и три большие плоскодонки, явно рыбацкие. Прочие местные лодки, наверное, отправились на промысел – и потому большая часть причалов оказались пустыми.
