Как я уже говорил, падал снег – в декабре в четыре часа вечера уже начинает темнеть, зажигаются уличные фонари. Я прошел мимо ресторана с бильярдной – в витрине располагался гриль с хот-догами, у двери ошивалось несколько бездельников. Внутри горел свет – неяркий, всего лишь несколько тусклых желтых лампочек под потолком, едва разгонявших морозные сумерки, не вызывая ни малейшего желания заглянуть внутрь. Так вот, проходя мимо и все время думая об Элен, я краем глаза заметил этот квартет бездельников. Я не отошел еще и на полдюжины шагов, когда один из них окликнул меня – не по имени, но так, что я понял, что обращались именно ко мне. Я подумал, что таким образом он решил отдать дань уважения моей енотовой шубе и не стал обращать внимания, но через мгновение этот тип вновь меня окликнул, громче и наглее. Я разозлился и обернулся. Среди парней, футах в десяти от меня, стоял и презрительно – точно как вчера в лицо Джо Джелку! – ухмылялся человек с вытянутым лицом со шрамом.
На нем было черное щегольское пальто, воротник застегнут, будто ему было очень холодно. Руки он держал глубоко в карманах, на голове у него был котелок, на ногах – высокие ботинки на пуговицах. Я испугался и на мгновение замешкался, но я ведь разозлился, и к тому же был уверен, что дерусь лучше, чем Джо Джелк, так что я шагнул назад, к нему поближе. Остальные парни на меня не смотрели – думаю, они вообще меня не заметили, – но я был уверен, что этот тип меня узнал; я был совершенно уверен, что не ошибся.
«Ну, вот он я. И что ты теперь будешь делать?» – казалось, говорил его взгляд.
Я сделал еще один шаг к нему, а он рассмеялся – беззвучно, но с явным презрением – и скрылся за остальными. Я пошел к нему. Я хотел ему что-нибудь сказать – сам не знаю что, – но когда я подошел вплотную, он либо передумал и решил смыться, либо же захотел заставить меня войти за ним внутрь, потому что я вдруг его потерял, а трое оставшихся парней повернулись и стали с любопытством наблюдать за моим приближением. Они были того же сорта – «крутые», но, в отличие от него, скорее спокойные, чем агрессивные; в их взглядах я не обнаружил никакой направленной лично на меня злобы.
– Он пошел внутрь? – спросил я.
Они подозрительно посмотрели друг на друга, затем перемигнулись, и после долгой паузы один из них переспросил:
– Кто пошел внутрь?
– Я не знаю, как его зовут.
Они опять перемигнулись. Злой и решительный, я прошел мимо них прямо в бильярдную. У стойки сидело несколько человек, еще несколько играли в бильярд, но его среди них не было.
Я вновь замешкался. Если он хотел заманить меня в какой-нибудь темный угол в здании – вдали виднелось несколько приоткрытых дверей, – мне не помешала бы поддержка. Я подошел к бармену:
– Куда делся парень, который только что зашел?
Он тут же насторожился – или мне показалось?
– Какой еще парень?
– Вытянутое лицо, в котелке.
– Давно вошел?
– Ну, с минуту.
Он снова помотал головой.
– Не видел такого, – сказал он.
Я подождал. Трое парней с улицы вошли внутрь и уселись за стойку рядом со мной. Я чувствовал, что все они как-то странно на меня поглядывают. Я почувствовал себя беспомощным, беспокойство нарастало, и тогда я повернулся и вышел вон. Чуть отойдя от дверей, я снова обернулся и хорошенько осмотрел это место, чтобы запомнить его и при случае найти. Свернув за угол, я резко бросился бежать, затем поймал такси у дверей отеля и поехал обратно.
* * *
Элен не было дома. Вниз поговорить со мной спустилась миссис Бейкер. Она была в хорошем настроении и гордилась тем, какая у нее прекрасная дочь. Вчера она не почувствовала ничего дурного и даже не догадывалась, что могло произойти нечто необычное. Все-таки хорошо, что каникулы заканчиваются, ведь это такое напряжение, а бедная девочка еще так мала! Мне стало гораздо легче, когда я услышал, что она сказала после этого. Хорошо, что я зашел, ведь Элен наверняка будет рада со мной увидеться – времени-то осталось совсем мало: она же уезжает сегодня вечером, в половине девятого.
– Сегодня вечером? – воскликнул я. – А я думал, что послезавтра.
– Она едет в гости к Брокуи, в Чикаго, – сказала миссис Бейкер. – Они пригласили ее на какую-то вечеринку. Мы только сегодня все решили. Так что она едет сегодня вечером с дочерьми Ингерсолов.
Я был так рад, что едва удержался, чтобы не пожать ей руку. Элен была в безопасности. Все это было лишь очередным маленьким приключением, не более. Я чувствовал себя набитым дураком, но теперь я понял, как много для меня значит Элен и как сильно я хочу, чтобы с ней не случилось ничего дурного.
– Она скоро вернется?
– С минуты на минуту. Она только что звонила из университетского клуба.
Я сказал, что зайду попозже: наши дома стояли почти рядом, а мне сейчас захотелось побыть одному. Выйдя, я вспомнил, что ключа у меня не было, так что я свернул на заднюю дорожку за домом Бейкеров, чтобы срезать путь через находившийся между нашими домами двор, как мы всегда делали в детстве. Снег продолжал падать, его хлопья в темноте казались больше; пытаясь найти заметенную снегом дорожку, я заметил, что задняя дверь дома Бейкеров была распахнута настежь.
Едва ли я смогу объяснить, почему мне вдруг захотелось зайти на кухню. Когда-то я знал всех слуг в доме Бейкеров по именам. С тех пор прошло много лет, но ведь они-то меня помнили, и я почувствовал, как все замерло, едва я появился. Утихли не только разговоры, но и какое-то настроение – а лучше сказать, ожидание, – которое их переполняло. Они с преувеличенным рвением принялись за работу, стали как-то беспорядочно двигаться и галдеть – все трое. Горничная испуганно на меня посмотрела, и тогда я догадался, что она ждет момента, чтобы передать новую записку. Я кивком позвал ее за собой в буфетную.
– Я все знаю, – сказал я. – Дело очень серьезное. Выбирайте – или я прямо сейчас иду к миссис Бейкер, или вы сейчас же запираете заднюю дверь.
– Не говорите миссис Бейкер, мистер Стинсон!
– В таком случае я не хочу, чтобы кто-либо беспокоил мисс Элен. Если это произойдет – а если это произойдет, то я об этом узнаю… – И я жестоко пригрозил, что обойду все агентства по найму и прослежу за тем, чтобы она никогда не смогла найти себе работу в этом городе.
Она основательно перепугалась, когда я вышел; не прошло и минуты, как за мной захлопнулась и была закрыта на засов задняя дверь.
Одновременно я услышал, как перед домом остановилась большая машина, глухо звякнули зарывшиеся в мягкий снег колесные цепи; Элен приехала домой, и я пошел в дом попрощаться.
С ней вместе вошли Джо Джелк и еще двое, и никто из них не мог отвести от нее глаз – даже не поздоровались со мной. У нее была прелестная, подернутая нежным румянцем кожа – не редкость в наших краях, – правда, годам к сорока эту красоту начинают портить небольшие жилки; в данный же момент, румяная от мороза, она походила на букет нежно-розовых гвоздик. Они с Джо в каком-то смысле достигли примирения – по крайней мере, он был так в нее влюблен, что уже забыл о том, что случилось вчера. Но несмотря на то, что она все время смеялась, я заметил, что на самом деле она ни на него, ни на остальных не обращала никакого внимания. Она хотела, чтобы они ушли, и тогда с кухни принесут записку, но я знал, что записку не принесут и что теперь она в безопасности. Некоторое время обсуждали бал «Башмак и туфелька» в Нью-Хейвене, бал в Принстоне, затем, в разном настроении, мы все вчетвером вышли на улицу и быстро разошлись. Я, расстроившись, пошел домой и целый час пролежал в горячей ванне, думая о том, что теперь, когда она уехала, каникулы для меня можно считать окончившимися. Я чувствовал гораздо глубже, чем вчера, что теперь она ушла из моей жизни.
