Через мгновение подручный Брэддока, который в гавани Берген-оп-Зома у меня на глазах помог генералу расправиться с целой семьей, лежал возле моих ног. Его тело еще дергалось в предсмертных судорогах. Я не испытывал никакого удовлетворения. Мной владела одна мысль: поскорее снять с него форму, пока она не запачкалась в крови.
Переодевшись, я вернулся к Чарльзу. Тот удивленно поднял бровь.
– Вы смахиваете на заправского солдата, – сказал он.
Я иронически усмехнулся:
– Теперь нужно посвятить Питкэрна в наши замыслы. Когда я подам сигнал, ты устроишь небольшую свару. Это отвлечет внимание Брэддока и его людей, и мы ускользнем.
– Эй, парни! Построились и идем дальше! – распорядился генерал.
Я незаметно юркнул в строй и зашагал опустив голову. Я знал: Брэддок сейчас думал только о том, как бы завербовать побольше новобранцев. На своих людей он внимания не обращал. Солдаты, в свою очередь, так боялись навлечь на себя генеральский гнев, что тоже думали только о вербовке. Им было некогда замечать незнакомца в своих рядах. Поравнявшись с Питкэрном, я негромко произнес:
– Еще раз здравствуйте, Джон.
Он слегка вздрогнул, взглянул на меня и не удержался от возгласа:
– Мастер Кенуэй?
Я утихомирил его, потом огляделся по сторонам. Солдатам было не до нас.
– Мне было непросто затесаться в эти ряды… но, как видите, я здесь. Я собираюсь вызволить вас.
– Вы всерьез думаете, что мы сумеем выбраться из отряда? – теперь уже шепотом спросил Питкэрн.
Я улыбнулся:
– Вы мне не верите?
– Я вас почти не знаю.
– Вы знаете достаточно.
– Послушайте, – зашептал Питкэрн, – я был бы искренне рад вам помочь. Но вы слышали Брэддока. Если он что-то заподозрит, расправа ждет нас обоих.
– Брэддоком займусь я, – заверил я его.
– Как? – недоверчиво спросил Питкэрн.
Я внимательно посмотрел на него, давая понять, что знаю, о чем говорю. Потом сунул пальцы в рот и громко свистнул.
Это был сигнал, которого дожидался Чарльз. Он выскочил из узкого прохода между домами и, естественно, сразу привлек к себе внимание. Рубашку он снял, замотав ею лицо до самых глаз. Вся остальная одежда была измята и перепачкана грязью. В волосах застряли комья глины. Никто не узнал бы в нем армейского офицера. Сейчас он был похож на умалишенного. Чарльз и вел себя соответствующим образом. Он оказался на пути у отряда. Солдаты остановились. Они были настолько ошеломлены, что даже не подумали схватиться за оружие.
– Эй, вы! – крикнул им Чарльз. – Все вы – воры и мерзавцы! Вы клянетесь, что империя вознаградит нас и воздаст нам славу! Но это лишь слова. А что нас ждет в конце? Может, вы не знаете? Так я вам скажу! Смерть! И за что мы гибнем? За скалы и лед? За деревья и реки? За нескольких мертвых французов? Не хотим мы такого конца! Не нужен он нам! А потому возьмите ваши лживые обещания, ваши туго набитые кошельки, ваши мундиры и мушкеты… возьмите все, что вам так дорого, и поглубже запихните себе в задницу!
Солдаты переглядывались, открыв рот. Они не верили, что кто-то способен произнести такое вслух. Я опасался, что они вообще не предпримут никаких действий. Даже Брэддок, остановившийся в нескольких шагах, стоял с разинутым ртом, не зная, что предпринять.
Неужели отряд сейчас опомнится и пойдет дальше? Возможно, Чарльзом владели те же опасения, поскольку следом он выкрикнул:
– Плевать мне на вас и на вашу лживую войну!
Не ограничившись словами, Чарльз нагнулся, поднял с земли большой кусок конского навоза и запустил в солдат. Большинству удалось вовремя отскочить. Но генералу Эдварду Брэддоку не повезло.
Он посмотрел на бурую лепешку на своем красном мундире. Теперь генерал точно знал, что предпринять. Брэддока охватил привычный гнев. Он заорал так, что на окрестных деревьях задрожали листья.
– За ним! Догнать!
Несколько солдат бросились к Чарльзу – парень пробежал мимо генерала и юркнул в переулок.
Это был наш шанс. Но Джон не торопился им воспользоваться.
– Черт побери, – пробормотал он.
– В чем дело? – спросил я. – Мешкать нельзя. Бежим!
– Боюсь, что далеко мы не убежим. Ваш человек тоже. Этот проход оканчивается тупиком.
Я едва сдержался, чтобы не застонать вслух. Спасательная операция шла полным ходом, только вот спасать теперь приходилось другого человека. Не раздумывая, я бросился в проход между домами.
Увы, я появился слишком поздно. Чарльза успели арестовать. Я мог лишь молча смотреть и бормотать мысленные проклятия, видя, как его потащили обратно, чтобы поставить пред грозные очи взбешенного генерала Брэддока. Тот уже схватился за меч. Я решил, что все это зашло слишком далеко.
– Отпустите его, Эдвард! – потребовал я.
Брэддок повернулся ко мне. Полагаю, его лицо, и без того весьма мрачное, стало еще мрачнее. Солдаты лишь переглядывались, потеряв дар речи. Чарльз, которого держали двое, с благодарностью посмотрел на меня. Рубашка по-прежнему скрывала его лицо.
– Это опять ты? – сердито плюнул Брэддок.
– А вы думали, я не вернусь? – спокойно спросил я.
– Я больше удивлен тем, как быстро ты себя раскрыл, – язвительно бросил мне генерал. – Похоже, теряешь хватку.
У меня не было желания обмениваться с Брэддоком любезностями.
– Отпустите нас, и Джона Питкэрна тоже, – сказал я.
– Я не позволю оспаривать мои приказы, – заявил Брэддок.
– Я тоже.
Глаза Брэддока пылали. Неужели мы действительно потеряли этого человека? На мгновение я представил, как сижу рядом с ним, показываю книгу Реджинальда и вижу перемену, начинающую происходить в его душе. Как это было со мной. Способен ли Брэддок испытать нечто сродни озарению, которое испытал я сам, плывя в Америку? Может, еще не все потеряно и Брэддока можно вернуть в наши ряды?
– Всех заковать в цепи! – распорядился генерал.
Нет, его не вернуть.
И вновь я остро пожалел, что рядом нет Реджинальда. Он бы погасил конфликт в самом начале, не допустив ненужных жертв.
Я решил не сдаваться без боя и начал сражение немедленно. Скрытый клинок вновь взялся за дело. Ближайший ко мне солдат упал, не успев понять, что умирает. Он так и остался лежать с изумленным лицом. Краешком глаза я увидел, как Брэддок отскочил в сторону и схватился за меч. Одновременно он пролаял приказ другому солдату, у которого наготове был заряженный мушкет. Но Джон оборвал затею стрелка раньше, чем палец солдата успел нажать на спуск. Его меч полоснул солдату по запястью. Кисть уцелела, но лезвие пробило руку до кости. Пальцы сами собой разжались, и мушкет упал на землю.
