Вечерняя экспедиция генуэзцев только подтвердила мои предположения. Схватить и увезти Лусио я намеревался этим вечером. Утром я установил, где он ночует. Местом ночлега оказалась средних размеров постройка. Кроме Лусио и его телохранителя, там обитало еще человек шесть мятежников. Входя в домик, они произносили нечто вроде пароля. Подзорная труба и умение читать по губам позволили мне узнать слова: «Мы трудимся во тьме, дабы служить свету».
Обдумав план своих действий, я уже собирался приступить к его осуществлению, как вдруг заметил второго наблюдателя.
Подобравшись ближе, я распознал в нем генуэзского солдата. Если мои догадки были верны, его послали в разведку, чтобы все разузнать и сообщить о наблюдениях остальным, которые появятся здесь позже. Весь вопрос: когда?
Похоже, что в ближайшие часы. Генуэзцы захотят поскорее отомстить за недавнюю вылазку мятежников. И не только отомстить. Показать, что они действуют быстро. Значит, наступления генуэзцев нужно ждать вечером или ночью.
Я не стал мешать дозорному генуэзцев. Пусть себе наблюдает. Сам я тоже не ушел с холма, а стал выстраивать новый план, составной частью которого были генуэзские солдаты.
Надо отдать должное этому дозорному: действовал он очень грамотно. Наблюдал, ничем себя не обнаруживая перед мятежниками. Когда стемнело, он тихо исчез, вернувшись к своим. Интересно, далеко ли отсюда находились генуэзские солдаты?
Оказалось, что не слишком. Прошел час или чуть больше, и у подножия холма замелькали темные силуэты. Один раз до моих ушей донеслось произнесенное вполголоса итальянское ругательство. К этому времени я поднялся выше, сознавая, что генуэзцы вот-вот начнут подниматься. Я подошел к ферме со стороны хлевов. В полусотне метров от себя я увидел одного из часовых. Вчера их было пятеро на весь периметр фермы. Сегодня мятежники наверняка удвоили караул.
Я достал подзорную трубу и навел на часового. Луна светила ему в спину, и я видел лишь силуэт. Часовой бдительно всматривался в склон, освещенный луной. Я не опасался, что он меня заметит. Для него я был бесформенным пятном на местности, состоящей из бесформенных пятен. Неудивительно, что после засады, устроенной генуэзцам, мятежники торопились отсюда убраться. Ферма, несмотря на крепость ее строений, была весьма уязвима. Мятежников здесь давно бы перестреляли, как домашних уток на пруду, не будь генуэзские солдаты столь нерасторопными. Они и понятия не имели о бесшумном передвижении и незаметном подкрадывании к противнику. Их присутствие у подножия холма становилось все слышнее. Вскоре и мятежники узнают о гостях. Вряд ли генуэзцы станут особо торопиться. У мятежников будет более чем достаточно времени, чтобы покинуть свою «базу». А уйдя отсюда, они заберут с собой и Лусио.
Я решил предложить свою «помощь». Каждый часовой отвечал за свой участок. Тот, которого я видел в трубу, расхаживал взад-вперед, покрывая отрезок в двадцать с лишним метров. Надо отдать ему должное: дозор он нес не спустя рукава. Глядя перед собой, он не забывал держать в поле зрения и остальную часть вверенной ему территории. И все же глаз на затылке у него не было. Пока часовой находился ко мне спиной, я успел подобраться поближе.
Ближе. Еще ближе… пока не приблизился настолько, что уже без всякой трубы мог разглядеть часового. У него была густая седая борода. Шляпа с полями не позволяла увидеть его глаза. На плече висел мушкет. Вскоре он, как и я, узнает о приближении генуэзских солдат.
Я мог лишь предполагать, что эти шумные молодцы поднимаются со всех сторон, намереваясь взять ферму в кольцо. Если так, мне нужно действовать быстро. Я вытащил свой короткий меч и приготовился. Мне было жаль убивать часового. Я мысленно извинился перед ним. Он не сделал мне ничего плохого. Он бдительно нес караул и явно не заслуживал смерти.
Я мешкал, теряя драгоценные секунды. На этом каменистом холме я впервые в жизни усомнился, сумею ли хладнокровно убить человека. Мне вспомнилась семья в порту Берген-оп-Зома, истребленная Брэддоком и его подручными. Семь бессмысленных, ничем не оправданных смертей. И вдруг я почувствовал, что больше не готов пополнять список убитых. Это было не просто ощущение, а уверенность. Убеждение. Не мог я убить часового, не являвшегося моим врагом. У меня не поднималась рука.
Я мешкал, и это едва все не испортило. Неуклюжие генуэзские солдаты шумно обнаружили свое присутствие. Где-то запрыгал вниз камень, какой-то вояка споткнулся и громко выругался. Все это достигло моих ушей и слуха часового.
Он резко повернул голову и тут же схватился за мушкет. Часовой вытягивал шею и напрягал зрение, оглядывая склон, пока не заметил меня. Наши глаза встретились. Недавние сомнения исчезли. Я рванулся вперед, одним прыжком покрыв расстояние между нами.
Правую руку я держал вытянутой. Левая сжимала меч. Приземлившись, я правой рукой сжал часовому затылок, полоснув мечом по горлу. Он попытался было криком предупредить товарищей, но не успел. Удерживая его голову, я обнял часового, затем осторожно и бесшумно опустил на траву.
Я припал к земле. В пятидесяти метрах от меня находился второй часовой. Темнота не позволяла рассмотреть его лицо. Пока что часовой двигался ко мне спиной, но еще немного, и он остановится, повернется и тогда почти наверняка меня увидит. Я стремглав бросился к нему. Я бежал так быстро, что на мгновение все звуки исчезли. Второго часового я настиг, едва тот повернулся. Правой рукой я схватил его за шею, а левой всадил в него меч. Как и первый, этот часовой умер раньше, чем его тело упало на землю.
Генуэзские солдаты продолжали свое шумное продвижение вверх по склону. Им и в голову не приходило, что я невольно оказался их союзником. В этой части усадьбы больше некому было услышать их наступление. Но в других местах у генуэзцев не было ангела-хранителя по фамилии Кенуэй. Очень скоро послышался крик часового с той стороны. В доме зажглись огни, и оттуда посыпались мятежники. В руках у них пылали факелы. Они торопливо одевались, натягивали сапоги и передавали друг другу мечи и мушкеты. Затаившись, я наблюдал за ними. Кто-то распахнул двери в амбар. Двое мятежников, впрягшись в оглобли, вывезли оттуда доверху нагруженную телегу. Третий подвел к ним лошадь.
Время уловок закончилось. Солдаты это поняли и с криками устремились вверх по склону.
У меня имелось два несомненных преимущества: я уже находился на территории фермы и на мне не было мундира генуэзского солдата. В возникшей суматохе я мог спокойно перемещаться среди отступающих мятежников, не вызывая подозрений.
Я бросился к домику, где обитал Лусио, и на входе едва не столкнулся с ним. Он выбежал с всклокоченными волосами, но одетый. Лусио кричал кому-то, прося помочь ему добраться до амбара. Тут же откуда-то выскочил ассасин-телохранитель, успевая одной рукой застегивать плащ, а другой – доставать меч. Из-за боковой стены выскочили двое генуэзцев. Телохранитель тут же вступил с ними в сражение, успев обернуться и крикнуть:
– Лусио, беги к амбару!
Превосходно. Это мне и требовалось. Генуэзцы отвлекли внимание ассасина от своего подопечного.
