— Луша, ты где, Луша? — забеспокоился Ивушкин.
— Здесь я, подойди ко мне, Ивушкин.
Ивушкин подошел, нащупал рукой теплый Лушин бок, ухватился за гриву.
Вдали пробежало несколько огоньков. Один, другой, третий. Но они ничего не осветили, и от них стало как-то тоскливо. Ивушкин вспомнил, что говорила Светлина. Это, видно, и были блуждающие огни. Но почему они? Разве Луша и Ивушкин, отложив свои дела, отправились на поиски Люсика не со светлым чувством?
— Луш, разве это плохо, что мы пошли лосенка искать?
— По-моему, нет, — ответила Луша задумчиво.
— Почему же тогда мелькают эти тоскливые огоньки?
Луша не успела ответить, потому что по полю пробежал слабо мерцающий луч.
"Как прожектор в кино про пограничников", — подумал Ивушкин.
Луч дрогнул, остановился, приблизился к земле и улегся спокойно, высветив дорогу, которая перерезала поле прямо поперек.
— Ивушкин, — сказала Луша. — Никогда не надо падать духом раньше времени. Вот и дорога. Ну, садись верхом, и поехали.
Ивушкин забрался Луше на спину, и они двинулись вперед — по голубоватому лучу.
Это был хороший, добрый луч, он в конце концов привел их туда, куда надо. И все в конце концов получилось неплохо. Потому что дальше было так.
Глава восьмая
ЛЮСИК
Казалось, темному полю не будет конца. Они все шли и шли, вернее, шла Луша, а Ивушкин сидел у нее на спине и вглядывался, вглядывался. Никогда в жизни не встречал он такой темнотищи. Даже когда однажды в Худяках в клубе погас свет на фильме "Карлсон, который живет на крыше", так в зале какое-то все-таки было мерцание света от человеческих рук и лиц. А потом кто-то зажег спичку. А тут — ну ничего, ничегошеньки не видно вокруг, точно совершенно ослеп. Ивушкин так бы и решил, да глаза его все-таки различали луч, лежащий вдоль всей длины дороги.
И вдруг луч света погас. Луша остановилась, точно у нее на каждой ноге было по хорошему тормозу и кто-то на них сразу сильно нажал. И тут же впереди они увидели дубовую рощу. В небе опять, как и прежде, светили солнце, луна и звезды.
— Луша!!!
— Ивушкин!!!
Они закричали оба разом, потому что оба одновременно увидели за невысокой дубовой порослью огромный дубище. Комель у него был такой широченный, что если бы Ивушкин и его друг Валька взялись бы за руки, а один из них взял бы Лушу за уздечку, а другой за хвост, все равно им бы этот дуб не обхватить, а если бы на помощь пришли бы еще и папа с мамой, так и то — сомнительно.
Крона дуба раскинулась над всем лесом, точно дуб разметал руки в желании всех защитить и загородить от ему одному известной опасности.
— Луш, это он, — сказал Ивушкин.
Этот дуб внушал ему трепет.
— Он, — сказала Луша. — Неодолимый дуб.
— Где же нам Люсика искать, как ты думаешь?
— Подойдем да у дуба и спросим, — предложила Луша.
Ах да! Ивушкин иногда забывал, что в этой стране все живое — даже кустик, даже самая малая былинка — все умеют говорить.
Они подошли к высоченному дубу и посмотрели вверх. Но спросить ни о чем не успели. Что-то захлестнуло им ноги, опутало, и они разом упали. Оба тут же попытались вскочить, но снова упали и в чем-то так запутались, что не могли и пошевелиться.
— Луша, Луша, что меня держит? — в испуге крикнул Ивушкин. — Я не могу шелохнуться, Луш!
— Ивушкин, и я не могу, и меня что-то держит. Тебе не больно?
— Нет. Только коленку ссадил немного. Что это, что в нас вцепилось, ой, Луша!
Луша дернулась, но опять не смогла выпутаться и встать и не знала, что ответить Ивушкину. Что-то прочно держит. А что? Было очень неудобно и, прямо сказать, жутковато.
Вдруг кто-то не очень громко произнес:
— Встать и не пытайтесссь!
— Кто это говорит, Луш?
Но ответила Ивушкину не Луша.
— Трава улови-ветер. Я вассс поймала, я вассс не отпущу.
Трава? Так это трава их так опутала? Луша немного успокоилась. Ну, с травой-то уж они как-нибудь справятся!
— Отпусти сейчас же! — сказала Луша. — Ты ветер лови, а мы никакой не ветер, как ты легко могла и сама заметить.
— Ветер, — сказала трава. — От всякого идущего, летящего, бегущего делается ветер. И я его ловлю.
Луша пыталась освободиться, перекусывая стебли травы. Но не тут-то было! Потому что сразу же вырастали новые, и опутывали, и держали цепко.
— Что же ты собираешься с нами делать? — осторожно спросила Луша.
— Ничего, — засмеялась трава. — Держать. Чтоб от вас не было ветра.
— А дальше что?
— Дальше прилетит хозяйка. Она и решит.
— А кто такая?
— Черная птица Гагана.
— Гагана!
И они, значит, будут лежать здесь спутанные, пока не прилетит эта злая птица! И они не успеют разыскать Люсика, и вообще, что ж это будет! Что же будет?
Отчаяние охватило обоих.
Вдруг послышался чей-то низкий, глухой голос. Это говорил неодолимый дуб, обращаясь к траве:
— Не мешало бы тебе быть поосторожнее.
Ивушкин и Луша прислушались.
— С какой ссстати? — прошипела трава.
— Ас такой, что если ты их будешь долго держать, ты превратишься в сено.
— Что такое сссено?
— Это мертвая трава.
— Замолчи сссосед. Я ссслышала про это. Но ведь в нашей ссстране всссе всссегда живы.
— Именно. Но разве ты не слышишь? Тик-так. Это идет время. Оно-то тебя и высушит, если ты их не распутаешь и не отпустишь. Это пришельцы. И они принесли с собой тик-так — тень времени. Ты рискуешь превратиться в сено.
— Ты шутишь? — спросила трава, все еще не веря.
— Нисколько, — решительно сказал дуб.
Тогда травяные путы начали ослабевать, ослабевать, крепкие стебли травы улови-ветер разошлись в стороны, и Ивушкин с Лушей смогли подняться.
— Косилки на тебя нет, — проворчала Луша сердито.
Она чувствовала себя униженной. Подумать только — какая-то трава сумела повалить ее на землю и заставила лежать спутанной, а при этом трудно было сохранять достоинство. Она хотела отпустить по адресу травы еще что-то ироническое и уничтожающее, но вдруг до них долетел слабый голосок, который звал: "Ма-ма!"
