— Возьми меня, — хрипло произнес Чжи-Ган. Теперь он двигался еще быстрее, еще плотнее прижимался к ее бедрам. — Сожми меня, — пробормотал он, и она выполнила его просьбу. Ощущения были такими восхитительными, что он широко открыл глаза и откинул назад голову.
— Наполни меня, — тяжело дыша, прошептала Анна и задрожала. Сначала эту дрожь ощутил его орган, а потом жаркая волна начала подниматься все выше и выше, становясь все сильнее и сильнее. — Возьми меня.
— Куда? — задыхаясь, спросил он, пытаясь удержаться. — Куда мы с тобой направимся?
— Мы полетим!
— О да! — воскликнул Чжи-Ган и излился в нее. Казалось, что он отдал ей все свое тело, разум и волю. Его взор затуманился, и он унесся в небеса вместе с ней, ощутив необыкновенную пустоту и легкость во всем теле. Теперь он не чувствовал ничего, кроме этого бесконечного и мощного потока, который изливался в нее. У него появилось ощущение, что она очищает его, и он был несказанно рад своему неожиданному обновлению.
Наконец все закончилось. Его душа снова вернулась в тело, с глаз спала пелена, и он услышал, как гулко бьется сердце. Он снова стал самим собой и, отдышавшись, заставил себя открыть глаза.
Он упирался руками в матрас, поддерживая свое тело, а она лежала под ним. Ее лицо заливал яркий румянец, влажные алые губы были слегка приоткрыты. Ее веки вздрогнули, и она тоже открыла глаза. Она удивленно посмотрела на него и улыбнулась, все еще прерывисто дыша. Глядя на ее слегка подрагивающий живот, Чжи-Ган представил, как пульсирует сейчас ее лоно (он чувствовал это ночью), вдохнул исходящий от нее аромат, и понял одну простую истину: он вступил в половую связь с белой женщиной, наркокурьером. Она была связана с сетью торговцев наркотиками и живым товаром, которая опутала всю страну. Вместо того чтобы навсегда выбросить ее из своей жизни и выгнать из Китая, он сейчас лежит между ее ногами. Да он просто подлый лицемер!
Чжи-Ган почувствовал, что его душа наполняется гневом. Ярость захватила его так же быстро, как и любовная страсть. Он крепко сжал руки, его лицо потемнело от злости.
Это состояние было хорошо знакомо ему. Так всегда происходило по утрам, когда он смотрел на лежавших под ним женщин. Но, посмотрев на Анну, он вдруг понял, что сейчас все его чувства были еще сильнее и откровеннее, чем обычно. Он не смог бы противиться им, даже если бы от этого зависела его жизнь. Но в то же время он не смог бы беспричинно наброситься на нее и обругать.
— О чем ты думаешь? — спросила Анна. Ее слова словно подстегнули Чжи-Гана, всколыхнув в нем жгучую ненависть.
Злясь на самого себя, а не на женщину, Чжи-Ган попытался скатиться с нее, но она опередила его. Анна так крепко обхватила его ногами, что он не мог даже пошевелиться.
— Ты не уйдешь, пока не ответишь на мой вопрос. О чем ты сейчас думаешь? — настойчиво повторила она.
— О том, что скорбные вопли вдов просто сводят меня с ума, — сказал он. Женщины действительно проплакали всю ночь, но и теперь, когда наступило утро, продолжили свое печальное занятие.
Она покачала головой.
— Зачем ты лжешь мне?
Он рассматривал ее белую кожу. В утреннем свете она казалась почти бледной, и Чжи-Ган отчетливо видел голубоватые прожилки вен. Подняв голову, он заглянул в ее круглые карие глаза.
— Ты не та, за кого себя выдаешь, — внезапно произнес он и удивился своим словам. Он намеревался сказать совсем другое.
— Я для тебя ничего не значу. Так, обычная белая пленница. Женщина, которой нужен был опиум, но вместо него она получила вот это… — В голосе Анны не было злости. Похоже, ее что-то беспокоило. — До этой минуты я даже не вспоминала об опиуме, — призналась она, и на ее губах появилась радостная улыбка. — Совсем не вспоминала, — добавила она и сморщила свой прелестный носик. — Но я не думаю, что отец Томас одобрит такую замену.
Все-таки она — странное существо. Ее мысли скачут друг за другом, не подчиняясь никакой логике. Еще минуту назад его это забавляло. Но сейчас ему показалось, что это… Чжи-Ган застонал и боком упал на матрас, наполовину придавив ее своим телом. Он еще ни разу не смог предугадать, что она скажет или сделает, и поэтому ему всегда было с ней интересно.
Анна повернулась вместе с ним, продолжая крепко держать его ногами. Однако он не чувствовал себя пленником. Даже его злость слегка поостыла.
— Эти рыдающие женщины когда-нибудь замолчат? — пробормотал он и выругался.
Она предпочла не отвечать и только после довольно продолжительной паузы заметила:
— Ты злишься, потому что я не та женщина, которая тебе нужна. Со мной можно провести ночь и утро, но не более того…
— Не читай мне нотаций, женщина! — крикнул он и уткнулся лицом в матрас.
Похоже, его злость ее удивила, и она замолчала. Затем, тяжело вздохнув, Анна пожала плечами.
— Ты говоришь прямо в простыню. Я не понимаю тебя.
— Не читай мне нотаций, женщина, — медленно и четко повторил Чжи-Ган, приподняв голову. Теперь его слова уже не имели первоначального эффекта, но он понимал, что сморозил глупость. Она не читала ему нотаций. Только Цзин-Ли иногда пытался этим заниматься, но его друг всегда умел выбирать для этого подходящий момент.
— Значит, у тебя такая вот привычка? — удивленно спросила Анна, внимательно рассматривая его с головы до ног. — Ты всегда просыпаешься в дурном расположении духа?
— Да, — злобно прорычал Чжи-Ган и нахмурился, осознав, что так оно и есть на самом деле. — Да, всегда.
Она кивнула, как будто ничего другого и не ожидала услышать.
— Утром, когда я просыпаюсь, у меня нет других мыслей, кроме как об опиуме. И это меня всегда злит, — сказала она и нахмурилась. — Какая женщина тебе нужна?
Чжи-Ган вспомнил прелестное личико маленькой девочки. Личико, перекошенное от страха и ужаса; по нему ручьем текли слезы, оставляя светлые полоски на грязных щеках. Он постарался изгнать из памяти это видение, однако не смог удержать в повиновении свой язык. Ему было так легко с этой женщиной, что он высказывал свои мысли вслух, даже не понимая, как это происходит.
— Девочка. Моя сестра.
Она в ужасе отшатнулась от него.
— Ты хочешь заниматься этим со своей сестрой?
— Нет! — воскликнул Чжи-Ган и, надавив на колени Анны, оттолкнул ее от себя. У нее не хватило силы удержать его, поскольку он, невероятно взволнованный, действовал очень грубо и резко. — Нет! — снова закричал он и замолчал. — Ты… это… — пробормотал он после долгой паузы и потер рукой заросший щетиной подбородок. Казалось, он хотел привести свои мысли в порядок. — Ты отвлекла меня, и я забыл о том, что собирался сделать. Я хочу найти свою сестру, а это… это все только отвлекает меня от поисков.
— А я думала, что нынешней ночью ты собирался отвлечь именно меня, — с грустью произнесла Анна.
