– Дайте мне руку, – настаивал он, – разве не я первым назначил вам свидание?
– Но я же не знала, придете вы или нет, – упрямо повторяла она.
Элвуд и сестры тоже стали ее умолять не разрушать компанию.
– Возможно, я соглашусь прокатиться на колесе обозрения, – с неохотой сказала она, – но не на «Старой мельнице»! А то тот парень обидится.
Уверенность Рипли пошатнулась от такого удара, он даже рот разинул; его рука отчаянно пыталась захватить руку девушки. Бэзил стоял, бросая быстрые, мучительно-вежливые взгляды на свою девушку. Иногда, с выражением бесконечного укора, он поглядывал на остальных. Из всей компании один только Элвуд был удовлетворен создавшимся положением.
– Пойдемте на колесо обозрения, – с нетерпением предложил он, – не можем же мы здесь стоять всю ночь!
Когда они покупали билеты в балаганчике, строптивая Оливия – так ее звали – опять начала колебаться, нахмурившись и оглядывая толпу так, словно все еще надеялась на внезапное появление соперника Рипли.
Но когда устремившиеся вверх кабинки вновь опустились вниз, она позволила себя уговорить прокатиться еще раз, и три парочки, вместе со своими заботами, вновь медленно поднялись в воздух.
Когда кабинка поднялась вверх, следуя по воображаемой колее в небе, Бэзилу пришло в голову, что он получил бы гораздо больше удовольствия, оказавшись здесь в другой компании – или даже совсем один. Внизу новым разнообразием красок мерцала ярмарка; там, на краю огней, которые уменьшались, становясь едва заметными, темнота казалась мягкой на ощупь. Но он был не способен причинить боль тому, кого считал низшей кастой; через некоторое время он повернулся к девушке, сидевшей рядом с ним.
– Вы живете в Сент-Поле или в Миннеаполисе? – завел он светскую беседу.
– В Сент-Поле. Я учусь в школе № 7.
И тут она неожиданно придвинулась к нему.
– Держу пари – ты парень не промах! – ободрила она его.
Он обнял ее за плечи и обнаружил, что они были теплыми. Они опять поднялись в самую высокую точку окружности колеса, и над их головами протянулось небо, а затем они вновь начали падать вниз, через порывы музыки, доносившейся из переносных каллиоп. Из осторожности отвернувшись, Бэзил прижал девушку к себе. А когда они снова поднялись наверх, в темноту, он склонился и поцеловал ее в щеку.
Прикосновение взволновало его, но краешком глаза он все время видел ее лицо – и был полон благодарности к гонгу, пробившему вовремя и возвестившему, что катание окончено.
Едва три парочки вышли из-за ограды аттракциона, как Оливия прямо-таки взвизгнула от радости.
– Вон он! – кричала она. – Это Билл Джонс, с которым мы сегодня познакомились! Тот парень, с которым у меня свидание!
К ним приближался юноша, выступавший важно, словно цирковой пони, и вертевший с ловкостью настоящего тамбурмажора небольшую бамбуковую тросточку. Под ничего не говорящим псевдонимом мальчики узнали своего приятеля и ровесника – и это был не кто иной, как несравненный Хьюберт Блэр!
Он подошел поближе. Он поприветствовал всех дружелюбным хихиканьем. Он снял свое кепи, подбросил его вверх, поймал и с веселой улыбкой надел козырьком набок.
– Как мило! – сказал он Оливии. – Я жду тебя здесь уже пятнадцать минут.
Он притворился, что хочет ударить ее тросточкой; она радостно захихикала. Хьюберта Блэра все четырнадцатилетние девушки и даже определенный тип инфантильных взрослых женщин всегда находили неотразимым. Он был прекрасно сложен, его фигура находилась в постоянном грациозном движении. У него был веселый, «пикантный»,
носик; он обезоруживающе смеялся и питал склонность к хитроумной лести. Когда он достал из кармана карамельку, положил ее на лоб, стряхнул и поймал ртом, любому стороннему наблюдателю стало бы ясно, что Рипли суждено было более не видеть Оливии – по крайней мере, сегодня.
Все были настолько зачарованы, что никто и не заметил, как в глазах Бэзила сверкнул луч надежды; с грациозным коварством благородного грабителя он сделал четыре быстрых шага назад, проскользнул сквозь щель в парусине тента и исчез в пустынных помещениях павильона сельскохозяйственных машин. Очутившись в безопасности, Бэзил расслабился и, вспомнив, как смешно выглядел Рипли при неожиданном появлении Хьюберта Блэра, согнулся вдвое от веселого смеха.
IV
Через десять минут в дальней части ярмарки какой-то юноша осторожно, но проворно прокладывал себе дорогу в толпе, направляясь поближе к фейерверкам и размахивая в такт своим шагам только что купленной бамбуковой тросточкой. Несколько девушек взглянули на него с интересом, но он надменно прошел мимо. Он немного устал от людей, но усталость скоро растворилась в шуме жизни. Он просто шел и наслаждался своими длинными штанами.
Он купил самый дешевый билет и, ища свое место, пошел вместе с толпой вокруг арены. Солдаты в форме армии северян передвигали орудие, готовясь к инсценировке битвы при Геттисберге. Он остановился, чтобы на них поглазеть, и услышал, как из ложи за спиной его окликнула Глэдис Ван-Шеллингер:
– Эй, Бэзил! Идите к нам!
Он развернулся. Войдя в ложу, Бэзил обменялся любезностями с мистером и миссис Ван-Шеллингер и был представлен всем остальным как «мальчик Элис Рейли». Стул для него был поставлен прямо перед стулом, на котором сидела Глэдис.
– Бэзил, – покраснев, прошептала она, – правда, здесь очень весело?
Определенно, так оно и было! Он почувствовал, как его вдруг накрыла волна морального превосходства. В этот момент ему стало непонятно, как это раньше он мог предпочесть общество тех – обыкновенных – девчонок?
– Бэзил, правда, здорово, что мы едем на восток? Может, мы даже поедем одним и тем же поездом?
– Было бы здорово! – вежливо согласился он. – Сегодня я купил себе длинные брюки. Пришлось их купить, из-за школы.
Одна из находившихся в ложе дам наклонилась к нему.
– А я знакома с твоей мамой! – сказала она. – И очень хорошо знаю одного твоего друга. Я – тетя Рипли Бакнера!
– Очень рад знакомству.
– Рипли такой приятный мальчик! – просияла миссис Ван-Шеллингер.
Как только вслух было произнесено имя, явился и его обладатель. На пустой и ярко освещенной арене появилась небольшая безобразная процессия – нечто вроде шоу лилипутов на тему о веселой разгульной жизни. Во главе маршировали Хьюберт Блэр и Оливия. Хьюберт, как тамбурмажор, размахивал в воздухе своей тросточкой под аккомпанемент визгливого смеха Оливии. Следующими шли Элвуд Леминг и его юная дама, и шли они так близко друг к другу, что шаги давались им с огромным трудом, так как они практически сдавили друг друга в объятиях. Бесславным завершением процессии служили Рипли Бакнер и недавняя подружка Бэзила, соперничавшая с Оливией в несдержанности издаваемых звуков.
Как зачарованный, Бэзил уставился на Рипли: лицо Рипли любопытнейшим образом менялось. Мгновение – и он с глупым ржанием подхватывал основную тональность процессии; еще мгновение – и на лице застывала страдальческая гримаса, словно он сомневался, что вечер удался…
