С тех пор как оправился после лихорадки, он произнес всего несколько слов. Иногда, на краткий миг, в нем просыпался прежний Холден: знакомая улыбка, меткая фраза, характеризующая его «лондонскую мудрость». Но затем Джим опять замыкался, уходя в себя. Во время плавания по Средиземному морю он держался особенно замкнуто, сидя в отдалении от нас и предаваясь своим явно невеселым раздумьям. Во Франции мы сменили одежду, купили лошадей и отправились в хорошо знакомый мне замок. И в седле Холден не стал разговорчивее. Полагаю, боли все еще мучили его. При ходьбе он морщился. То же самое я несколько раз замечал и когда он садился на лошадь. Особенно тяжело ему было, когда мы ехали по пересеченной местности. Телесные и душевные муки, которые он перенес… мне и сейчас было страшно о них думать.
Когда до замка оставался час пути, мы сделали привал. Я прицепил к поясу меч, потом зарядил пистолет и сунул за пояс. Холден сделал то же самое.
– Джим, ты уверен, что сможешь сражаться? – спросил его я.
Он укоризненно посмотрел на меня. Под глазами у него появились мешки и темные круги.
– Прошу прощения, сэр. Но мне отрезали член и яйца, а никак не мою находчивость.
– И ты меня прости, Холден. Я спрашивал тебя без всякой задней мысли. Ты ответил, и твой ответ меня вполне удовлетворяет.
– А вы думаете, сэр, что нам придется сражаться? – спросил он.
И снова я увидел, как он поморщился, прикрепляя меч.
– Сам не знаю, – честно ответил я. – Тут можно всего ожидать.
На подъезде к замку я увидел первого дозорного. Он встал перед моей лошадью, поглядывая на меня из-под широкополой шляпы. Я помнил этого человека. Он встречал меня и тогда, почти четыре года назад.
– Так это вы, мастер Кенуэй?
– Да, и со мной еще двое.
Я внимательно наблюдал за дозорным. С меня его взгляд переместился на Дженни, а затем на Холдена. Как он ни пытался это скрыть, его глаза поведали все, что мне требовалось узнать.
Дозорный поднес пальцы к губам, но я успел спрыгнуть с лошади, обхватить его голову и вонзить скрытый клинок ему в глаз (и дальше – в мозг) прежде, чем он успел свистнуть. Чтобы он ненароком не закричал, я полоснул ему лезвием по горлу.
2
Я опустил мертвое тело дозорного на землю. Располосованное горло, из которого хлестала кровь, смотрелось вторым ртом, открытым в страшной улыбке. Я оглянулся на своих спутников. Дженни хмуро посматривала на меня. Холден выпрямился в седле. Меч он держал опущенным.
– Быть может, ты объяснишь нам, как все это понимать? – спросила Дженни.
– Он собирался засвистеть, – ответил я, вглядываясь в лес. – Когда я был здесь в прошлый раз, он не свистел.
– И что такого? Может, у них изменился порядок оповещения.
– Нет, Дженни, – покачал головой я. – Они знают о нашем приезде. Они нас ждали. Свист дозорного предупредил бы остальных. Нас бы перебили еще на подступах к замку, не дав пересечь лужайку.
– Откуда ты знаешь? – спросила она.
– Я ничего не знаю, – ответил я резче, чем следовало.
Тело дозорного в последний раз вздрогнуло под моей рукой. Он затих, теперь уже окончательно.
– У меня есть подозрения. – Я вытер запачканные кровью руки о траву и выпрямился. – Много лет я терзался подозрениями, игнорируя очевидное. Книгу, которую ты видела той ночью в карете, я потом видел у Реджинальда. Если я не ошибаюсь, мы найдем ее в замке. Это он устроил нападение на наш дом. Он повинен в смерти отца.
– Я именно об этом тебе и говорила, – ухмыльнулась Дженни.
– Прежде я отказывался в это верить. А теперь я знаю. Куски головоломки начали складываться в целостную картину… Помню, в детстве, незадолго до нападения, я повстречал Реджинальда у буфетной. Готов биться об заклад: он искал книгу. Потому-то он и сблизился с нашей семьей. И твоей руки, Дженни, он просил только потому, что хотел заполучить манускрипт.
– Мне это все разъяснять не нужно. Я пыталась предупредить тебя в ночь нападения, что Берч – предатель.
– Знаю, – коротко ответил я и на секунду задумался. – А отец знал, что Реджинальд – тамплиер?
– Поначалу нет. Когда я догадалась, я ему сказала.
– Так вот почему между ними произошла ссора, – сказал я, вспомнив еще один эпизод из своего детства.
– Отец и Реджинальд ссорились? – удивилась Дженни. – Когда?
– Незадолго до нападения. Я случайно услышал. Потом отец нанял двоих охранников. Наверняка ассасинов. Реджинальд мне тогда сказал, что предупредил отца.
– Очередная ложь…
Я посмотрел на сестру и почувствовал легкую дрожь. Да, очередная ложь. Все мое детство строилось на вранье взрослых и было пронизано им.
– Дигвид был пособником Реджинальда, – сказал я. – Наверняка это Дигвид сообщил ему, где хранится книга…
Неожиданное воспоминание заставило меня вздрогнуть.
– Что такое? – встревожилась сестра.
– Я играл в солдатики в коридорчике перед буфетной, когда ко мне подошел Реджинальд и спросил об отцовском мече. И я рассказал ему о тайнике.
– В бильярдной?
Я кивнул.
– Они же почти сразу сунулись в бильярдную. Помнишь?
Я снова кивнул.
– Они знали, что в буфетной книги нет. Дигвид предупредил их, что отец перепрятал книгу. Вот они и полезли в бильярдную.
– Ты и сейчас будешь утверждать, что они не были тамплиерами?
– Я не совсем понимаю твой вопрос.
– Помнится, в Сирии ты мне говорил, что люди, напавшие на наш дом, не были тамплиерами, – язвительно улыбаясь, произнесла Дженни. – Конечно, они никак не могли быть твоими любимыми тамплиерами.
Я лишь покачал головой:
– Я и сейчас могу повторить: они были не тамплиерами, а наемниками Брэддока. Реджинальд не просто так собирался воспитать меня тамплиером… – Меня осенила внезапная догадка. – Возможно, и это тоже было связано с семейным наследием. Вовлекать тамплиеров в свои делишки Реджинальд не стал. Это было слишком рискованно. Я мог узнать правду. Я мог бы поспеть раньше. Ведь я почти добрался до Дигвида. Я едва не расправился с ним еще в Шварцвальде. Но потом… – Мне вспомнилась уединенная хижина в лесу. – Реджинальд убил Дигвида, чтобы тот случайно не проболтался. Они всегда на шаг опережали нас. И сейчас опережают.
Я махнул в направлении замка.
– Так что мы будем делать, сэр? – спросил Холден.
– То же, что сделали они, когда атаковали наш дом на площади Королевы Анны. Мы дождемся темноты. А потом проникнем в замок и всех убьем.
9 октября 1757 г
1
Эта запись датирована девятым октября. Я весьма оптимистично вывел ее, окончив записывать предыдущие события и полагая, что назавтра по горячим следам расскажу о нашей попытке штурма замка. В действительности эти строки я пишу несколько месяцев спустя после октябрьских событий, и теперь, чтобы в точности воссоздать случившееся, мне необходимо совершить мысленное путешествие назад…
