Я задумался над словами Холдена. Трудно было поверить, что Дженни, которую я помнил из детства: красивая девушка с дерзким, насмешливым характером… оказалась в положении служанки. Мне почему-то представлялось, что годы ничуть не изменили ее красоты, а ум Дженни позволил ей стать заметной фигурой при османском дворе – кем-то вроде королевы-матери. Вместо этого моя сестра оказалась в Дамаске, в доме бездарного наместника, который не сегодня завтра сам лишится своего поста. Какая участь ждет служанок и наложниц смещенного правителя? Возможно, они разделят судьбу того бедняги, что лишился головы на площади.
– А что тебе известно о внутренней охране? – спросил я. – Вряд ли турки допустят в гарем мужчин.
Холден покачал головой:
– Там особая охрана. Все караульные в гареме – евнухи. Превращение в евнухов – операция настолько болезненная и жуткая, что вы, сэр, вряд ли захотите знать подробности.
– Однако ты все равно намерен мне о них рассказать?
– Честно говоря, мне тяжело нести этот груз одному. Будущему евнуху отсекают гениталии, а затем на целых десять дней закапывают в песок по самую шею. В живых остается лишь десять процентов кастратов. Но те, кто выдержал все это, обретают необычайную стойкость.
– Представляю!
– Должен рассказать еще об одной особенности здешнего устройства. В харамлыке, где живут наложницы, находятся и дворцовые бани.
– Я не ослышался? Бани находятся именно там?
– Да, сэр.
– А это ты зачем мне рассказываешь?
Холден остановился. Щурясь от яркого солнца, он огляделся по сторонам. Удовлетворенный тем, что мы одни, Джим нагнулся и взялся за железное кольцо, которое я бы не заметил – настолько хорошо оно было спрятано в песке. Открылся люк. Вниз уходили каменные ступени, теряясь в темноте.
– Поторопитесь, сэр, пока караульный стоит к нам спиной, – улыбаясь, сказал Холден.
3
Спустившись вниз, мы теперь уже оба огляделись по сторонам. Нас окружала почти кромешная темнота. Слева слышалось журчание какого-то потока. Судя по всему, мы находились в некоем туннеле для подачи воды.
Холден полез в свой кожаный заплечный мешок, откуда достал тонкую свечку и трутницу. Он проворно зажег свечку, затем, держа ее во рту, снова сунул руку в мешок и извлек короткий факел. Зажженный, он давал неяркий оранжеватый свет. Мои предположения подтвердились: справа действительно находился акведук. Нам предстояло двигаться по извилистой тропке, уходившей во тьму.
– Мы проберемся к самому дворцу и окажемся под банями, – прошептал Холден. – Если я прав, мы достигнем зала, где устроен бассейн. Из него берут питьевую воду. Главные бани располагаются этажом выше.
– И ты молчал об этом? – спросил я, пораженный его предусмотрительностью.
– Сэр, я люблю приберечь какой-нибудь трюк про запас, – улыбнулся мой помощник. – Если не возражаете, я пойду впереди.
Я не возражал. Холден достал второй факел, для меня. Мы молча двинулись по тропке. Путь оказался длиннее, чем я предполагал. Наши факелы успели сгореть. Холден достал два новых, которые зажег все от той же свечки. Еще через какое-то время туннель вывел нас в просторное помещение, напоминавшее пещеру. Первым, что сразу бросилось в глаза, был бассейн. Его стены были отделаны мраморными плитами. Вода, поступавшая из акведука, отличалась удивительной прозрачностью и сверкала даже от скудного света, льющегося из открытой двери люка. Это был выход наверх.
Оказалось, что мы здесь не одни. К бассейну спустился евнух, который сейчас набирал воду в большой глиняный кувшин. Голову евнуха покрывал высокий белый колпак. Его свободная одежда была нам как нельзя кстати. Взглянув на меня, Холден поднес палец к губам и двинулся вперед, сжимая в руке кинжал. Я вовремя его остановил, надавив на плечо. Одежда евнуха нам была нужна без малейших следов крови. Этот человек прислуживал наложницам во дворце. Если пятна крови на мундире бостонского солдата были вполне объяснимыми, здесь они могли вызвать подозрение у первого же караульного. Я неслышно прошел мимо Холдена. Мой ум привычно определил место сонной артерии на шее евнуха. Я почти приблизился к нему вплотную…
И вдруг моя сандалия, как назло, шаркнула. В ином месте этот звук мгновенно затерялся бы среди множества других, но здесь шарканье было похоже на грохот извергающегося вулкана.
Я застыл на месте, проклиная свои сандалии. Евнух поднял голову к люку, пытаясь определить источник звука. Ничего и никого не увидев, он догадался: если источник звука находился не вверху, значит…
Он повернулся.
Скажу сразу, я недооценил своего противника. Возможно, меня ввела в заблуждение его одежда и неторопливые, с ленцой, движения. Я никак не предполагал в нем такой быстроты и выучки. Евнух успел повернуться и присесть на корточки. Боковым зрением я заметил кувшин, летящий в мою сторону. Движения моего противника были настолько стремительны, что, не обладай я схожими навыками и не успей пригнуться, кувшин разбил бы мне голову.
Я уклонился от одного удара, но евнух тут же приготовился нанести второй. В это время он увидел за моей спиной Холдена. Глаза евнуха снова метнулись к открытой верхней двери – единственному пути к отступлению. Но все же он решил остаться и принять бой.
Холден не соврал. Здешние евнухи действительно были особой породой людей.
Евнух отступил на несколько шагов, извлек из-под одежды меч и подобрал один из обломков несчастного кувшина. С мечом в правой руке и острым обломком в левой он двинулся в наступление.
Проход был слишком узким, и мы с Холденом не могли сражаться бок о бок. Я стоял ближе к нашему противнику. Меня уже не беспокоило, как бы не запачкать одежду кровью. Я выдвинул скрытый клинок, отступил на шаг и принял боевую позу, готовый встретить евнуха. Тот неумолимо приближался, не спуская с меня глаз. В его облике было что-то пугающее. Я не сразу понял, что именно. Этот человек умел то, чего не умел никто из всех моих прежних противников. Пользуясь словами моей старой няньки Эдит, он нагонял на меня оторопь. Я знал, через какие мучения он прошел, прежде чем стать евнухом. Выдержав то, что выпало на его долю, он уже ничего и никого не боялся. И меньше всего его пугал такой неуклюжий болван, как я, неспособный даже подкрасться бесшумно.
Все это евнух тоже знал. Он знал, что нагнал на меня оторопь, и пользовался моим страхом как еще одним оружием. Все это я прочел в его глазах. Там не мелькнуло никаких чувств, когда он взмахнул мечом. Я был вынужден парировать его удар и в последнее мгновение сумел увернуться от второго – левой рукой. Еще немного, и острые края обломка кувшина соприкоснулись бы с моим лицом.
Он не дал мне времени на передышку. Возможно, евнух сообразил: единственный способ одолеть нас с Холденом – это постоянно гнать назад по узкому проходу. И вновь сверкнуло лезвие его меча. Теперь евнух нанес косой удар снизу, который я снова парировал. Левое предплечье обожгло болью: у меня не было иного способа загородиться от второго удара обломком кувшина. Сместившись вправо, я атаковал евнуха, нацелив лезвие клинка ему в грудь. Он загородился обломком, как щитом. Лезвие уперлось в обожженную глину. Дождь мелких осколков посыпался на каменный пол. Часть их плюхнулась в бассейн. После такого удара мне придется основательно точить клинок.
