— Однако императора посадили под арест. Теперь мать-императрица управляет от его имени и собирается уничтожить всех, кто был близок к нему, — неожиданно вставила Анна.
Чжи-Ган уже почти достиг кульминации и вот-вот должен был излиться в нее, но, услышав эти слова, замер в изумлении.
— Откуда ты знаешь об этом?
Она засмеялась, и этот смех как бы перетек из ее тела в его тело.
— Я тоже живу в этой стране. Почему я не могу знать, что происходит в Китае?
Потому что она — женщина. Да к тому же еще и белая женщина. Он остановился на какое-то время, чтобы как следует обдумать услышанное.
— Ты не должна знать о таких вещах.
— А ты не должен использовать женщин для того, чтобы забыться.
— А ты не должна курить опиум и продавать его моим соотечественникам.
Анна замолчала, и Чжи-Ган понял, что она так же взволнованна, как и он. И для того, чтобы успокоить их обоих, он решил воспользоваться единственным действенным в этой ситуации средством. Его рука скользнула вниз по ее животу и оказалась между ее бедрами. И она с радостью откликнулась на такой маневр. Однако ответила она ему не словами, а своими тихими, прерывистыми вздохами, от которых у него кровь закипела в жилах.
Он продолжал свои ритмичные движения и одновременно ласкал пальцем ее жемчужину инь, проникая все глубже и глубже в лоно. Постепенно увеличив темп, он слушал ее учащенное дыхание. И вскоре она закричала, достигнув пика наслаждения и задрожав всем телом.
Чжи-Ган последний раз глубоко вошел в нее и излил в ее лоно свое семя. В этот миг он вновь почувствовал, что его душа очистилась, а тело содрогнулось от ощущения долгожданного освобождения.
Сплетясь в экстазе, они какое-то время молча стояли, а потом в изнеможении упали на кровать. Чжи-Ган слегка отодвинулся в сторону, когда Анна безвольно рухнула на матрас. Он устроился рядом с ней, и у него хватило сил только на то, чтобы обнять ее и крепко прижать к себе.
Он сгреб Анну руками и уткнулся лицом в ее волосы. Он крепко держал ее, думая о том, оттолкнет она его или нет. Она не оттолкнула его. Через несколько секунд Анна глубоко вдохнула и полностью расслабилась.
Вскоре они оба заснули. Сначала он слушал ее ровное дыхание, потом его глаза закрылись и он тоже заснул. Долгожданное забвение было рядом, и Чжи-Ган поспешил окунуться в него.
Неожиданно скорбные стенания женщин прекратились.
Он постоянно слышал этот вдовий плач и уже не обращал на него внимания. Однако только до тех пор, пока он не смолк. Похоже, Анна тоже поняла это, потому что она напряглась и подняла голову. Чжи-Ган задумался. Скорее всего, произошло нечто очень важное, заставившее женщин замолчать.
После этого он услышал, как кто-то быстро пробежал по коридору. Чжи-Ган насторожился. Неужели это кричит Цзин-Ли? Наконец это слово проникло сквозь стены, и он отчетливо услышал его.
— …пистолеты!
Из дневника Анны Марии Томпсон
19 февраля 1886 г.
Мне уже почти шестнадцать, и теперь самое время задуматься о будущем. Почти все девочки-сироты становятся монахинями и до конца жизни остаются здесь или переезжают в другие миссии. Они считают, что это священное призвание и с радостью соглашаются. Это происходит потому, что они слишком безобразны, чтобы понравиться какому-нибудь мужчине.
К счастью, у меня есть другой путь. Благодаря отцу я познала другой мир, другие возможности. Он говорит, что мне нужно решить, посвящу ли я свою жизнь Господу или буду жить для себя самой. Посвятить жизнь Господу — это прекрасно и благородно, однако жизнь при этом будет довольно скучной. Если я буду жить для себя, то это вовсе не означает, что я плохая. Просто я не святой человек. Многие люди выбирают мирскую жизнь и не полагаются на Небеса.
Это решение далось мне довольно легко. Некоторые монахини очень хорошие, но они все равно самые противные люди на свете. Они говорят, что я плохая и неблагодарная просто потому, что не хочу посвятить свою жизнь Господу. Но это не так. Сэмюель — хороший человек, как, впрочем, и все его друзья. Просто эти люди не верят в то, во что верят монахини, и не живут для Бога. И это не грех.
Итак… я выбираю мирскую жизнь. Я хочу жить среди людей, а это значит, что мне нужны деньги. Многие женщины получают деньги от своих мужей, но я не хочу ни за кого выходить замуж. Отец говорит, что я и не должна этого делать и что многие женщины живут без мужей. Им просто нужны деньги. И он знает один способ, как можно заработать много денег. Он сказал, что расскажет мне об этом, когда мне исполнится шестнадцать, а потом я сама решу, подходит мне это или нет.
Я уже все решила. Я не хочу быть монахиней. Я хочу жить с отцом. А самое прекрасное то, что теперь мне дадут больше опиума, потому что я стала на год старше!
Этот день рождения будет самым лучшим днем рождения в моей жизни.
Глава 12
Деву с цимбалами в руках
Однажды я увидел:
Была она служанкой абиссинкой,
На цимбалах она играла
И пела о горе Аборе.
Сэмюель Тейлор Коулридж. Хан Кубла, или Образ мечты.
Сначала Анна не могла разобрать ни единого слова из того, что кричал Цзин-Ли, ибо он говорил с акцентом, которого она не понимала. Чжи-Ган вскочил с кровати и начал быстро одеваться.
— Пистолеты? — тихо прошипел он скорее для себя, чем для Анны. — Чьи пистолеты? — Затем он перевел взгляд на нее и сказал: — Одевайся.
Анна уже встала с кровати и схватила свою шелковую юбку. Но Чжи-Ган, наблюдавший за ней, тут же закричал:
— Только не это! Что-нибудь такое, в чем бы ты была похожа на служанку.
Она с сожалением посмотрела на юбку, которую держала в руках, а потом огляделась по сторонам. Здесь не было никакой другой одежды.
Чжи-Ган, похоже, понял причину ее замешательства и тихо выругался.
— Надень на себя все, что сможешь найти, — сказал он. Сам он уже почти оделся, только не успел застегнуть тунику.
Быстро подойдя к двери и открыв ее, Чжи-Ган громко закричал:
— У кого пистолеты?
Анна подумала, что он, вероятно, обращался к Цзин-Ли, который, громко стуча каблуками, подбежал к их комнате. Она быстро натянула юбку, обулась и теперь напряженно вслушивалась, пытаясь что-нибудь понять.
— Белые люди, — тяжело дыша, сказал Цзин-Ли. — Они говорят на шанхайском диалекте. Они убили охранников, которые стояли у ворот.
У Анны мурашки побежали по спине, а руки так задрожали, что она никак не могла застегнуть последнюю пуговицу на воротнике своей блузы. Люди из Шанхая? Может, это люди ее отца? В Шанхае много торговцев опиумом, но не каждый из них может заехать так далеко вглубь страны. Пожалуй, только Сэмюель и, возможно, еще пара человек, но не больше.
