Девушка промолчала, но в то же время подумала: не следовало миссис Бреттон-Фосет заказывать вещи, которые она не может оплатить, а особенно у таких людей, как сестры Кардингс, трудившиеся не покладая рук и хорошо знающие цену деньгам.
— Ну так вот, она привезла этот костюм, — продолжала мисс Рини, трогая Агнес за рукав, — чтобы показать, какими вещами собирается расплачиваться за наши шляпы. Конечно, он один не покроет их стоимости, но миссис Фосет сказала, что если мы найдем покупателя, часть долга будет возмещена.
— За последние два с лишним года мы от них и пенса не видели…
— Белла, перестань!
— Так или иначе, — рассказывала мисс Рини, — мы тут же поняли, что вещь высокого качества. Уверяю тебя, в местных магазинах ты не найдешь ничего похожего. Этот костюм шили в Лондоне по специальному заказу. На ярлыке платья все указано. Когда снимешь, увидишь сама.
— Сколько? — Обсуждать больше было нечего. Агнес уже все решила для себя. Она не посмотрит на цену, костюм будет ее, сколько бы он ни стоил. Пусть ей не удастся выйти в нем дальше своей комнаты, но она его купит.
Сестры переглянулись. Мисс Белла и мисс Флоренс кивнули, предоставляя говорить о цене старшей.
— Миссис Бреттон-Фосет уверяла нас, — стала объяснять мисс Рини, — что мы можем свободно получить за костюм пять фунтов. Но мы посчитали, что это будем слишком дорого, и оценили его в три фунта.
Зимнее пальто Агнес вместе со шляпой и башмаками стоило дешевле. Три фунта! Девушка прикинула, что за эти деньги ей придется работать целый месяц. Но если бы даже два месяца, она не задумываясь ответила бы то же самое:
— Беру!
Сестры откликнулись дружным смехом.
— Я знала, что ты его возьмешь. Я даже не сомневалась, — радостно сообщила Флоренс, помогая Агнес снять жакет.
— А как же шляпки? — напомнила мисс Белла.
— Действительно, как же быть с ними? — Агнес тоже не могла удержаться от смеха. — Я покупаю обе, но прошу скидку.
Грянувший ей в ответ хохот достиг даже соседнего магазина, что навело Артура Пибла на мысль: уж не спятили ли сестры Кардингс? А может быть, слишком усердно приложились к бутылочке (ходили слухи, что за обедом они не отказывают себе в удовольствии выпить бокал вина). Но Артур Пибл так и не смог проверить свои догадки.
Смех постепенно утих, женщины заботливо сложили платье, жакет и собирались уже упаковать их в картонную коробку, как вдруг Агнес спросила:
— А какой у миссис Фосет размер обуви? Я же не могу носить с подобной красотой какое-то старье, как по-вашему?
В приступе смеха мисс Флоренс прислонилась к мисс Белле. Мисс Рини изо всех сил пыталась сдерживаться.
— Хватит вам, — успокаивала она сестер. — Перестаньте фыркать, платье забрызгаете.
У Агнес от смеха выступили слезы.
— Мне нужно идти, — вытирая глаза, произнесла она. — Хочу купить кое-что. За моим заказом зайду на обратном пути. — Надев пальто и шляпу, она бросила на себя взгляд в зеркало. — Это не я, — скорчив гримасу, заявила девушка, тыча пальцем в свое отражение. — С этой минуты я уже не такая. — Она обернулась к сестрам. — Но вы так и не сказали, сколько стоят шляпы.
— Ну, я думаю, пятнадцать шиллингов за обе, и мы их отделаем в тон костюму.
— Нет-нет, это несправедливо. Фетровая шляпа стояла на прошлой неделе в витрине с ценой двенадцать шиллингов шесть пенсов. А сколько еще уйдет тесьмы на отделку.
— Хочешь бери, хочешь — нет, — выходя из мастерской, объявила мисс Рини.
— Хочешь бери, хочешь не бери, — хором поддержали ее сестры.
У дверей Агнес остановилась и, взглянув на окруживших ее женщин, промолвила:
— Я вышла из дома полчаса назад. — Голос ее звучал серьезно и немного торжественно. — На душе у меня было тяжело. Жизнь казалась серой и унылой. Сплошные однообразные будни. Но вы, словно три добрые феи, изменили все в одну минуту: вы внесли в мою жизнь нечто новое и радостное, когда предложили этот замечательный костюм. И еще: раньше я много думала, хотя и не говорила об этом. Все эти годы вы были добры ко мне. В детстве, когда мне было плохо, я прибегала сюда. И вы, мисс Белла, ласково обнимали меня, а вы, мисс Флоренс, отводили меня наверх и угощали молоком с булочкой. А мисс Рини, — она помолчала и протянула руку к старшей из сестер, — вы подарили мне первую книжку, сборник стихов для детей.
Сиротка Энни у нас в доме живет,
С крыльца кур гоняет и полы метет, —
процитировала Агнес детский стишок.
Подчиняясь душевному порыву, она вдруг обняла и по очереди расцеловала расчувствовавшихся сестер. Затем, не задерживаясь, Агнес поспешно распахнула дверь и вышла на улицу, а три пожилые женщины в немом изумлении стояли и глядели ей вслед. Они вспомнили маленькую девочку, когда-то прибегавшую к ним в дом, и размышляли о том, что их жизнь могла бы сложиться иначе, Бог дал бы каждой дочь, какой стала для них Агнес…
Агнес торопливо шла по улице, мысленно коря себя за то, что завела с сестрами разговор о скучной, серой жизни, о безрадостном завтрашнем дне. Разве в будущем их ждало много радости? Но в то же время их жизнь вряд ли можно назвать тусклой и унылой. Почти неизменно сестры оставались жизнерадостными и неунывающими. Все знали, что женщины не отказывали себе в удовольствии вкусно поесть, сходить в театр, на концерт. Сестры посещали музей, ездили в Дарем или катались по реке. Нет, скуки в их жизни не было и однообразия тоже. Агнес думала об этих милых женщинах, и на душе у нее посветлело. Но когда она сможет надеть свой новый наряд? Да и представится ли когда-либо случай? Девушка сильно сомневалась в этом. Но все равно, она сможет любоваться этими красивыми вещами, прикасаться к ним, и никто не запретит ей мечтать.
Часть II
Усадьба
Глава 1
Комнату освещали кованые газовые светильники и стоявшие на столе канделябры. За праздничным ужином собралось семь человек. Во главе стола сидел полковник в отставке Хью Джордж Беллингем Фарье. Напротив полковника восседала с царственной осанкой его жена — высокая светловолосая Грейс Мей Фарье. По правую руку от нее занимал место их старший сын Реджинальд Джон Хью Фарье, как две капли воды похожий на отца в молодости: бравый молодой офицер, высокий, темноволосый и темноглазый. Выглядел он значительно старше своих двадцати девяти лет. Слева от матери — второй сын, двадцативосьмилетний Генри Джордж Фарье, служитель англиканской церкви. Круглолицый и светловолосый, он был не таким рослым, как старший брат, и унаследовал цвет лица матери. В его серых глазах вспыхивали веселые искорки.
По другую сторону стола, справа от полковника, сидела их дочь Элейн (в замужестве Доусон-Портер), небольшого роста, пухленькая, полная противоположность высокой худощавой матери. У нее у самой было уже трое детей.
