§ 4. Желание перемен
Безусловно, советское общество жаждало перемен, как оно жаждало их и в марте 1953 г., и в октябре 1964 г., и в ноябре 1982 г., и в феврале 1984 г., как оно их жаждало всегда, на любом этапе своего развития, как оно жаждет их прямо сейчас. Однако каждый раз к «перестройке» это не приводит.
Кроме того, никто в руководстве СССР, в частности в Политбюро, кроме М. С. Горбачёва, как и никто среди подавляющего большинства советских граждан, не мог предположить и не хотел того, что принесет впоследствии «перестройка», не хотел ни её целей, ни средств их достижения. Люди хотели перемен, но не хотели таких перемен, не хотели такой перестройки.
Таким образом, полагаю, что ни «застой», ни привилегии чиновничества, ни «железный занавес», ни желание перемен не были причинами «перестройки».
Однако, как известно, у любого явления причины всё-таки есть. И раз была перестройка, значит, были причины и у неё. А причины, в свою очередь, бывают объективными и субъективными.
Решая вопрос, были ли у «перестройки» объективные причины, необходимо ответить на вопрос, а была бы «перестройка», если бы не было М. С. Горбачёва? Обсуждало ли руководство СССР до 1985 г. вопрос об отмене однопартийности, об отказе от социализма, о прекращении существования ОВД и СЭВ, о снятии золотого и иного обеспечения рубля? Разумеется, нет, не обсуждало. Ни в одном документе до марта 1985 г. (и даже позже) мы этого не найдем.
Поэтому с полной уверенностью можно сказать, что инициатором «перестройки» являлся лично М. С. Горбачёв и «перестройки» не было бы, если бы Горбачёв не стал Генеральным секретарем ЦК КПСС. Следовательно, единственной причиной «перестройки» является причина субъективная – приход к высшей власти в СССР М. С. Горбачёва.
Однако помимо субъективной причины «перестройки» были у неё, на мой взгляд, и три предпосылки.
Первая из них – это заинтересованность партноменклатуры в реставрации капитализма в СССР.
Партийное руководство в СССР, несмотря на выдвигаемые КПСС лозунги о равноправии, выделилось в настоящую касту, обладавшую в стране реальной властью и практически не несущую за свои действия никакой ответственности, но при этом обладавшую впечатляющими по тем временам материальными привилегиями. Последний фактор на фоне усугубляющегося в стране дефицита вызывал особое раздражение у населения. Один из партийных руководителей – последний 1-й секретарь Московского горкома КПСС Ю. А. Прокофьев – откровенно признает: «Партийные руководители высшего звена, начиная от обкомов партии и выше, пользовались значительными привилегиями. И они за них ох как держались!.. Я имею в виду дачи, распределители, санатории и все прочее. Во многих регионах этих привилегий было даже значительно больше, чем в Москве. Кое-где процветало самое настоящее байство. Поэтому секретари областных комитетов партии хотя и были недовольны Горбачёвым и за его спиной критиковали и ворчали в кулуарах, но стоило тому только прикрикнуть – а он умел это делать! – все сразу замолкали»
[51]. В ещё более откровенной и критичной форме о привилегиях партийного руководства говорил один из «главных борцов» с ними – Б. Н. Ельцин. Отвечая на вопрос, правда ли, что партийное руководство живет там, где «давно и прочно властвует коммунизм», он говорил следующее: «Угодливость и послушание оплачиваются льготами, спецбольницами, спецсанаториями, прекрасной “цековской” столовой и таким же замечательным столом заказов, “кремлёвкой”, транспортом. И чем выше поднимаешься по служебной лестнице, тем больше благ тебя окружает, тем больнее и обиднее их терять, тем послушнее и исполнительнее становишься. Все продумано… А если уж ты забрался на вершину пирамиды партийной номенклатуры, тут все – коммунизм наступил. И, оказывается, для него вовсе не надо мировой революции, высочайшей производительности труда и всеобщей гармонии. Он вполне может быть построен в отдельно взятой стране для отдельно взятых людей»
[52].
Как уже упоминалось, наличие льгот и привилегий у власть имущих не было изобретением советской власти. Этот фактор существовал и существует во многих странах и к крушению государств не приводит, а потому не может являться ни причиной перестройки, ни причиной крушения СССР.
Однако положение советского чиновничества было особенным. Оно имело просторные квартиры, дачи, автомобили с водителем, доступ к спецсанаториям, спецраспределителям и т. д., но, как известно, проблема заключалась в том, что все эти «блага» принадлежали государству: квартира государственная, дача государственная, автомобиль государственный, водитель работает на государство и т. д. А значит, сохранить привилегированное положение чиновник мог только до тех пор, пока находится «у дел». Уходя с должности, чаще всего он терял всё. В этой связи чиновник мечтал сохранить свои выгоды как можно дольше, а лучше всего – навсегда. Как это сделать? Ответ прост – ввести частную собственность! А введение частной собственности означает сущностные изменения общественно-экономической формации – её вырождение из социализма в капитализм. Поэтому получается, что руководство коммунистической партии стало кровно заинтересовано во введении частной собственности, а значит, в переходе к капитализму.
Тем не менее номенклатура в СССР всегда смотрела на лидера партии, на Генерального секретаря, и сами по себе их желания навсегда легализовать своё материальное положение государство бы не разрушили. Пример тому – существующие ныне социалистические КНР, КНДР, Вьетнам и Куба. Однако, когда лидер партии начал вести страну к капитализму, разумеется, «грудью» против этого номенклатура не встала, а могла лишь только аплодировать этому процессу и «горячо поддерживать» его. Поэтому желание партноменклатуры легализовать свои «блага» путем введения частной собственности было не причиной, а предпосылкой перестройки. Оно не вызвало напрямую перестройку, но поспособствовало ей.
Другой предпосылкой перестройки явилось наличие в СССР колоссального нечастного сектора экономики. Государству принадлежало огромное количество предприятий, в том числе индустриальных гигантов, огромное количество движимого и недвижимого имущества. То есть государство как субъект права выступало в качестве собственника. Однако это было лишь на бумаге. В реальности же, как известно, государство, как и общественные организации, как и юридические лица, является лишь фикцией, условностью, объективно не существующей. И поэтому складывается ощущение, что эти объекты собственности являются «ничейными», бесхозяйными, а следовательно, у человека, близкого к власти и распределению ресурсов, просыпается хищническое желание присвоить себе эти «лакомые куски», подобрать «ничейное».
В этой связи перестройку активно поддержали директора крупных предприятий, в том числе, заводов, фабрик, поддержали перестройку комсомольские и партийные руководители, имеющие доступ к колоссальным объемам комсомольского и партийного имущества. Как известно, и по сей день эти люди, вчерашние директора, комсомольцы и коммунисты, занимают высокие должности и при этом, конечно, отнюдь не бедствуют, а имеют колоссальные материальные средства. И, как говорил Воланд в бессмертном романе М. А. Булгакова, «при скромной жизни» этих средств вполне хватит.
