— Назови их.
И Бай все рассказал, причем с такой легкостью, как это обычно делают постоянные клиенты. Чжи-Ган не сводил с него своего пронзительного взгляда.
— Когда ты приходил туда заниматься развратом, как ты мог смотреть в глаза этим девочкам? Узнал ли ты в них детей твоих слуг, которые приносят тебе воду, и детей крестьян, которые выращивают для тебя хлеб? Видел ли ты их? Вспомнил ли ты их, когда шарил у них между ногами?
Губернатор недоуменно смотрел на него, явно не понимая, о чем он говорит. Чжи-Ган терпеливо ждал, когда он ответит ему.
— Но они всего лишь крестьянские девчонки, — наконец выдавил из себя Бай.
Чжи-Ган отреагировал молниеносно. Он прыгнул вперед и, сам не сознавая, что делает, перерезал этому мерзавцу горло. Второй раз за сегодняшний день он убил человека в порыве неистовой ярости. На этот раз кровь полилась на пол, а не на лицо женщине.
— Черт возьми! Дерьмо собачье! — закричал Цзин-Ли и отпрыгнул в сторону. — Ты считаешь своим долгом убивать каждого смердящего пса, который повстречается на твоем пути? Так ты скоро превзойдешь самого генерала Кэнга по количеству трупов. И что же мы теперь скажем его женам?
Чжи-Ган аккуратно вытер свои ножи о шелковые штаны, обтягивающие толстые ноги Бая.
— Скажи им правду, — спокойно произнес он. — Скажи, что императорский палач признал их мужа виновным в измене Трону Дракона и, приговорив его к смерти, привел этот приговор в исполнение, — добавил он. — И вели приготовить мне ванну.
Анна низко склонила голову в знак благодарности первой жене губернатора. Она бы с радостью еще ниже поклонилась этой сучке с перекошенным от недовольства лицом, если бы это принесло пользу. Но она знала, что тем самым уронит свое достоинство в глазах этой женщины. Лучше делать вид, что ее статус намного выше статуса первой жены губернатора, и пусть эта ведьма лебезит перед ней.
Во всяком случае именно таков был план Анны. Она находилась в роскошных покоях первой жены, а все остальные жены, начиная со второй и заканчивая пятой, слонялись где-то неподалеку. Самой старшей из них было далеко за пятьдесят, а самой младшей, пятой жене, едва исполнилось шестнадцать. Все они разоделись в свои самые красивые платья и сидели, делая вид, что вышивают одежду для детей губернатора. На самом же деле они смотрели на нее во все глаза, запоминая каждое ее слово и каждое движение, чтобы потом все это подробно обсудить между собой.
Анна старалась есть как можно аккуратнее, изображая из себя избалованную аристократку в платье с чужого плеча. Это было великолепное платье из тончайшего черного, как антрацит, шелка. Скорее всего, оно принадлежало миниатюрной четвертой жене. Волосы Анны вымыли, расчесали и туго намотали на бамбуковую доску. Такую прическу носили маньчжурские правители. К левой стороне этой доски прикололи изящную бабочку — подарок второй жены.
Пока Анна ела сладкий рис со свининой и горячий овощной суп, женщины ходили вокруг нежданной гостьи, не сводя с нее своих черных раскосых глаз. Они внимательно рассматривали незнакомку, ловя каждый ее вздох, как если бы она была какой-то невиданной диковиной. Признаться, так оно и было. Подумать только — белая вторая жена высокопоставленного китайского чиновника! Вы когда-нибудь слышали подобное? Они не отходили от нее ни на шаг, наблюдая, как она одевается, шептались за ее спиной, когда она отворачивалась, а сейчас смотрели, как она ест.
Анна воспринимала все это с аристократической невозмутимостью, делая вид, что привыкла всегда быть в центре всеобщего внимания. Одновременно она украдкой следила за этими женщинами, ибо ее занимал очень важный вопрос: у кого из них есть опиум.
А он у них точно есть. Анна в этом даже не сомневалась. Самая младшая, пятая жена, похоже, была наркоманкой. Об этом свидетельствовало все: ее впалые щеки, сухие губы и невероятная худоба. А еще — и это было самое ужасное — Анна разглядела на ее руках и лице следы мужских кулаков. Одному Богу известно, что вытворял с ней ее ублюдок муж. Слегка остекленевшие глаза молодой женщины тоже выдавали в ней наркоманку. Она, скорее всего, принимала много опиума для того, чтобы заглушить боль и выполнять обязанности служанки и няни при первой жене.
Жена номер четыре все время вздрагивала, ей явно хотелось принять дозу, однако она вынуждена была воздерживаться. Анна определила, что она приблизительно на шестом месяце беременности. Бедная женщина! У нее уже сошли синяки, но она все время сутулилась, и это придавало ей несколько испуганный вид.
Вторая и третья жены тоже выглядели какими-то затравленными и так же, как и остальные, были все в синяках. Вторая жена ко всему прочему еще и хромала. Она ходила, опираясь на трость, и была самой изможденной. Она казалась даже более худой, чем пятая жена. Анна не сомневалась в том, что женщина недоедает.
Сразу напрашивался вопрос: кто же их избивал? И сразу хотелось обвинить в этом трижды клятого губернатора. Очевидно, он любил давать волю кулакам. И доказательства его рукоприкладства были слишком очевидными. Однако первая жена тоже могла быть дамой крайне жестокой и намного более изобретательной в отношении того, как побольнее унизить младших жен.
Анна нисколько не сомневалась, что первая жена управляет всей женской половиной дома, а значит, у нее хранится самый большой запас опиума. И Анна решила, что ее первостепенная задача — снискать дружеское расположение этой женщины. Если она не сможет добыть у нее опиум, то ей придется искать тайники других жен.
Анна доела рис, удивившись тому, как она быстро расправилась с едой. Она и не подозревала, что была настолько голодна. Поглощая все, что стояло на столе, Анна попутно превозносила до небес повара первой жены в надежде заполучить ее в союзницы. И это сработало. Первая жена была явно польщена и с довольным видом поглядывала на младших жен, кокетливо поправляя свои черные, очевидно крашеные волосы.
Потом настал черед расточать похвалы детям. Ей показали двоих сыновей. Анна смотрела на них с нескрываемым восхищением. У второй жены, конечно, тоже есть сын, но его оставили в детской, потому что, по словам первой жены, у мальчика больные легкие и он, вероятно, скоро умрет.
Затем последовал длинный рассказ с перечнем болезней и жизненных тревог первой жены. Женщина жаловалась на то, как тяжело ей живется. Анна активно выражала ей свое сочувствие, поощряя женщину говорить как можно больше и как можно подробнее обо всех нанесенных ей обидах. В результате она получила полное представление о жизненном распорядке и распределении полномочий в этом доме.
Губернатор, по-видимому, был настоящий сукин сын. И в этом нетрудно было убедиться. Всю свою жестокость он обычно вымещал на той из своих жен, которая в настоящий момент играла роль его фаворитки. Первая жена жаловалась в основном на болезни, которые чаще всего появляются в преклонном возрасте, и сожалела о том времени, когда она была единственной женой своего мужа.
Судя по всему, в настоящее время любимой женой губернатора, а значит, его очередной жертвой была самая младшая из женщин, которая, вероятно, и получала опиум. Сделав вполне определенные выводы, Анна поняла, что ей необходимо притвориться глубоко несчастной и вызвать к себе сочувствие…
