Отказ от политики военного коммунизма не был отказом от стандартов бюрократического контроля над производством и потреблением, у него были свои глубокие корни в отечественной истории, когда центральная власть в России не только распоряжалась всем, что имелось в стране, но и решала за весь народ. Так было и при Временном, и при Советском правительствах, вводивших продовольственную диктатуру. Утверждение о том, что народ стал хозяином страны после Октябрьской революции, все более подвергалось сомнению. Система укоренившихся в обществе отношений между всеми классами и социальными группами включала в себя не только производственные отношения, но и политические, нравственные, идеологические и др. С окончанием Гражданской войны противоборство в обществе приобрело новые формы.
Весьма примечательно письмо народовольца Н.А. Морозова, полученное Дзержинским после 11 августа 1921 г.: «…Я с самого начала революции считал, что опыт осуществления государственного социализма после падения Русской империи исторически неизбежен и что из всех социалистических партий ни одна не способна так серьезно и умело сделать его, как Ваша. Я сам не бросился его осуществлять, потому что скептически относился к результатам, сейчас современное положение человечества психологически неспособного к коммунальной жизни и был уверен, что в этом отношении (т. е. в экономической области) революция сменится реставрацией.
Протекшие три года разубедили меня в этом. И мне представляется, что обратная волна понесется стихийно, как стихийно шли три года, и углубит революцию и что мелкий собственник неудержимо будет стремится сделаться крупным… Но будучи знакомым с многими из них я не получил впечатления, чтоб они, хотя бы в большинстве были сознательными коммунистами или даже социалистами. Красный офицер — это молодой человек, которого революция сделала офицером и который хочет оставаться именно офицером, а потом не прочь быть и красным генералом. Он уже не считает себя пролетарием или просто солдатом, а курсант хочет быть офицером. Это психология красного офицера, логически понятная для меня, и ближайший логический шаг для спасения гражданских и духовных приобретений революции это союз радикальной интеллигенции и красного офицера с признанием, что и без чека России при малой культурности ее земледельцев и рабочих исторически не могла обойтись, а в коммунизме, мне кажется, неизбежно предстоит все более и более отступать на заранее подготовленные позиции, чтобы спасти остальные приобретения революции»
[182].
2 декабря 1921 г. Дзержинский, Реденс и Благонравов подписали циркуляр на имя предгубЧК и ДТЧК о ведении дел органами ВЧК. «ВЧК, — отмечалось в нем, — неоднократно указывала в своих циркулярных письмах на необходимость установления самой тесной связи и дружной работы профессионально-партийных и чекистских организации». Однако эти директивы центра нарушались многим сотрудниками ЧК и ТЧК. Например, Ростовская ВОДТЧК, пользуясь далеко не проверенными сведениями сводившего личные счеты с некоторыми членами Донского райкомвода осведомителя, завело дело против райкомвода, во время подготовки к избирательной кампании на районный съезд произвела обыски у его членов. — «Этим райкомвод как рабочая организация был дискредитирован в глазах масс, а ЧК превысила свою власть».
Дзержинский расценил это как «возмутительный факт» и подчеркнул, что «не должно вестись дело в органах ЧК в отношении рабочих организаций и ответственных коммунистов.
Нужно твердо запомнить, что ни одно дело в отношении рабочепрофессиональной организации и ответственных коммунистов не может вестись без поручения на то соответствующего партийного комитета или высшей инстанции по профсоюзам. ЧК никоим образом не может вовлекаться в склоку, иногда имеющую место в партийных или профсоюзных организациях и становиться на сторону одной части против другой, попадая в плен к своим часто недобросовестным или односторонне заинтересованным осведомителям-информаторам»
[183].
В конце 1921 г. в партийных и правительственных кругах обсуждался вопрос о реформировании ВЧК. Совершенно необоснованным является утверждение В. Сироткина о том, что в 1921 г. ВЧК пыталась сфабриковать дело против группы «рабочей оппозиции», и это послужило для В.И. Ленина «толчком к упразднению ВЧК…»
[184]. Причина не в этом, она, прежде всего в стремлении руководства страны перестроить органы безопасности в связи с переходом к нэпу.
Н.В. Крыленко предложил разделить розыск и дознание от следствия. Дзержинский направил письмо в Политбюро ЦК РКП (б), выступив категорически против данного предложения, считая, что это «разрывает цепь, неразрывно с собой связанную».
Доводы председателя ВЧК необходимо привести полностью, так как они показывают его точку зрения и по ряду других вопросов: «Это типичная буржуазная юстиция, юстиция богатых. В результате судоговорения — правда». Говорит же на суде мошна. Если же мы эту цепь порвем, как мы правду на суде найдем? Случай, впечатление, та же мошна, развращающая и умеющая создавать впечатление, правду может знать тот, кто верит тем, кто начал дело, был у первоисточника. Почему не потребовалось у нас изменять существующее положение? Если в органах ЧК нет достаточного количества умеющих формулировать, надо их найти. Все равно они нужны и в следств. аппаратах Трибуналов и др. Такое же соединение дает громадную экономию в людях и во времени.
Если же нет к нам доверия, то нас надо разогнать, ибо мы держимся только на доверии партии. Что мы сами не потерпим и уничтожаем всякую сорную траву гораздо успешнее, чем мог бы это сделать кто-либо со стороны.
Мыслимое отделение политической борьбы от борьбы с должностными и хозяйств, преступлениями — несвоевременно, ибо хищения, взяточничество, саботаж, распущенность это проявления у нас той же борьбы против диктатуры пролетариата — и этими проявлениями эта диктатура может быть убита побитой буржуазией, тогда как в буржуазном строе кражи и хищения усиливали только господство собственности. И особенно теперь в переходный период вынужденных уступок наших сдача этих позиций сокращение и ослабление борьбы с этими преступлениями может уничтожить все наши расчеты.
Отдача ВЧК под надзор НКЮста — роняет наш престиж — умаляет наш авторитет в борьбе с преступлениями, подтверждает все белогвардейские россказни о наших «беззакониях», по существу не достигая никаких результатов надзором одного лица столь большого аппарата. Это акт не надзора, а акт дискредитирования ВЧК и ее органов. Быть под надзором одного лица, иметь комиссара Коллегии ЧК не заслужили, так как состоят из членов партии, испытанных в боях и со стажем большим, чем завгубюстами. ЧК находится под надзором партии. Введение комиссара губюста означает фактически перемену курса против ЧК, так как губюсты — это органы формальной справедливости, а ЧК органы дисциплинированной партийной боевой дружины. Такой тип, как губюст, так и ЧК сложились в процессе революции Российской.
