– Все отлично, – с воодушевлением отвечал он. – Меня повысили, жалованье прибавили.
Сказал он это не очень-то веселым тоном, но ведь у всех было такое отличное настроение…
– Видимо, тебя ценят, – сказала миссис Кэри. – Это несомненно – иначе тебя вряд ли отпустили бы сюда дважды за последние три недели.
– Я сказал им, что у них нет выбора, – торопливо объяснил Джордж. – Сказал, что, если не отпустят, я уволюсь!
– Но тебе следует экономить деньги! – мягко упрекнула его миссис Кэри. – Не нужно тратить все деньги на эти поездки!
Ужин окончился; он и Жонкиль снова остались одни, и она вновь была у него в объятиях.
– Как хорошо, что ты приехал, – вздохнула она. – Как бы мне хотелось, чтобы ты больше никогда никуда не уезжал, милый!
– Ты скучала по мне?
– Очень-очень!
– А другие… Другие мужчины часто приходят к вам в гости? Эти, например, ребята?
Вопрос прозвучал для нее неожиданно. Она взглянула на него своими бархатистыми черными глазами:
– Ну, конечно, они заходят… Все время… Я… Я ведь тебе писала, что они ко мне заходят, милый!
Это была правда: когда он впервые приехал в этот город, вокруг нее уже крутилась целая дюжина парней, отвечавших на ее живописную хрупкость юношеским обожанием, и лишь немногие замечали, что ее прекрасные глаза смотрели на мир трезво и внимательно.
– Ты ведь не ждал, что я не стану никуда выходить? – спросила Жонкиль, откинувшись на подушки дивана так, что теперь, казалось, она смотрела на него с расстояния в несколько миль. – Что я сложу руки и стану сидеть смирно отныне и вовеки?
– Что ты хочешь этим сказать? – выпалил он, теряя голову. – Ты что же, думаешь, я никогда не заработаю достаточно денег, чтобы на тебе жениться?
– Джордж, пожалуйста, не нужно делать скоропалительных выводов!
– Я не делал никаких выводов! Это твои слова!
Джордж вдруг решил, что ступил на скользкую почву. Ничто не должно было испортить этот вечер. Он попытался вновь ее обнять, но она неожиданно не поддалась, сказав:
– Что-то жарко. Пойду включу вентилятор.
Когда вентилятор был включен, они снова сели, но он слишком расчувствовался и погрузился в тот особый мир, в который сегодня вовсе не собирался.
– Когда ты выйдешь за меня?
– А ты готов на мне жениться?
Он тут же потерял самообладание и вскочил с дивана.
– Да выключи ты этот чертов вентилятор! – воскликнул он. – Он меня с ума сведет! Будто часы, которые тикают и отмеряют время, которое я могу с тобой провести! Я приехал сюда, чтобы найти свое счастье и забыть и о Нью-Йорке, и о времени…
Так же внезапно, как вскочил, он опять сел на диван. Жонкиль выключила вентилятор; положив его голову к себе на колени, она стала гладить его по волосам.
– Давай посидим вот так, – нежно сказала она, – будем просто сидеть, а я буду тебя баюкать. Ты устал, нервничаешь; твоя милая о тебе позаботится!
– Но я не хочу просто сидеть, – взмолился он, неожиданно вскинув голову. – Я совсем не хочу просто сидеть! Поцелуй меня! Только это меня успокоит. И я вовсе не нервничаю – это ты нервничаешь! Я ни капельки не нервничаю!
Чтобы доказать, что он не нервничает, он встал с дивана и плюхнулся в стоявшее в другом углу комнаты кресло-качалку.
– В тот самый миг, когда я готов на тебе жениться, ты вдруг начинаешь писать мне тревожные письма, отказываешься от обещаний, и мне приходится мчаться сюда…
– Не нужно было приезжать, если тебе не хотелось!
– Но мне хотелось! – продолжал гнуть свое Джордж.
Ему казалось, что он разговаривает холоднокровно и последовательно, а она старательно сваливает на него вину. Слово за слово, и их уносило друг от друга все дальше, и он был уже неспособен остановиться или сделать так, чтобы в его голосе не слышались беспокойство и боль.
Не прошло и минуты, как Жонкиль горестно расплакалась, и он опять сел на диван и обнял ее. Теперь уже он ее утешал: притянув к себе, он бормотал ей знакомые испокон века слова утешения, пока она почти совсем не успокоилась, лишь изредка конвульсивно подрагивая в его объятиях. Они сидели так больше часа, пока с улицы не перестали доноситься глухие вечерние ритмы соседских пианино. Джордж не двигался, не думал и не надеялся, убаюканный до оцепенения предчувствием надвигающейся катастрофы. Часы продолжали тикать: пробило одиннадцать, затем полночь; сверху, из-за балюстрады второго этажа, донесся негромкий голос миссис Кэри. Впереди Джорджа ждали лишь завтрашний день и отчаяние.
III
На следующий день, в самую жару, настал переломный момент. Они оба угадали правду друг о друге, но из них двоих лишь она была более-менее готова принять сложившуюся ситуацию.
– Какой смысл все это продолжать? – печально спросила она. – Ты ведь ненавидишь страховой бизнес, ты и сам это знаешь, и поэтому ничего хорошего у тебя не выйдет.
– Дело вовсе не в этом, – упрямо возразил он. – Я просто не могу двигаться дальше в одиночку. Если ты выйдешь за меня, уедешь со мной и будешь в меня верить, то у меня получится все что угодно, но пока я буду беспокоиться о том, как ты тут без меня, у меня ничего не выйдет!
Она долго молчала, прежде чем ответить; она ни о чем не думала, так как уже предвидела, чем все это кончится, и просто выжидала, потому что, что бы она ни сказала, вышло бы уж слишком жестоко по сравнению с последними словами. Наконец она заговорила:
– Джордж! Я люблю тебя всем сердцем и даже не представляю, что когда-нибудь смогу полюбить другого. Если бы пару месяцев назад ты был бы готов на мне жениться, я бы вышла за тебя. Ну а теперь я не могу, потому что это будет неблагоразумно.
Он бросился на нее нападать: наверное, у тебя кто-то есть? Ты что-то от меня скрываешь!
– Нет, никого у меня нет.
И это была правда. Но напряжение от их отношений она снимала в компании молодых парней вроде Джерри Хольта, обладавшего единственным достоинством: он для нее ровно ничего не значил.
Джордж никак не мог принять эту ситуацию достойно. Он сжал Жонкиль в объятиях и попытался поцелуями буквально вырвать у нее согласие выйти за него немедленно. Когда из этого ничего не вышло, он ударился в длинный жалобный монолог о своей горькой судьбе, который прекратился лишь тогда, когда он заметил в ее глазах презрение. Он пригрозил уехать, хотя уезжать не собирался, и отказался уезжать после того, как она сказала ему, что это для него, наверное, будет лучше всего.
Какое-то время она чувствовала сожаление, затем осталась одна лишь любезность.
– Лучше уезжай! – наконец, крикнула она, да так громко, что вниз спустилась встревоженная миссис Кэри.
– Все в порядке?
