И я стала рассказывать, не отрывая щеки от стекла.
Яринка молодец, держалась до конца, и только когда я живописала, как вылетела из воспитательской, она уткнулась лицом в ладони и расхохоталась.
– Ой, не могу… рожать от взрослого самца… самца! А Агафья-то! Как сказала? Таинство деторождения?
Я тоже улыбнулась, насколько позволяла притиснутая к окну половина лица. Ей-богу, временами взрослые до смешного наивны. Нашли таинство, тоже мне. Уверена, в нашем приюте даже семилетки так или иначе осведомлены о том, что детей приносит далеко не аист.
Яринка отсмеялась, и бросила на меня виноватый взгляд.
– Извини, конечно, жаль, что Агафья тебя ударила, но ты ещё легко отделалась. За такое-то.
Я пожала плечами.
– Но это же глупо. Мы прекрасно знаем, что бывает после свадьбы, они знают, что мы знаем, но все зачем-то притворяются.
– Приличия, – важно ответила Яринка, и снова прыснула, – А этот-то твой? Голова? Сразу из онлайна убежал? Теперь наверно больше и не появится.
– Ну и фиг с ним, пусть ищет другую дуру, чтобы у него на грядках ковырялась,
– Ну да. Надо и мне своего послать куда подальше, – погрустнела Яринка, – Ведь это Дэну было нужно, чтобы мы ходили в невестах. А с Дэном теперь ничего не понятно…
– Ох! – я подпрыгнула, – Совсем забыла, мы же с ним говорили!
Яринка замолчала, приоткрыв рот, а я начала торопливо рассказывать.
– Что-то с тобой последнее время не того, – выслушав, покачала головой подруга, – Вылазки в церковь придумываешь, Агафью дразнишь, на парней в коридорах кидаешься.
Я довольно улыбнулась, но Яринка выглядела по-настоящему встревоженной.
– Ты это прекращай, – посоветовала она, – Я так же себя вела, когда попала сюда, думала, что ничего мне не страшно. А всё равно пришлось жить, как все, привыкать. Только зря по заднице получала.
Я обдумала её слова и кивнула. Теперь, когда я знаю, что Дэн не собирался забывать про меня, нужно снова становиться тихой и послушной Дашей. Только сначала…
– Ярин, давай, пока никого нет, придумаем, как лучше написать Дэну, чтобы он пришёл ночью в церковь. Он обещал прочитать нашу записку сегодня.
Наверно дух бунтарства снизошёл и на Яринку, потому что у нас не возникло разногласий на тему того, когда осуществить задуманное.
Как можно скорее.
Глава 13
Вершина.
Выбранная нами ночь оказалась первой по-настоящему весенней ночью в этом году. Мартовские ветра быстро гнали по небу рваные тучи, и было слышно, как в лесу деревья с глухим шумом стряхивают с себя сырые снежные шапки. Воздух пах талой водой и просыпающейся землёй.
Ночью всё по-другому, ночь выделяет, делает выпуклым то, чего не заметно днём. И я увидела уже наступившую весну, только под покровом темноты, когда мы с Яринкой бесшумно выскользнули на крыльцо, благополучно миновав коридор и лестницу спящего корпуса. Шальной, живой порыв ветра хлестнул в лицо, и я захлебнулась им, закашлялась от неожиданности. После сухого спёртого воздуха дортуара этот весенний поцелуй оказался почти болезненным.
Радостно охнула Яринка, вцепилась в сползающий с головы капор, но ветер уже перебирал её пряди, и она тихонько засмеялась.
– Как здесь… каждую ночь бы гуляла!
Я задрала голову, посмотрев наверх, туда, где на четвёртом этаже спали наши одногруппницы и воспитательница. На этот раз мы спускались поодиночке, боялись, что после произошедшего с сестрой Нюры и её мальчиком, воспитатели удвоят бдительность. Но всё было тихо. Тем не менее, расслабляться не хотелось, было бы обидно провалить всю затею из-за банальной неосторожности.
– Как думаешь, – спросила я Яринку, которая с наслаждением, словно изысканный напиток, смаковала пьяный ночной воздух, – они все муляжи камер заменили на настоящие?
Она качнула головой.
– Все и раньше думали, что они настоящие, и знали про слепые зоны. Так сейчас и пойдём. Авось прокатит.
Я мысленно согласилась. Всё равно отступать уже поздно, да и не хочется. Поймают, так поймают, не убьют же.
– Странно, что корпуса на ночь не стали запирать..
Яринка хмыкнула.
– А смысл? Можно вылезти в окно на первом этаже. И вообще… мы думаем, что они теперь начнут нас пасти, а они думают, что мы так подумаем, и побоимся нарушать правила. Да сейчас лучший момент! Ну что, пошли?
Я зыркнула по сторонам. Тихо. Темно. Охранники сделали обход десять минут назад. Время третий час ночи. Пора.
Пригнувшись, мы двинулись вдоль стены, пока под прикрытием высаженных на газонах кустов акации. Но стена кончилась, и дальше до церкви нас ждало открытое пространство с редкими островками теней от подстриженных деревьев вдоль дорожек. Мы рассчитали траекторию передвижения с минимальным риском попасть под всевидящее око системы видеонаблюдения, и траектория получилась весьма извилистой, умножала то время, когда мы будем как на ладони у любого, кто вздумает вдруг выглянуть в окно.
– По одной или вместе? – спросила я, учащённо дыша и заранее напружинивая ноги.
– Давай вместе, – махнула рукой Яринка, – друг за дружкой.
И мы рванули по дорожке. От дерева к дереву, от скамейки к скамейке, замереть пригнувшись, прижаться к стволу, пытаясь слиться с ним, перелезть через сугроб, снова побежать… И церковь надвигалась на нас тёмной громадой, протягивала навстречу руки-тени.
По широкой дуге обогнув крыльцо, на которое был нацелен глаз, несомненно, одной из рабочих камер, мы шмыгнули к левой стене, к ряду окон, третье из которых было открыто мною этим вечером. Не теряя времени – в любой момент кому-нибудь страдающему бессонницей, может прийти в голову мысль посмотреть на улицу – я толкнула рукой раму, и она послушно подалась внутрь.
– Есть! – обрадовано шепнула сзади Яринка, как будто всё это время сомневалась в том, что окно и впрямь окажется не запертым.
Я толкнула себя вверх, подтянулась на руках, заскребла по стене коленками, и перевалилась по ту сторону подоконника, в темноту, в тишину, в запах ладана. И почти сразу рядом оказалась Яринка, спрыгнула на пол, торопливо закрыла окно и приникла к нему. Настал час истины. Если нас кто-то видел, то очень скоро сюда пожалует охрана.
Но шли минуты, мы опасливо сопели, вглядываясь в ночь за стеклом, но там по-прежнему было тихо и безлюдно, лишь качались деревья под натиском мартовского ветра.
– Кажется, пронесло, – наконец сказала Яринка, и шумно выдохнула.
В последний раз убедившись, что никто не спешит сюда по дорожкам, я тоже оторвалась от окна. И повернулась к темноте церкви.
Ночь и здесь изменила всё. Церковь, такая привычная и даже уютная днём, сейчас казалось величественной и таинственной. Потолок ушёл в высоту, там, под самым куполом мерцал слабый свет, я не сразу поняла, что это отблески фонарей, падающие с улицы сквозь мозаичные витражи. Этот же свет отражался от металлических рам, висящих по стенам икон, от подсвечников, он лежал на полу вытянутыми разноцветными пятнами и карабкался по стенам, разбавляя тьму, делая её красивой.
