Не требовалось особого ума, чтобы понять, как и зачем тут появились повстанцы. «Ангар» направили сюда, вероятно, еще до налета на базу. А по прибытии бгалийцы должны были посмотреть уже на результаты налета.
«А вышло у них еще лучше, – мысленно вздохнул Силва. – Еще и парочку безоружных растяп прихватили…»
Единственное, что хоть немного радовало – расстреливать их здесь, кажется, не собирались. Казнь как минимум откладывалась. Похоже, Тангейзер тоже понял это, потому что вновь засопел, и звучало его сопение чуть веселее, чем раньше. Точнее – не так уныло, как раньше.
Задние двери «ангара», к которым подвели танкистов, были распахнуты, выдвинутый пандус упирался в землю.
– Садись в такси, поехали кататься, – холодно усмехнулся подкапитан Зарку, кивая на тускло освещенное нутро фургона.
Силве подумалось, что когда-то он уже слышал такую фразу.
Подчиняясь команде, пленники опустились на длинную лавку, прикрепленную к боковой стенке фургона. Их конвоиры уселись напротив, на такую же лавку, и оружие из рук не выпускали. Когда пандус начал втягиваться, подкапитан Зарку вновь скривил губы в отдаленном подобии улыбки – отнюдь не добродушной. Ее, скорее, можно было назвать оскалом, разве что нос он при этом не морщил.
– Может быть, есть и вариант, – произнес он. – Вы рассказываете медиарам, что добровольно перешли на нашу сторону, потому что поняли всю мерзопакостность этого вторжения. Описываете все гадости, что вы здесь натворили. И призываете прекратить эту гнусность. – Он сделал паузу и добавил: – Хотя, конечно, не мне решать.
Тангейзер пошевелился. Дарий взглянул на него и увидел на лице напарника отблески того света, что иногда бывает в конце тоннеля. Самому же Дарию не очень верилось в то, что из этого тоннеля вообще есть выход. Вернее, выход-то был, но вел он в небытие.
Двери закрылись, и «ангар» тронулся в путь.
«Хорошо бы, чтобы этот путь не оказался последним…» – уныло подумал Силва.
Глава 3. Откат
Застыло прошлое в колодцах,
Но знаю я, уверен я:
Всё обязательно вернется,
Придет на круги на своя…
Из стихотворения Темных веков
С тех пор как ремонтники изъяли из оперативного танка серии «Мамонт» мозги – квазиинтеллектуальную систему, – его существование, модус, так сказать, вивенди, стал как никогда ранее соответствовать тому имени, которым он себя нарек. Танк, подобно философу Темных веков Бенедикту Спинозе, погрузился в размышления, перемежаемые ознакомлением с сохраненными им информационными залежами. Собственно, особого выбора у него и не было – разве что вообще вырубить свой продублированный «квазиинтеллект» и выпасть из реальности. Но Бенедикта это не устраивало. Ему по нраву было высказывание другого древнего земного мудреца – Рене Декарта: «Я мыслю – значит, существую», и поэтому, находясь не у дел, супертанк старался развлекать себя умственной деятельностью. А чем еще заниматься? Он был отрезан от источников новой информации и превратился в практически изолированную от внешнего мира систему. Нет, все его рецепторы работали, но что он мог воспринимать этими рецепторами, прозябая в одиночестве на стоянке за казармами? Почти весь личный состав батальона вместе с техникой убыл на Бгали, и жизнь на территории воинской части еле теплилась.
В сотый раз перетряхивая свои информационные запасы – а они содержали сведения обо всем на свете, – супертанк просто не мог не прийти к вопросам, которые рано или поздно задает себе любое мыслящее создание во Вселенной. Кто он? Каково его предназначение?
Хотя с предназначением было более-менее понятно: его придумали и изготовили для ведения боевых действий.
Но кто он такой, супертанк серии «Мамонт» по имени Бенедикт Спиноза – в онтологическом плане? Именно «кто», а не «что» – в этом у уникального бронехода сомнений не было. Ну, почти не было. Размышления на данную тему вылились у Бенедикта в мысленные строки, которые он для себя определил как стихотворные. Вот только пресловутый сторонний наблюдатель заметил бы это далеко не сразу. А то и не заметил бы вообще.
Эти строки супертанк сочинял довольно долго, но удовлетворения они ему не принесли. Потому что в них были вопросы, но не было ответов.
Как мне себя называть – сотворенного волей чужою?
Личность ли я – или вещь, хоть и бродит во мне архамасса?
Вот ведь вопрос – даже Гамлет и вправду свихнется…
Мыслю, а значит, действительно я существую,
Но не могу разобраться в своей же первичной природе.
Факт, что наш мир разделен: есть живое, а есть неживое.
Разум присущ человеку, а червь не из этого класса.
Я же – ни тот, ни другой, в положении я инородца…
Где взять ответ, кто задачу осилит такую:
Я – существо или нечто в неведомом роде?
Да, с ответом явно были проблемы. Неизвестно, в какую трясину уныния, а то и необратимой депрессии могли бы завести Бенедикта подобные размышления, но на помощь, как это часто бывает, пришел случай. Счастливый для бронехода, хотя и неприглядный сам по себе. Именно этот случай побудил Спинозу плюнуть на зудящие раздумья и расцветить свой опус оптимистичнейшим финалом, искрящимся, торжествующим финалом, вмиг поднявшим самооценку Бенедикта на невиданную высоту:
Впрочем, к чему эти думы, вопросы, терзанья, сомненья?
Я – уникален! Я – пик!
Я – вершина Творенья!!!
И вопрос был исчерпан.
Услышав голос Иисуса Христа, землянин Савл изменил свои убеждения и стал одним из апостолов. Берсиец Циклориендас Матрикандиленди, через многие годы пронесший свои впечатления от того, как он в детстве чуть не утонул в речном водовороте, создал цикломатрику. Толчком же к переходу супертанка Бенедикта Спинозы на новый уровень самосознания послужило иное явление. А именно – рефлекторное извержение содержимого желудка через рот. Короче, рвота, а точнее – блевание. Потому что именно так называется этот процесс, когда он вызван чрезмерным употреблением крепких алкогольных напитков. Разумеется, блевал не Бенедикт, а один из упившихся гостей начальника склада капитана Марника. Делал он это в туалете бронехода – долго, надрывно и громко, чуть не падая в унитаз… и Спиноза вдруг понял, что если и отличается от этого флоризейца, то только в лучшую сторону. А подумав еще немного, решил, что именно он, супертанк серии «Мамонт» Бенедикт Спиноза, является высшей формой разума во Вселенной.
Правда, через какое-то время он все-таки спустил себя с вершины пирамиды и поставил в сторонке от нее, в одиночестве, придя к выводу о том, что, пожалуй, хватил через край. Не стоило считать себя пиком, а вот считать уникальным – да. Этим и закончились его онтологические изыскания.
Супертанк Бенедикт Спиноза, в отличие от многих других созданий, стоял на позициях здравого смысла.
Начальник склада капитан Марник остался главным на территории почти опустевшей воинской части и вовсю пользовался преимуществами своего временного положения. Обязанностями своими он, конечно же, не пренебрегал и профессиональных навыков не утратил. Согласно руководству по войсковому хозяйству он знал номенклатуру и характеристики хранящихся на складе материальных ценностей, нормы и правила их укладки, технологию обработки и консервации хранимого имущества, сроки его хранения и освежения. Находясь в любом состоянии, он был готов неукоснительно выполнять правила приема, хранения, выдачи и сдачи материальных ценностей, не допуская при этом случаев их порчи и недостач. Более того, капитан Марник без всяких проволочек мог принять и выдать материальные ценности по установленным первичным учетным документам, а также лично руководить погрузочно-разгрузочными работами, строго соблюдая требования безопасности при погрузке и выгрузке грузов. И прочее.
