– Ты решила дать своему мужу еще одну попытку? – тихо спросил он.
Ее сердце замерло.
– Теперь уже он мне не муж, но – да, я так решила, – ответила Энди. – Он… он отец моих детей. И они, и все наши родственники хотят, чтобы мы снова были вместе. То есть я тоже этого хочу… Просто… Конечно, у нас с тобой есть…
Она всплеснула руками и беспомощно посмотрела на Грэма. Глаза его были полны участия, и она поняла, как легко могла бы полюбить его.
– На самом деле я не могу сказать, что сильно удивлен, – сокрушенно произнес он. – И, наверное, ты понимаешь, как твое решение огорчает меня. Но я тоже понимаю твое решение и уважаю его.
Она закрыла глаза, пытаясь убедить себя, что поступает правильно. Но пока что она не испытывала такого ощущения.
– Ты собираешься остаться в Кестерли, когда уйдешь из полиции? – спросил Грэм.
Энди кивнула.
– Во всяком случае, на какое-то время. Моя мама живет здесь, а дети все еще учатся в школе. Мартин, вероятно, займется бизнесом своего отца.
Грэм улыбнулся.
– Тогда, надеюсь, мы сможем остаться друзьями. Так будет проще, если мы случайно встретимся друг с другом.
– Да… да, разумеется. Конечно, мы сможем встречаться. – Она перевела дыхание. – Грэм, я…
Энди замолчала, понимая, что, если скажет что-то еще, наверняка это будет что-то неправильное. Он ждал, пока не заметил, как ей трудно найти подходящие слова, а потом встал.
– Пожалуй, не имеет смысла тянуть время.
Энди тоже встала и ощутила саднящую горечь внутри, когда посмотрела на Грэма.
– Я радовался каждой минуте, проведенной вместе с тобой, – тихо произнес он. – Надеюсь, Мартин понимает, как ему повезло.
Энди не стала отвечать; было бы глупо объяснять, как много значило для Мартина, что они собирались снова стать одной семьей, как много это значило для детей и их бабушек. И для нее тоже. Но это облегчало расставание с тем, что она разделяла с Грэмом, с надеждами и мечтами, которые они подарили друг другу.
– Спасибо, что пришла, – сказал он, когда они остановились у двери. – Ты могла бы позвонить…
– Нет. Я хотела увидеть тебя.
Он прикоснулся ладонью к ее щеке.
– Береги себя и будь счастлива, – сказал он, глядя ей в глаза.
– Ты тоже, – прошептала она. – И спасибо тебе за… – Она пожала плечами. – За то, что ты – это ты.
Его глаза блеснули, и Энди улыбнулась.
Минуту спустя Энди шла по булыжной мостовой, и каждый шаг казался тяжелее предыдущего, когда тоска по тому, что могло бы случиться, переплеталась с сомнением в принятом решении. Мысленно она все еще слышала звон колокольчика над дверью веранды, когда Грэм распахнул ее; в то же время она видела радость и облегчение в глазах Мартина, когда она скажет ему, почему сегодня приходила сюда.
«Ты уверена?» – робко спросит он.
«Разумеется», – ответит она, зная, что оба хотят услышать именно это.
Энди была уверена. Она действительно не сделала бы этого, если бы сомневалась в себе, но теперь она больно ранила мужчину, который заботился о ней, человека, который заслуживал счастья и с которым она и сама могла бы быть счастлива, если бы обстоятельства сложились иначе. Ей всегда будет тяжело думать об этом.
Подойдя к автомобилю, она включила свой телефон и испытала облегчение, когда не увидела сообщений от Мартина. Было бы неправильно говорить с ним сейчас, а поскольку она хорошо его знала, то догадывалась, что он понимает это. Ей нужно было какое-то время побыть наедине с собой, сказать последнее «прощай» и почувствовать такую же уверенность в своем решении оставить работу.
Это будет еще одна нелегкая задача, еще одно бесповоротное решение, которое она должна осознать и принять, чтобы открыть для себя новые направления и горизонты. Она по-прежнему не имела четкого представления о том, что будет делать дальше, хотя надеялась немного попутешествовать, прежде чем прийти к окончательному мнению. Она хотела посетить места, где никогда не бывала раньше, и хотя знала, что будет рада исследовать их вместе с Мартином, но не могла не думать о том, насколько по-другому получилось бы это с Грэмом.
Иначе, но не лучше, напомнила она себе.
Энди включила зажигание и выехала из старого города по направлению к Райской бухте. Не имело смысла гадать о будущем, когда она, как никто другой, понимала, каким непредсказуемым оно может оказаться. Оно было таким же непроницаемым, как закрытая книга или запертая дверь, охраняющая свои секреты.
То же самое относилось к детям: некоторых из них удавалось отыскать после исчезновения, а других – нет. Слава богу, что хотя бы некоторых удавалось спасти.
– Привет, – сказала она, когда Эстелла ответила на ее звонок. – Я собираюсь приехать немного раньше, чем предполагала. Это нормально?
– Да, все замечательно, – заверила Эстелла. – Думаю, я все-все подготовила. Не могу дождаться, когда вы услышите это.
На следующий день в Вудлендском мемориальном зале никто не двигался с места; все слушали речь преподобной Ферн Гослинг, обращенную к собравшимся.
– Страх перед смертью не является чем-то необычным, – говорила она, и ее тон казался одновременно успокаивающим и заинтересованным. – Большинство из нас боятся ее, потому что мы не имеем настоящего представления о том, что это значит и куда мы попадаем отсюда. Это особенно трудно понять, когда от нас уходит такой молодой человек, как Софи. Мы знаем, что ее время еще не настало, что вся жизнь лежала перед ней, и она должна была прожить ее сполна, прежде чем ее ожидание закончится. Я верю, что Спаситель призывает нас к себе, потому что время, которое Он уделяет нам на этой земле, подходит к концу. Он хочет, чтобы мы воссоединились с Ним. Вы можете спросить, почему Он захотел принять Софи после такой короткой и в последнее время нелегкой земной жизни и почему Он решил сделать это таким образом. Очень трудно понять, какими могут быть Его соображения, но в определенном смысле это может быть довольно просто. Потрясение от того, как это случилось, и осознание настоящей трагедии заставляют каждого из нас сделать паузу в своей лихорадочной жизни и задуматься о Софи и других детях, тоже осиротевших в раннем возрасте и безнадежно заблудившихся в своих жизненных исканиях. Наверное, мы также должны помнить, как важно ценить и лелеять любимых людей, пока они находятся рядом с нами.
Пока Энди слушала, впитывая каждое слово, как будто это был целебный бальзам от горя и смятения последних двадцати лет, она держала Мартина за руку и вспоминала мемориальную службу, проведенную ее родителями для Пенни через семь лет после ее исчезновения. Они думали и надеялись, что это каким-то образом подведет черту под их страданиями, но этого так и не произошло.
Думала ли ее мать о Пенни теперь, когда она пришла попрощаться с Софи и сидела рядом с дочерью?
