– Ты спятила! Ты знаешь, что тебе за это будет?
Яринка уже утёрла выступившие от смеха слёзы, и успокоилась.
– Да ну? И кто узнает, что это сделала я?
– Да мало ли. Вдруг кто-то видел?
– Если бы видели – уже рассказали.
– Но ведь могут просто догадаться! Начнут всех перебирать, вспоминать, кто как себя вёл… а ты в церкви плевала!
Яринка беспечно махнула рукой.
– Это было давно. А если и вспомнят, на меня всё равно никто никогда не подумает. И знаешь почему?
– Почему? – послушно повторила я.
Яринка подалась ко мне и раздельно произнесла:
– Потому что я нарисовала Иисусу… ну, это самое… не в нашем корпусе, а у мальчишек.
Я открыла рот. Закрыла. Снова открыла. А потом, как недавно Яринка начала хохотать, уткнувшись лбом в колени и пытаясь заглушить собственный смех, прижимая руки к лицу.
Потому что это было гениально. Преступление века! Никому не придёт в голову, что девочка могла зайти в мальчишеский корпус. Это было не только официально запрещено, но для всех обитателей приюта, и маленьких, и взрослых – невозможно. Настолько абсурдно, настолько дико, что легче было поверить в спускающегося с неба ангела, чем в одиннадцатилетнюю девочку, тайком пробирающуюся в мужские дортуары. Тем более с такой целью.
Яринка тоже засмеялась, и пару минут мы давились от хохота, валяясь на земле под кустами.
– А как? – наконец смогла выдавить я, – Как ты узнала, что там никого нет?
– Так сегодня же понедельник, – обессилев от смеха, выдавила Яринка, – Сегодня же футбольный матч был у старших парней. Вот все на него и пошли. А я ко входу, по кустам, чтобы в камеры не видно было, потом внутрь по стеночке. И красным маркером…
Нас скрутил новый приступ хохота. Справившись с ним, я восторженно спросила:
– А что потом?
– Потом кто-то это увидел. Кипеж поднялся, прибежали все учителя и воспитатели, батюшка Афанасий голосил так, словно ему прищемили… то, что я Иисусу нарисовала…
Смеяться мы больше не могли, и только застонали, держась за животы.
– А дальше?
– Дальше всех по корпусам разогнали. Сами где-то в школе собрались, и до сих пор там торчат. Ну как? Хорошо я отвлекла Агафью?
– Ты чокнутая! – признала я с искренним восхищением, – Ты просто чокнутая.
Яринка потупила глаза с видом скромной победительницы.
– Ладно. Нужно идти в дортуар, а то вдруг вернётся Агафья.
Мы вылезли из кустов и направились в корпус. Поднимаясь по лестнице, я прислушивалась к непривычной тишине. Не бубнили телевизоры в комнатах воспитателей, не звучали шаги по коридорам, не доносились голоса девчонок из-за дверей. Придавленные этой тишиной, и я, и Яринка, не сговариваясь, пошли на цыпочках.
В нашем дортуаре, на одной кровати, почти прижавшись друг к другу сидели Зина и Настуся. Настуся прятала заплаканное лицо в ладонях, а Зина вскинула на нас сердитые чёрные глаза.
– Вы где были? Сказано – не выходить! Из-за вас и нам достанется.
– Уже и в туалет нельзя выйти? – огрызнулась Яринка, и бросила на меня многозначительный взгляд.
Поняв, что не имею подходящей легенды о том, где я пропадала весь вечер, я забормотала:
– А я так… гуляла. У прудика.
– Ты знаешь, что случилось? – всхлипнула Настуся.
– Н-нет. А вы?
Вместо ответа Настуся снова захныкала, и Зина пояснила вместо неё.
– Здесь дьявол появился.
Я чуть не села мимо стула, а Яринка закашлялась.
– Чего-о?
– Мы гуляли, вдруг Агафья прибежала, закричала, чтобы все шли в дортуары, и не выходили. Сама вся красная, лохматая. Мы в окно смотрели, собрались все взрослые к корпусу мальчиков…
– Батюшка Афанасий кричал, – пискнула из ладоней Настуся.
Мы с Яринкой переглянулись.
– Ну? А дьявол здесь при чём?
– А кто ещё? – удивлённо спросила Зина, – Если бы что-то другое случилось, вызвали бы охрану, а не батюшку.
– А охрану не вызвали? – быстро спросила Яринка.
– Мы не видели, – Зина пожала плечами, – Да и что охрана сделает дьяволу? Тут батюшка нужен, его и позвали.
Чтобы девочки не увидели мою дурацкую ухмылку, которая так и просилась на лицо, я полезла к себе на второй ярус кровати. Там легла, отвернувшись к стенке. Дьявол, значит. Ну, правильно, кого ещё боятся, если ничего не понятно? Хотя скучновато конечно, вот у нас в Маслятах детский репертуар страшилок был куда шире. Лешие, кикиморы, волки-оборотни, водяные, домовые. Тут же, на все случаи жизни – один дьявол.
И хорошо если бы все так думали. Только взрослые вряд ли спишут на дьявола Яринкину выходку. Они будут искать настоящего виновника. Потому что сделанное сегодня моей подругой не просто хулиганство, а намного, намного хуже. Святотатство? Кощунство? Богохульство? Наверно всё это сразу. Каким же должно быть наказание?
Приступ веселья и чувство безнаказанности постепенно сменялись страхом. Сейчас будут трясти всех мальчишек, и если кто-то что-то видел? Малейшее подозрение на Яринку и ей припомнят всё. Плевки в церкви, отказ ходить на службы, безобразное поведение и грубость. Колония? Через три года. Нет, уже почти через два, Яринка на семь месяцев старше меня, осенью ей исполнится двенадцать лет.
При мысли о том, что подруга может исчезнуть из моей жизни, тряхнул озноб. Тогда во всём мире у меня не останется никого. Если только Дэн… Но сегодня он хочет дружить со мной, а завтра вдруг передумает? Разве ему будет интересно с девчонкой на четыре года младше его? Надо как-то срочно взрослеть.
В этот вечер ужинать мы пошли на два часа позже, чем обычно. После того, как все прочитали молитву, и расселись за столами, в столовой воцарилась непривычная тишина. Никто не шушукался, не обсуждал произошедшее, только стучали ложки. И старшие, и младшие ужинали молча, лишь бросали друг на друга подозрительные взгляды. Я тоже косилась по сторонам, пытаясь заметить, не смотрит ли кто-нибудь слишком пристально на Яринку? Вроде не смотрели.
Воспитатели в этот раз не ушли в свою трапезную, а присутствовали здесь, просто сидели за свободным столом, отсутствующе глядя поверх голов. Это усиливало напряжение, и все буквально давились ужином, стараясь покончить с ним поскорее, чтобы покинуть столовую.
В свободное перед сном время, никто не стал как обычно, сидеть в гостиной перед телевизором или гулять на улице. Все как один разошлись по дортуарам и затихли.
Зина и Настуся сразу стали укладываться спать. Мы с Яринкой, перемигнувшись, последовали их примеру. Расстелили постели, улеглись. Свет погас. Минут через десять я почувствовала лёгкий толчок снизу. Свесила с кровати руку и поболтала ею в воздухе. Это был наш условный сигнал. Яринка на своём нижнем ярусе поднимала ногу, и пихала пружины моей постели, приглашая спуститься. Я, если была возможность, спускалась. Но сейчас Зина и Настуся ещё не спали, поэтому и понадобился жест рукой, означающий «подожди».
