− А где он был в субботу, не знаете?
− Как же мне не знать, если я сам его еще в пятницу с утра, как мы смену сдали, в Город увез. В ветеринарку.
− Зачем?
− Отравился Бисмарк, съел что-то не то. Лежал грустный-прегрустный, даже приподняться не мог, и скулил жалобно, прямо душу рвал… У меня в автомобильной аптечке только активированный уголь был, я штук пятнадцать таблеток в воде развел и ему в пасть влил, вроде полегчало. Но это ж все равно не лечение, а просто временная мера. Повез к ветеринарам…
− А чем отравился, так и не выяснили?
− Пытался. Я ж потом обе смены расспросами задолбал, все выяснял, кто и что ему давал. Ничего особенного не давали, говорят. Ту же кашу ему варили, что и обычно, и корм такой же давали… Наверное, нашел какие-нибудь объедки на базе, да и съел. Здесь же студенческие компании иногда отдыхают, в мае-то. Шашлыки нажарят, схомячат, а за собой убрать недосуг. Вот он и нашел какую-нибудь тухлятину, переперченную-переприправленную…
− А разве он не все время на цепи сидит?
− Не всегда. Другие смены нет, а вот я лично всегда его спускаю с цепи, ближе к ночи. Собака − это зверь, ей моцион нужен. Видели бы вы, как он тут круги наматывает, когда я его спускаю…
− Ну ладно, увезли вы его в ветеринарную клинику, и дальше что?
− Промывание желудка сделали, две капельницы поставили, чтоб всю отраву из организма вывести. Сказали, еще пару дней понаблюдать, уколы поставить. Ну, я его в свой дом и привез, у меня там вольеры понастроены, еще пять немцев живут…
− Кто живет? — не сразу понял я.
− Немецкие овчарки. А в воскресенье с утра смотрю − опять Бисмарк загрустил, морду на лапы положил, от еды отказывается… Решил я, пусть до следующей смены у меня дома побудет, жена с сыном за ним присмотрят. Вчера он полностью оклемался, вот я его сегодня и привез…
Вон оно что, значит. С утра пятницы до утра среды самый эффективный сторож на базе отсутствовал. На больничном был. В не очень высоких профессиональных и личных качествах предыдущей смены я убедился вчера, и не думаю, что другие две смены намного лучше. А вот собака − она и в Африке собака. Уж если бы ночью или вечером вблизи шарился кто-то посторонний, выслеживая бедного сластолюбивого Колю Абрамова, то собака бы лай подняла, это точно. А поскольку будка расположена рядом с местом дислокации охранников, то, думаю, они все же изволили бы вынести свои задницы и пройтись по территории базы.
Что же получается? А получается, что версия о проникновении постороннего лица на базу обрастает дополнительными подтверждениями. Вернее, так: все более и более реальной становится сама возможность такого проникновения. Да и с внезапным заболеванием кавказоподобного Бисмарка что-то нечисто.
− Андрей Иванович, а вы не помните, раньше вам не приходилось его возить в лечебницу?
− Никогда, − после непродолжительного раздумья ответил мужчина, − не было такой надобности. Он же дворняга наполовину, да и живет с самого детства на улице, так что крепкий, выносливый. Ничем раньше не болел.
Не болел, не болел… А за два дня до убийства взял и заболел. Причем не чумкой или воспалением легких, нет. Отравился… Может, кому-то очень нужно было убрать отсюда собаку на несколько дней?
За разговором с Андреем Ивановичем прошло около сорока минут. Моя дочь тем временем исходила вдоль и поперек всю базу, залезла во все щели, в какие только можно было залезть. А нельзя было залезть только в одно помещение: в тот самый домик, в котором убили Абрамова. На двери висел замок и были капитально приклеены бумажки с печатями следственного управления. Что ж, правильно, так и должно делаться.
Ровно в пять часов вечера приехали на «газели» Достоевский-Харченко и его помощники. В их числе был и тот молодой оперативник, которого я утром видел в крематории. Сам факт его участия в работе по делу меня очень радовал. Дело в том, что старший лейтенант Александр Сафронов был младшим братом одного моего подзащитного, которого я семь лет назад избавил от нескольких лет физического труда на свежем воздухе. Молодой мужик, кандидат в мастера спорта по самбо, в темном переулке заступился за честь совершенно незнакомой девушки, вступил в бой с шайкой отморозков, потенциальных насильников. Одного нечаянно убил, другого столь же нечаянно лишил возможности когда-либо кого-либо насиловать, а третьему сломал руку и вынес четыре зуба. А тут как раз и ментовский патруль подоспел. Девушка испугалась, убежала. А двое оставшихся в живых подонков накатали на самбиста заявление, и мог бы он рассчитывать самое лучшее на пятерку, если бы не я, адвокат Лебедев. Подробности пересказывать не буду, но результат сам за себя говорит: вышел мой парень из зала суда без наручников, юридически несудимым. А младший брат его, Саша, который в то время еще в школе милиции учился, потом стал сотрудником отдела уголовного розыска и в знак благодарности сливал все интересующие меня сведения. По делу об убийстве гражданина Абрамова − тоже.
Вслед за «газелью» следственного управления показалась и машина Максима Трофимова, на которой, помимо него самого, прибыли Аркадий Завитаев и Миша с Юлей. Тоже разумно, зачем зря бензин жечь, если можно всем уместиться в одном автомобиле. Вот и мои вчерашние знакомцы, Антон Лычагов со своим дедом, тоже не пожелали трепать свою ласточку. Видимо, Харченко их подхватил в Сосновке.
Проверка показаний на месте − это не то же самое, что следственный эксперимент. Внешне очень похоже, но есть и отличия. Одно из них заключается в том, что в следственном эксперименте одновременно может принимать участие много людей, а проверяют показания на месте у каждого гражданина в отдельности. В нашем случае последовательность определилась такая: брат моей подзащитной, Юля Назарова, Михаил Григорьев, Аркадий Завитаев и двое охранников. Сначала старый, потом молодой. Пока один рассказывает и показывает, остальные находятся на некотором отдалении, возле автомобильной стоянки.
Максим спокойно, хотя и несколько прерывисто, рассказывал, как они приехали… как седой охранник открыл им гостевой домик… как разложили вещи… как бродили по берегу… как готовили шашлык… Описание событий, предшествовавших обнаружению трупа, Харченко потребовал дать не один раз, а целых два. Снова и снова Максим заходил в дом, открывал холодильник, брал бутылки и возвращался на берег, каждый раз указывая место, где он встретился и перекинулся парой слов с обиженным Колей, которому жить оставалось не более получаса.
Юля Назарова деловито рассказывала о своих манипуляциях по приготовлению шашлыка, пересказывала диалоги между участниками пикника, даже копировала некоторые жесты и выражение лиц. Зябко поводила плечами, как будто от холода, и уходила в дом. В прихожей брала куртку, накидывала ее на себя. Заглядывала в комнату, где продолжал обижаться Коля, двумя фразами призывала его возвратиться на берег. Получив отказ, выходила за дверь и спускалась с крыльца. Под влиянием естественного физиологического желания заходила в ближайшие кусты дикой малины, присаживалась… Нет, нет, гражданка, джинсы снимать не обязательно… Опять подходила к домику и возле крыльца встречалась со своим молодым человеком. Да, да, точно помню, он как раз выходил с телефоном в руках…
