Однако Половинка быстро пришел в себя. Охваченный злобой, он сжал кулаки и уже собирался позвать на помощь своих товарищей, но Чжи-Ган его опередил. Не успел Половинка подняться на ноги, как Чжи-Ган прыгнул вперед и наступил ему на горло сапогом.
— Если ты еще раз посмеешь заговорить с моей женой, — зло процедил он сквозь зубы, — я перережу тебе глотку вот этим ножом. — Чжи-Ган вытащил один из своих ножей и для убедительности взмахнул им перед лицом Половинки. Лучи заходящего солнца окрасили мастерски заточенные лезвия в кроваво-красный цвет.
Половинка был просто вне себя от ярости. Анна видела, как неистово сверкали его глаза, но сейчас он не мог оказать никакого сопротивления, поскольку Чжи-Ган так и не убрал свой сапог с горла полукровки и размахивал ножом прямо перед его носом.
— А ты вовсе не такой слабый, каким прикидываешься, — прошипел Половинка.
Чжи-Ган наклонился к нему и заговорил очень тихим и мягким голосом, но этот голос был страшнее любого крика.
— Если моя жена каким-нибудь образом снова попробует опиум — либо его подмешают в пищу, либо дадут ей покурить трубку, — то я приду за тобой и убью тебя! Ты понял? Мне уже приходилось убивать людей, и я без колебаний снова сделаю это, — сказал он и коснулся подбородка Половинки блестящим стальным лезвием. — Я за восемь секунд срезаю кожу с плода манго. Представляешь, что я могу сделать с тобой? — Чжи-Ган выпрямился, но продолжал давить сапогом на горло Половинки. — И учти, что после того как я сдираю с человека кожу, я обычно отрезаю его гениталии.
Половинка оцепенел от ужаса. Он смотрел на Чжи-Гана широко раскрытыми глазами. Он был так напуган, что даже не пытался сопротивляться. Когда Чжи-Ган наконец убрал ногу с его шеи, полукровка, не проронив ни слова, просто перевернулся на бок, а затем неуклюже поднялся на ноги. Испытывая какое-то смешанное чувство радости и страха, Анна смотрела, как он убегает.
— Он что-то заподозрил, — чуть слышно произнесла она. — И возможно, ночью, когда ты заснешь, попытается перерезать тебе горло.
Чжи-Ган повернулся к ней и лукаво улыбнулся.
— Вот и хорошо, потому что ночью я не собирался спать, а подумывал заняться более приятным делом, — сказал он. По озорному блеску в его глазах она поняла, чем он собирается заняться и с кем именно. Анна тряхнула головой, стараясь прийти в себя от пережитого потрясения.
— Ради меня еще никто такого не делал, — призналась она. Эти слова вырвались так неожиданно, что она даже не заметила, что произносит их вслух, пока не услышала свой голос.
Веселые огоньки сразу исчезли из глаз Чжи-Гана.
— Женщинам в Китае тяжело живется.
— Жизнь не балует женщин, — пробормотала Анна и отвернулась. Много лет назад она горячо молилась, надеясь на то, что какой-нибудь храбрый рыцарь приедет за ней на белом коне и увезет ее далеко-далеко. Монахини часто читали своим воспитанницам сказки о прекрасных принцах, неприступных замках и огромных драконах, которых нужно было победить, чтобы наступила счастливая жизнь. Как она тогда мечтала об этом!
Чжи-Ган осторожно взял Анну за подбородок и повернул ее лицом к себе.
— Больше не отходи от меня ни на шаг. По крайней мере, пока все это не закончится.
— Я и не отхожу никуда, — огрызнулась она. — Я чищу лошадей. Это ты пошел мыть котелок.
Чжи-Ган кивнул, соглашаясь с ней, но его лицо при этом оставалось серьезным.
— Никуда от меня не отходи, — настойчиво повторил он. — Я же клянусь ни на минуту не оставлять тебя.
Эти слова прозвучали подобно торжественной клятве. Ни в одной церкви мира еще никогда не произносили слова, которые имели бы большее значение и силу, чем те, которые он только что произнес. Анна почувствовала, что у нее по спине пробежал холодок.
— Я никуда от тебя не отойду, — пообещала она. И в это мгновение ей вдруг показалось, что он действительно является ее мужем, что они связаны друг с другом навсегда. Конечно же, это была всего лишь фантазия, но такая прекрасная фантазия, что ей захотелось, чтобы она когда-нибудь стала реальностью.
— Хорошо, — ответил Чжи-Ган. — А теперь давай закончим наши дела с этим пропахшим потом животным.
Улыбнувшись, он наклонился и энергично принялся за работу. Он даже насвистывал что-то себе нос, проводя щеткой по бокам лошади. Анна же стояла и смотрела на него, чувствуя, что ее сердце вот-вот выпрыгнет из груди.
Нет, это просто наваждение какое-то, говорила она себе. Это еще более сильное искушение, чем опиум, после которого утром наступает тяжелое пробуждение. Она прекрасно понимала, что смешанные браки в Китае не приветствуются. У них нет будущего, даже если Чжи-Ган даст ей то, что она хочет. Он просто использует ее для того, чтобы уничтожить сеть торговцев опиумом, а она использует его, чтобы убить своего дракона, своего приемного отца.
Короче говоря, это нечто временного обмана, игры, не имеющей ничего общего с реальностью, как и ее сестра Мария, в которую она время от времени перевоплощалась. И все же эта красивая сказка пленила ее. Ей в последний раз захотелось поверить в нее.
— Ты веришь в любовь? — спросила Анна, думая о том, что сейчас она, наверное, похожа на глупую девочку-подростка.
Чжи-Ган перестал орудовать щеткой и поднял голову.
— В любовь? В какую именно любовь? Любовь к родителям, к родине, к политике? — удивленно спросил он. — Или в такую любовь, которой мы с тобой занимались прошлой ночью?
Анна пожала плечами.
— Разве это любовь? — Она старалась говорить так же непринужденно, как и он. — Я думала, что это своеобразный способ отвлечься от тяжелых мыслей.
Он усмехнулся.
— И приятная забава.
— Но не любовь, — сказала она.
Чжи-Ган посмотрел ей в глаза, и его лицо снова стало серьезным.
— Нет, — медленно произнес он. — Это не любовь.
Она кивнула и твердо решила больше не затрагивать эту тему, но все-таки не удержалась и поинтересовалась:
— А ты веришь в любовь? В романтическую любовь между мужчиной и женщиной?
— Все ученые мужи верят в любовь. Ты когда-нибудь читала наши стихи?
Разумеется, она их читала. В них сплошь и рядом рассказывается о несчастных влюбленных, обреченных на бесконечные страдания. То их разлучает война, то злые родители, то боги.
— Значит, ты не веришь в то, что такое вообще возможно? Что мужчина и женщина могут жить вместе в любви и согласии?
Чжи-Ган посмотрел на нее своими черными как ночь глазами.
— Нет, — ответил он. — Я не верю в то, что такое возможно.
— И я тоже не верю, — заявила Анна и снова принялась за работу. Но не успела она взять щетку, как он крепко сжал ее руку.
— Однако сегодня ночью мы с тобой поверим в это. Сегодня ночью мы будем безгранично счастливы.
