В вагоне было удушающе жарко, и он промокнул выступивший на лбу пот. Проход был уже плотно забит, и женщину, стоявшую рядом с ним, на мгновение бросило на его плечо, как только вагон повернул за угол. Мейзер сделал большой глоток душного воздуха, который совершенно не собирался циркулировать, и постарался сосредоточиться на комиксах в начале спортивной страницы.
– Пожалуйста, пройдите в глубь вагона. – Голос кондуктора врезался в непролазную гущу пассажиров с резким раздражением. – Сзади полно места.
Толпа сделала слабую попытку продвинуться вперед, но, к несчастью, тот факт, что свободного места не было нигде, не позволил этой попытке завершиться успехом. Вагон сделал очередной поворот, и снова женщина рядом с Мейзером задела его плечо. В обычном случае он бы уже давно уступил ей место, просто ради того, чтобы забыть о ней. Ее присутствие заставляло его чувствовать себя неприятно равнодушным. И трамвай был ужасен – просто ужасен. Они должны были пустить больше трамваев на линию в эти невозможно жаркие дни.
В пятый раз он посмотрел на картинки в разделе комиксов. На второй картинке был нарисован нищий, и размытый образ мистера Лейси стал навязчиво проситься на место этого нищего. Боже! А что, если старик действительно умрет от голода – или бросится в реку?
«Однажды, – подумал Мейзер, – он помог моему отцу. Возможно, если бы этого не случилось, моя собственная жизнь сложилась совсем иначе. Но Лейси тогда мог себе это позволить, а я не могу».
Чтобы избавиться от мистера Лейси, Мейзер стал думать о Жаклин. Он снова и снова говорил себе, что иначе он бы принес Жаклин в жертву выбывшему из игры старику, у которого был шанс, но он не смог им воспользоваться. Жаклин нуждалась в своем шансе сейчас как никогда раньше.
Мейзер посмотрел на часы. Он пробыл в трамвае десять минут. Осталось еще пятнадцать, а жара и духота становились все невыносимее. Женщина опять почти упала на него, и, выглянув в окно, он увидел, что они проехали последний поворот в центре города.
Ему пришло в голову, что, возможно, ему бы следовало, в конце концов, уступить ей свое место – в последний раз ее падение было вызвано очевидной усталостью. Если бы он был уверен, что она старше его, но по рисунку на платье, которое касалось его руки, у него создалось впечатление о ней как о молоденькой девушке. Он не осмеливался поднять голову, чтобы посмотреть. Он боялся увидеть мольбу в ее глазах, если вдруг она окажется старше, или презрение, если вдруг она молода.
В течение следующих пяти минут его мысли метались по замкнутому кругу, пытаясь найти выход из неразрешимой ситуации – уступать место или нет. Он смутно ощущал, что этот поступок частично искупит его отказ мистеру Лейси. Было бы ужасно совершить два таких бессердечных поступка подряд, да еще и в такой день.
Он еще раз попробовал сосредоточиться на комиксах, но напрасно. Он должен сконцентрироваться на Жаклин. Он чувствовал себя смертельно уставшим, а если бы он сейчас встал, то устал бы еще сильнее. Жаклин бы ждала его, нуждалась бы в нем. Она была бы расстроена, и ей нужно, чтобы они посидели обнявшись часок после ужина. Когда он уставал, всегда возникало напряжение. А потом, когда они пошли бы спать, она то и дело просила бы подать ее лекарство или стакан воды со льдом. Он ненавидел показывать какое-либо утомление, делая подобные вещи. Она могла бы заметить и, нуждаясь в чем-то в следующий раз, не попросить об этом.
Девушка, стоявшая в проходе, опять задела его. На этот раз это было похоже на падение. Да, она тоже устала. Что ж, сегодня был слишком изматывающий для работы день. Окончания многих пословиц, которые имели отношение к каторге и бесконечным дням, хаотично всплывали из глубин сознания. Все в мире устали – эта женщина, к примеру, чье тело так сильно мотало из стороны в сторону. Но его дом был на первом месте, и его женщина, которую он любил, ждала его там. Он должен сохранить силы для нее, и он снова и снова повторял себе, что он не будет уступать место.
Затем он услышал долгий вздох, за которым последовал короткий возглас, и он осознал, что девушка больше не нависает над ним. За возгласом последовал гул голосов – затем повисла пауза – а затем гул усилился, и к нему прибавились звонки и крик кондуктору. Оглушительно зазвенел звонок, и раскаленный трамвай резко остановился.
– Здесь девушка потеряла сознание.
– Здесь слишком жарко.
– Просто рухнула вверх тормашками.
– А ну-ка все назад! Вы, там, в проходе.
Толпа стала расступаться в разные стороны. Пассажиры из передней части вагона попятились назад, а те, что стояли на задней площадке, временно вышли из трамвая. Любопытство и жалость выплескивались из внезапно заговоривших друг с другом людей. Они старались помочь, дать дорогу. Затем звякнул звонок, и голоса опять стали перекрикивать шум.
– Ей помогли выбраться наружу?
– Скажи, ты это видел?
– Да, гребаная компания должна…
– Ты видел мужчину, который вынес ее наружу? Он был бледный, как привидение.
– Да, но ты слышал?
– Что?
– Этот парень. Бледный парень, который вынес ее. Он сидел рядом с ней – он сказал, что она его жена!
Дома было тихо. Легкий ветерок качал виноградные листья на веранде, позволяя тонким желтым полоскам лунного света падать на плетеные стулья. Жаклин мирно лежала на длинном диванчике, ее голова покоилась на его руке. Через какое-то время она лениво пошевелилась и, протянув руку, нежно погладила его по щеке.
– Я думаю, я сейчас пойду спать. Я так устала. Ты поможешь мне подняться?
Он поднял ее, а затем уложил посреди подушек.
– Я приду через минутку. – нежно сказал он. – Ты сможешь подождать минуту?
Он пошел в освещенную гостиную, и она услышала, как он перелистывает страницы телефонного справочника, а затем набирает номер.
– Здравствуйте, это номер мистера Лейси? Да, это очень важно, если только он еще не спит.
Пауза. Жаклин слышала, как неугомонные воробьи шебуршат в листьях магнолии. Затем опять голос мужа.
– Это мистер Лейси? Это Мейзер. Так вот, относительно того дела, о котором мы говорили сегодня, я думаю, что смогу все устроить. – Он немного повысил голос, так как кто-то на том конце провода не расслышал.
– Я сказал, это сын Джеймса Мейзер. Относительно того дела сегодня днем…
