Мико, погибший от моей руки, хотел найти другой способ. Какой? Некое соглашение между ассасинами и тамплиерами? Мои мысли невольно перенеслись к отцу.
– Полагаю, тебе уже известно местонахождение хранилища, – помолчав, сказал я.
– Мистер Харрисон, – позвал Реджинальд, – насколько верны ваши вычисления?
Джон развернул карту, что держал в руках, и обвел на ней пальцем довольно большой круг, внутри которого оказались Нью-Йорк и Массачусетс.
– По моему мнению, хранилище находится где-то в пределах этих земель, – сказал Харрисон.
– Это огромная территория, – нахмурился я.
– Примите мои извинения. Если бы обстоятельства позволили мне более точно определить…
– Незачем извиняться, – перебил его Реджинальд. – Для начала вполне достаточно. Потому, мастер Кенуэй, мы и пригласили тебя сюда. Нам бы хотелось, чтобы ты отправился в Америку, установил точное местонахождение хранилища и забрал оттуда все, что удастся обнаружить.
– Я готов, – ответил я.
Мысленно я обругал Реджинальда и его новый каприз и пожалел, что меня не оставили в покое. Собственные расследования интересовали меня больше, чем поиски древнего хранилища. Вслух, однако, я сказал другое:
– Задание такой сложности невозможно выполнить в одиночку. Мне понадобятся помощники.
– Разумеется. – Реджинальд подал мне сложенный лист бумаги. – Здесь имена пятерых человек, симпатизирующих нашему делу. Каждый из них имеет достаточно весомые полномочия, чтобы помочь тебе. При такой поддержке ты не будешь испытывать нужду ни в чем.
– В таком случае мне лучше незамедлительно начать сборы в дорогу.
– Я знал, что мы не ошиблись, поверив в тебя, – торжественно произнес Реджинальд. – Тебе заказана каюта на корабле, отплывающем в Бостон. Корабль отходит завтра на рассвете. Отправляйся же в путь, Хэйтем, и принеси славу нашему ордену.
8 июля 1754 г
1
Бостон сверкал под лучами июльского солнца. Над головой кружили орущие чайки. Волны шумно ударялись о причал, а сходни гремели, как барабаны, когда мы спускались на берег с борта «Провидения». В море мы провели более месяца, устав от водных пространств и потеряв представление о сторонах света. Каждый из нас был счастлив наконец-то ступить на твердую землю. Но я успел сделать лишь несколько шагов, когда путь мне преградили матросы с соседнего фрегата, катившие бочки. Те гремели даже оглушительнее сходней нашего корабля. Остановившись, я повернулся к океану. Сейчас его воды имели красивый изумрудный цвет. Мой взгляд скользнул по мачтам кораблей Королевского военно-морского флота, рядом с которыми покачивались на волнах яхты и фрегаты. Мол и причалы не вызвали у меня особого интереса; они практически одинаковы везде. В самой гавани было весьма людно. Повсюду мелькали красные мундиры английских солдат. Сновали торговцы. Неторопливо, вразвалку, шли матросы. За гаванью начинался город Бостон. К небу тянулись шпили церквей. Здания из красного кирпича стояли, как мне показалось, бессистемно, словно рука великана швырнула их на склон холма. И куда ни взгляни – повсюду реяли флаги Британской империи, словно напоминая некоторым забывчивым гостям и местным жителям: англичане по-прежнему здесь и уходить не собираются.
Наше плавание не было безмятежным. За месяц с лишним многое успело произойти. У меня появились друзья и враги. Я даже пережил покушение на свою жизнь! Наверняка это были ассасины, которые стремились отомстить мне за убийство Мико и утраченный амулет.
Для остальных пассажиров и команды корабля я был загадкой. Кто-то считал меня ученым. Джеймсу Фэйруэзеру, моему новому приятелю, я сказал, что занимаюсь «решением проблем» и отправился в Америку, чтобы собственными глазами увидеть и оценить тамошнюю жизнь. Меня интересовало, какие стороны жизни империи колонисты сохранили и от каких отказались. К тому же мне хотелось узнать, какие перемены претерпело британское правление на американской земле.
Разумеется, все это было выдумкой, но не сказать чтобы полной ложью. Хотя я и плыл сюда ради выполнения особого задания тамплиеров, меня самого очень интересовала Америка. Я много слышал об этом континенте, где пространства поражают воображение, а люди упрямы и жадны до новых знаний.
Находились и те, кто считал, что упрямство и любознательность колонистов однажды могут повернуться против нас и подданные империи, исполнившись решимости, станут нашими злейшими врагами. Иные утверждали, что Америка просто слишком велика и управлять ею англичанам не под силу. Америку сравнивали с пороховой бочкой, готовой взорваться. Говорили, что колонисты устали от бремени английских налогов. Конечно, Англия может затеять войну со своими заморскими территориями, находящимися за тысячи миль от ее берегов, но война окажется затяжной, и в какой-то момент нам просто не хватит сил и средств для защиты своих интересов на американской земле. Все эти мнения и суждения я надеялся подтвердить или опровергнуть.
Но все это я считал не более чем дополнением к своей основной миссии, которая… перестала быть для меня просто очередным рутинным заданием. Я поднимался на борт «Провидения», обладая определенными убеждениями. За время плавания они вначале испытали натиск, а затем были существенно поколеблены и, наконец, изменились. Корабль я покидал уже с другим мировоззрением, и все благодаря книге.
Реджинальд отдал ее мне. Бо́льшую часть времени в пути я отдавал чтению, проштудировав книгу не один раз. Я вчитывался в каждую страницу и все равно до сих пор не уверен, что по-настоящему понял ее содержание.
Но одно мне стало ясно. Прежде я относился к Тем, Кто Пришел Раньше с недоверием. Одержимость Реджинальда поисками древних знаний вызывала в лучшем случае раздражение. В худшем (как тогда мне казалось) она угрожала подорвать основы учения нашего ордена. Больше я так не думал. Я поверил.
Книга была написана – или, лучше сказать, нацарапана, проиллюстрирована и украшена – одним или несколькими людьми. Несколькими сумасшедшими, неутомимо заполнявшими страницы всякой ерундой, как мне показалось на первый взгляд.
Но чем усерднее я вчитывался, тем яснее мне открывалась истина. В течение стольких лет Реджинальд рассказывал мне (прежде я говорил «утомлял меня своими россказнями») о некой расе разумных существ, жившей раньше нас. Он всегда утверждал, что человечество появилось только благодаря их усилиям, а потому обязано им служить. Наши далекие предки вели затяжную, кровавую войну, защищая свою свободу.
Читая книгу, я понимал: все свои идеи и рассуждения Реджинальд брал не из собственной головы, а отсюда. Книга оказала на меня громадное влияние. Возможно, этому способствовала обстановка: замкнутость пространства и отсутствие других занятий. Я вдруг понял, почему Реджинальд был одержим всем, что касалось древней расы. Помните, как я насмехался над ним? Желание насмехаться давно пропало, сменившись чувством восхищения. Порой меня охватывала головокружительная легкость и необычайное волнение. Бывали моменты осознания собственной… ничтожности, другого слова не подберу. Я понимал, сколь незначительно мое место в мире. Я словно заглянул в замочную скважину, ожидая увидеть просто еще одну комнату, а вместо этого увидел целый мир.
