Сама Илейн тогда выстрелила в мужа и сбежала.
— Нет, героиню спасает друг ее юности, — согласилась Элизабет. — Поэтому меня ничего особенно не настораживало. Но потом появилось вот это… — Она достала вторую книгу — «Наследница Вакануи».
Илейн пробежалась глазами по тексту на обложке: «После смерти своей любимой жены Джером Гастингс становится замкнутым и трудным в общении человеком. Своей фермой «Тиббет-Стейшн» он управляет сурово, а враждебно настроенный вождь маори Мани готов повергнуть в состояние войны всю округу. Если бы не Пау, дочь вождя, которая втайне любит его…»
— И о чем я должна была подумать? — спросила Илейн.
Элизабет закатила глаза.
— В конце у них рождается ребенок, — помогла ей женщина.
Илейн задумалась.
— Пол и Марама Уорден. Кура-маро-тини. Но не слишком ли это притянуто за уши? — Она снова бросила взгляд на обложку. — Бренда Болейн. Не знаю я никакой Бренды Болейн.
— А это тоже случайность? — Элизабет выудила откуда-то третью книгу — «Красавица из Уэстпорта» и прочла вслух текст на обложке: — «Джоанна Уолтон безвинно теряет место гувернантки в Крайстчерче. В бегстве от злобного Брендана Луиса ее заносит на Западное побережье — опасное место для невинной девушки. Но Джоанна остается верна себе. Подрядившись играть на пианино в одном из баров, она кое-как зарабатывает себе на жизнь — и находит новую любовь. Ллойд Карпинтер владеет акциями железнодорожной компании. Но останется ли он рядом, узнав о ее прошлом?»
Илейн побледнела.
— Кто бы это ни писал, я убью его!
— Не преувеличивай, — рассмеялась Элизабет. — Но ведь в случайность ты уже не веришь, правда? Именно поэтому я попросила провести дополнительное расследование…
— Я начинаю догадываться, — вздохнула Илейн.
— Книги выходят в издательстве, расположенном в Веллингтоне, и это как-то связано с газетой, в которой в последнее время иногда подрабатывал Бен Биллер.
Илейн кивнула.
— Под псевдонимом ББ, верно? Это было написано в отчете детектива. Но много он там заработать не мог. В любом случае по общепринятым меркам этот парень совершенно бездарен. Последнее, что я читала из его трудов, это жуткие стихи, в которых речь шла о «растекающихся» сердцах.
Элизабет пожала плечами.
— Я попросила выслать мне газету. ББ пишет очень милые короткие истории, в том же стиле, что и Бренда Болейн.
Илейн покачала головой.
— Даже не представляю… Парень, как мне казалось, абсолютно лишен литературных способностей, а эта книга… — она указала на «Хозяйку Кенвей-Стейшн», — может, и не классика литературного жанра, но написана отточенным языком.
Элизабет усмехнулась.
— И речь, кстати, идет не о семье Биллер. К тому же, как мне кажется, за именем Бренда скорее скрывается женщина.
Илейн изумленно уставилась на нее.
— Ты хочешь сказать, что Бен не имеет к этому отношения? Ты думаешь… Лили? — Она встала и прошлась по комнате. Элизабет едва успела убрать у нее из-под ног дорогую китайскую вазу. — Проклятье, я ее выпорю! Или подержу, чтобы ее выпорол Тим! Ему этого давно уже хочется! Как она могла?
Элизабет улыбнулась.
— Успокойся, нужно достаточно хорошо знать историю вашей семьи, чтобы заподозрить сходство. Честно говоря, после первых двух книг я не догадалась бы, если бы героя в «Хозяйке» не звали Галахад.
— Она назвала сына в его честь? — Илейн тоже не сдержала улыбки.
— Думаю, Галахад — мужчина ее мечты, — сухо заметила Элизабет. — Я ведь не знаю Бена Биллера, но он должен быть исключительным человеком, чтобы хотя бы приблизиться к герою «Хозяйки». И что будем теперь делать? Есть какие-нибудь идеи?
Илейн так резко тряхнула головой, что локоны выбились из строгой прически, а шляпка окончательно съехала набекрень.
— Я напишу Бренде Болейн письмо от восторженного читателя. И осторожно расспрошу о подробностях своей семейной истории. Может быть, это давно потерявшаяся кузина, которая так мило и запутанно излагает историю наследия Киворд-Стейшн. Посмотрим, что ответит Лили.
Элизабет усмехнулась.
— Очень дипломатичное решение — элегантно и без посвящения в это дело Тима. А вдруг эта Бренда скажется старой школьной подругой? Впрочем, в любом случае ситуацию придется как-то урегулировать, Илейн. Это же настоящий фарс — две семьи воюют непонятно из-за чего.
— Зато оригинально, — заметила Илейн. — Монтекки и Капулетти убивают друг друга, пока Ромео изучает полинезийский, а Джульетта обращает историю своей семьи в деньги. Это даже Шекспиру не пришло в голову!
Многоуважаемая мисс Болейн!
После того как мне довелось прочесть Ваше третье литературное произведение, я решила позволить себе выразить Вам свое глубочайшее уважение к Вашему писательскому таланту. Редко какому автору удавалось так заворожить меня своими фантазиями.
Но прошу Вас, позвольте мне задать вопрос: к своему огромному удивлению, в каждой Вашей работе, изданной на сегодняшний момент, просматриваются параллели с историей моей семьи. Сначала я решила, что это совпадение, потом подумала, что, возможно, это какое-то родство душ. Такой тонко чувствующий человек, как Вы, вполне мог бы обладать способностями медиума. Но почему же Ваш хранитель описывает Вам историю именно моей семьи? Размышляя обо всем этом, я пришла к выводу, что, вероятно, Вы — наш пока неизвестный или потерявшийся член семьи, который совершенно понятным образом узнал историю моих близких. Если это так, то я была бы рада возможности пообщаться.
Остаюсь искренней почитательницей,
Ваша Илейн Ламберт
Сначала Лили удивилась, увидев почерк адресата, но она получала так много писем от читателей, что давно уже перестала обращать внимание на такие вещи. Однако, прочитав первые строки, она покраснела, а затем захихикала и потянулась к пишущей машинке.
Но потом передумала. И на любимой парфюмированной бумаге написала следующие слова:
4
Гвинейра МакКензи никогда не была особенно терпеливым человеком, и в этом смысле, несмотря на ее преклонный возраст, ничего не изменилось. Однако это лето потребовало всей ее выдержки и терпения: сначала возвращение Глории и ее отчужденность, затем новое исчезновение, на этот раз с маори, и вот теперь Джек. Тем не менее визит Илейн слегка взбодрил пожилую женщину. Приятно было видеть свою веселую внучку и ее смышленых мальчишек. Носившиеся по всему дому дети заставили его пробудиться к новой жизни. Но Джек не оттаял; он по-прежнему бродил по дому, как привидение. Да и Глория не подавала о себе вестей, хотя Гвин была уверена, что кочующее племя поддерживало связь с оставшимися на ферме маори. Гвинейра не очень хорошо говорила на маори, но ей казалось, что Кири и Моана на кухне часто болтают о гостивших в деревне соплеменниках. Передать с ними весточку было бы легко. Но Глория окружила себя молчанием — и Гвинейра чувствовала, что ее застоявшиеся чувства вот-вот взорвутся.
