Огосударствление партии большевиков привело к тому, что, «воплотившись в государственный аппарат, она была вынуждена представлять и защищать и особенные государственные интересы, которые, развиваясь, все более отчуждали большевиков от их первоначальной задачи защиты интересов рабочего класса и трудового крестьянства. Большевистская партия перестала играть традиционную для политической партии роль посредника между обществом и государством. Общество оказалось беззащитным перед тандемом «партия — государство». Возросшая роль партийных лидеров приобрела большее значение, ибо «при отсутствии концепции разделения властей и институтов системы управления ведущая роль партии в обществе превратилась в ведущую роль лидеров над самой партией».
[84]
Даже в проведении карательной политики при широчайших правах чрезвычайных органов решающее слово принадлежало партийным структурам. Когда анализируется практика судебных органов Советской республики в 1917–1926 гг., то следует иметь в виду, что всякому судебному (как и внесудебному) постановлению предшествовала партийная директива. Судьи не были свободны в принятии решений. И пример в этом подавало Политбюро ЦК РКП (б) — ВКП (б). Вот некоторые вопросы, рассмотренные на заседаниях Политбюро: об освобождении анархистки Таратута.(2 февраля 1922 г); о приговоре по делу Киевского «Областного центра действия»(9 апреля 1924 г.); о судебном процессе белогвардейцев в Армавире и о приговоре Амурского губсуда по делу о контрреволюционном восстании в Благовещенском уезде (3 июня 1924 г.); о приговорах судов по политическим делам (3 июля 1924 г.); о немецких студентах, обвиняемых в терроризме (13 марта 1925 г.); предложение Менжинского о передаче в суд дела эстонских шпионов (22 октября 1925 г.).
[85] И этот перечень можно было бы продолжить. Но для понимания сути проблемы приведенного вполне достаточно.
Осуществляя государственное строительство, политическое руководство страны учитывало специфику каждой составной части госаппарата, обращало большое внимание на те его звенья, от которых зависел успех решения задач на данном этапе развития страны.,
Большевистскому руководству для претворения в жизнь своих планов требовалась организация, перед которой можно было ставить задачи специфического характера. Партийные органы для этого не годились. В борьбе с политическими противниками (от членов антибольшевистских партий до оппозиции) самое больше, что они могли дать — это оказать моральное воздействие, исключить из партии и в крайнем случае, выгнать с работы. Но они не могли арестовывать, допрашивать, проводить судебные процессы, и тем более исполнять приговоры. Такие функции были возложены на органы государственной безопасности. Это было и одной из главных причин постоянного уточнения компетенции и функциональных обязанностей органов ВЧК-ОГПУ, неизменного возрастания их роли в жизни страны, в том числе и в совершенно не свойственных им сферах деятельности. Очень часто они наделялись особыми полномочиями, выходившими за рамки социалистической законности, действовали по принципу политической целесообразности. В последующем органы безопасности даже стали орудием внутрипартийной борьбы с оппозиционными группами в самой коммунистической партии.
Органы ВЧК-ОГПУ стали как бы его опорной структурой для реализации сложных политических решений РКП (б) — ВКП (б). Как составная часть механизма советского государства, органы ВЧК-ОГПУ строили свою практическую деятельность на основе единых теоретических принципов и политики РКП (б). Они претворяли в жизнь волю партии, ее вождей, только формально подчиняясь Совнаркому, а фактически — Политбюро ЦК компартии.
Красной нитью через все программные документы РКП(б) — ВКП(б). проходит проблемы политического руководства. При этом принципиальное значение придавалось взаимоотношениям партийного аппарата и органов власти, которые занимали особое место в советской политической системе, постепенно становясь все более сильным инструментом власти большевиков.
Решения вышестоящих партийных органов для них были обязательны: парткомы не имели право вмешиваться только в оперативную деятельность чекистов, но зато внимательно следили за повседневной жизнью каждого сотрудника. Обособленность, ввиду специфики службы и официальной точке зрения партийного руководства, считавшего органы безопасности «вооруженным отрядом партии» свидетельствовали о том месте, которое им отводилось в Советском государстве. Так что чекистское ведомство никогда не играло самостоятельной роли и тем более не «стояло над партией» и само не проводило репрессии вопреки воле партии. Легенда о возвышении органов безопасности над партией и государством была изобретена в середине 1950-х гг. самими партийными функционерами. Наоборот, оно было самым послушным, наиболее дисциплинированным и наиболее острым орудием большевиков.
Кроме того, органы безопасности не входили в организационную структуру партийного аппарата, они работали по директивам правящей партии и под ее контролем, к тому же в Советском государстве не было ни одной структуры, которая не была бы создана без участия РКП(б). Безусловно, органы безопасности были частью системы государственной власти и государственного управления. Но особой ее частью. Именно «от полноты, интенсивности и своевременности мероприятий, принимаемых ВЧК, зависит, быть может, самое бытие Советской республики»
[86]. Дзержинский указывал на необходимость тесной связи в работе чекистов с Советами и различными наркоматами и другими ведомствами: «У нас должна быть ставка на местную власть».
[87] Он писал, что сотрудники органов ВЧК-ОГПУ не должны подчеркивать «прав и власти ЧК», держаться скромнее, работать под руководством губисполкомов и губкомов, «у которых вся полнота власти, а не в губчека»
[88]. Более того, Дзержинский считал «вообще опасным, если губчека или ос[обые] отделы будут думать, что они только соль земли…Чека и ос[обые] от[делы] должны объективно сыграть громадную роль в борьбе с неурядицами. Но это возможно только тогда, если субъективно и даже формально (в правовом отношении) мы будем только слугами (а не спасителями) других ведомств. А от политики (спецы-антиспецы, верхи-низы и т. д.) мы должны бежать».
[89] Он писал, что органы ВЧК «никогда еще не нарушали партийных директив и линии, а всегда были и есть слуга партии и борец партии»
[90]; «ЧК должна быть органом Центрального Комитета, иначе она вредна, тогда она выродится в охранку или в орган контрреволюции».
[91].
