Солдаты гнали Коннора дальше, уже другие «смельчаки» норовили сделать то, о чем бы они и подумать не смели, будь руки заключенного свободными. Я находился достаточно далеко и не мог помешать еще одному «праведнику». Тот выскочил вперед и схватил Коннора за руку. Однако я был не настолько далеко, чтобы не расслышать слова, обращенные к моему сыну:
– Ты здесь не один. Только крикни, и…
Это был Ахиллес.
Он явился сюда, чтобы спасти Коннора.
– Забудь обо мне, – ответил ему юноша. – Тебе нужно остановить Хики. Он…
Коннора поволокли дальше, и я мысленно докончил его фразу: «…собирается убить Джорджа Вашингтона».
Черта помянешь… Главнокомандующий приехал на площадь в сопровождении небольшого отряда. Когда Коннора втащили на эшафот и палач накинул ему петлю на шею, внимание толпы переместилось к противоположному концу площади. Вашингтон держал путь к другому помосту, с которого он намеревался смотреть казнь. Солдаты лихорадочно освобождали для него проход и нещадно прогоняли зевак, облепивших помост. Положение генерал-майора обязывало Чарльза сопровождать своего командира. Это позволило мне сравнить обоих. Чарльз был чуть ли не на целую голову выше Вашингтона, но держался замкнуто, в отличие от общительного главнокомандующего. Глядя на них, я понял, почему Континентальный конгресс предпочел Вашингтона Ли. У Чарльза был слишком британский облик.
Через некоторое время Чарльз оставил Вашингтона на помосте, а сам с парой охранников направился в сторону эшафота. Он довольно бесцеремонно расталкивал толпу, мешавшую его проходу. Подойдя к эшафоту, Чарльз поднялся по ступеням. Толпа стала напирать. Все норовили протиснуться поближе. Я оказался плотно сдавленным телами, от которых разило элем и по́том. Работая локтями, я все же сумел пробраться поближе к эшафоту. Чарльз тем временем обратился в собравшимся.
– Братья и сестры! Патриоты Америки! – начал он, и толпа угомонилась. – Несколько дней назад мы узнали о заговоре, настолько злобном и подлом, что я не могу без содрогания говорить о нем. Человек, стоящий перед вами, намеревался убить всеми нами любимого генерала Вашингтона!
Толпа ахнула.
– Да! – уже громче продолжал Чарльз, постепенно входя в раж. – Какое безумие или невежество двигало этим человеком – сказать невозможно. Сам он ничего не говорит в свое оправдание. Не выказывает ни малейшего раскаяния по поводу своего чудовищного замысла. Мы умоляли его рассказать о том, что ему известно, но он хранит гробовое молчание.
Палач выступил вперед, набросив на голову Коннора рогожный мешок.
– Если этот человек не желает предоставлять нам никаких объяснений, если он не желает ни в чем сознаваться, не желает каяться, какой еще выбор есть у нас, кроме крайней меры? Он замышлял отдать нас под власть врагов. Поэтому мы, руководствуясь соображениями справедливости, вынуждены оборвать его земное существование. Да будет Господь милосерден к его душе.
Чарльз окончил свою речь. Я осмотрелся по сторонам, пытаясь разглядеть людей Ахиллеса. Если они намеревались спасти Коннора, сейчас самое время. Но куда же они подевались? Что, черт побери, они затевают?
Я догадался: лучник. Они наверняка решили прибегнуть к помощи опытного стрелка из лука. Я бы не назвал такой выбор идеальным. Пущенная стрела вряд ли сумеет оборвать веревку. Самое большее, на что могли рассчитывать спасатели, – это на обрыв веревки под тяжестью тела Коннора. Предположение показалось мне единственно верным. В таком случае стрелок затаился где-то…
На достаточном удалении от эшафота. Я обернулся назад и принялся быстро оглядывать окрестные здания. Так и есть! В том месте, которое я выбрал бы сам, в створе высокого окна, расположился лучник. Пока я смотрел, он натянул тетиву и прицелился. Едва только люк под ногами Коннора открылся и тело качнулось на веревке, лучник пустил стрелу.
Стрела неслась над головой собравшихся, хотя я был единственным, кто об этом знал. Я быстро взглянул на эшафот и успел увидеть, как стрела задела веревку. Но ее силы не хватило, чтобы оборвать веревку целиком.
Я рисковал. Меня могли увидеть и узнать. И все равно я сделал то, что сделал, повинуясь какому-то инстинкту. Я выхватил спрятанный под плащом кинжал и метнул его. Лезвие с легким свистом пронзило воздух и перерезало веревку, завершив начатое лучником.
Когда вполне живой Коннор упал в люк, толпа забурлила. Вокруг меня на расстоянии вытянутой руки образовалось пустое пространство. Перепуганные зеваки торопились отойти подальше. Я заметил Ахиллеса, склонившегося над ямой, куда упал Коннор. Дальше смотреть я уже не мог. Мне требовалось срочно покинуть площадь, поскольку оторопь зрителей сменилась негодующим гулом. Они горели жаждой мести. Солдаты уже протискивались в мою сторону. Я ранил двоих особо горячих зевак. Увидев кровь, остальные охладили свой пыл и еще дальше отошли от меня. Я бросился к своей лошади. У меня в ушах звенели вопли одураченной толпы.
3
– Томасу не удалось добраться до Вашингтона. Ассасин первым добрался до него самого, – с разочарованным вздохом произнес Чарльз.
Наш разговор происходил в тишине и сумраке таверны «Беспокойный призрак» спустя несколько дней после описываемых событий. Чарльз был сильно взбудоражен и постоянно оглядывался. Примерно те же чувства испытывал я сам, но Чарльз выражал их свободно, и я ему завидовал. Мне же пришлось загнать бушующую бурю чувств внутрь и держать ее там. Меня терзало то, что я спас жизнь своему сыну, но сильно навредил нашему ордену. Я сорвал операцию, которую сам же велел осуществить. Я оказался предателем. Я предал своих собратьев и соратников.
– Что там произошло? – спросил я.
Я узнал, что Коннор сумел подобраться к Томасу и, прежде чем убить его, потребовал ответить на несколько вопросов. Почему Уильям пытался скупить земли его племени? Зачем они собирались убить Вашингтона?
Я лишь кивал, потягивая эль.
– И что Томас ему ответил?
– Он сказал Коннору: «То, что ты ищешь, тебе никогда не найти».
Чарльз смотрел на меня округлившимися, усталыми глазами:
– Что теперь, Хэйтем? Что нам делать?
7 января 1778 г. (почти два года спустя)
1
Чарльз с самого начала презирал Вашингтона, а неудавшаяся попытка покушения лишь усилила его презрение. То, что Вашингтон остался жив, Ли воспринял как личное оскорбление и никогда не простил этого своему командиру. Вскоре англичанам удалось захватить Нью-Йорк. Вашингтон едва не попал в плен. Его тогда многие упрекали в неэффективных действиях, и голос Чарльза звучал громче всех. Моего товарища не впечатлила успешная переправа Вашингтона через реку Делавэр, хотя последующая победа в Трентонском сражении восстановила у него пошатнувшуюся веру в революцию. Но ряд дальнейших поражений Вашингтона стал очередным потоком воды, льющимся на мельницу недовольства Чарльза. Континентальная армия проиграла Брендивайнское сражение, а затем и битву за Филадельфию. Атака Вашингтона на позиции англичан в Джермантауне оказалась настоящей катастрофой. А теперь еще и Вэлли-Фордж.
