− Что случилось? — спросил я, с трудом восстанавливая дыхание после пробежки по лестнице. — Что случилось, говорите же!
− Ее убили, − глухим голосом ответил следователь, − мы не успели… Не успели, вот черт!
Он с такой силой ударил кулаком по стене, что звук удара наверняка услышали жильцы всего подъезда. Поморщился от боли, потирая ушибленное место. Сафронов одним движением глаз пригласил меня по коридору направо. Я заглянул в дверь ванной и увидел лежащее на полу мертвое тело незнакомой девушки. Под ее головой виднелась темная лужа, а рядом с согнутой в локте левой рукой я увидел испачканный кровью топор. Первая мысль, которая пришла мне в голову: почему она лежит в такой неудобной позе. Вторая мысль была ответом на первую: потому что ванные комнаты в старых домах невелики по размеру, а здесь еще и громоздкая стиральная машинка наличествует, так что взрослому человеку в полный рост никак не вытянуться. Третья мысль: почему так мало крови, если ее зарубили топором. Топором… Да, топором. Я помотал головой, чтобы проснуться. По какой-то неведомой причине обычный топор произвел на меня большее впечатление, чем труп Светланы Семченко. Неужели это действительно объективная реальность, а не бредовый сон?
Дальнейшие события окончательно лишили меня чувства реальности. Когда я снова вышел в коридор, осторожно ступая и стараясь ничего не задеть и ни к чему не прикоснуться, в дверном проеме показался никто иной как Максим Александрович Трофимов, брат моей подзащитной. Какого хрена он здесь делает? Следователю и операм, очевидно, пришел в голову тот же вопрос, который они незамедлительно поставили перед опешившим парнем.
− Я пришел по просьбе Светы, − неуверенно пробормотал он, − она звонила мне сегодня утром, около половины десятого. Просила к ней приехать. Назвала свой адрес… А что случилось-то?
− Что случилось? — Харченко потер пальцами виски, приводя в порядок мысли. — А вы разве были знакомы со Светланой Николаевной Семченко?
− Нет.
− А почему ж тогда она вам позвонила?! И откуда она взяла ваш номер?
− Она сказала, что нашла номер телефона на моей странице в социальной сети «На связи». В личной информации. Страница открыта для всех… Сказала, что вчера увидела меня в кабинете прокуратуры, то есть следственного отдела, и узнала.
− Узнала?
− Да. Она сказала, что шесть лет назад видела меня в санатории «Изумруд», это в Башкирии. Я туда действительно ездил, вместе с Настей. Мне было девятнадцать лет, Насте — шестнадцать…
* * *
Александр Винсентович Трофимов безумно любил свою дочь. Любил еще до ее рождения. До зачатия. С молодых лет он мечтал именно о дочери. Представлял, как будет укачивать ее на руках, как будет расчесывать ей волосы и заплетать косы, как будет выбирать для нее самую нарядную одежду, учить читать и писать и считать. Рождение сына не повлияло на его мечту, он по-прежнему хотел иметь дочку. Когда она наконец родилась, Трофимов окружил ее любовью и заботой. Жена его, Наталья Михайловна, не могла нарадоваться: нечасто бывает, что отцы проявляют такую привязанность к маленькой девочке.
Окружил любовью и заботой… Очень точное выражение. Именно что окружил. Чем старше становилась Настя, тем сильнее чувствовала свою несвободу. Логическая цепочка вырисовывалась очень простая: отец ее любил, значит, боялся потерять. Боялся потерять, значит, стремился максимально оградить от любой потенциальной опасности. Не ходи, не бегай, не прыгай, в воду не лезь, упадешь, утонешь, окна не открывать, к собаке не подпускать… Общаться тоже можно было не с кем попало, а только с теми детьми, которые, по мнению отца, не могут оказать на девочку дурного влияния.
Настя Трофимова имела все шансы вырасти слабой, хилой, забитой и зашуганной девушкой, не умеющей выживать в этом бренном мире без родительской помощи. Так бы оно и случилось, если бы не два обстоятельства. Первое: Александр Винсентович был именно папой, а не мамой, и не мог уделять маленькому ребенку все свое время. К тому же, хочешь не хочешь, отцовское внимание приходилось делить между дочкой и сыном. И второе: по генам Насте передались самые лучшие качества ее предков: активность, любознательность, уверенность в своих силах, упорство в достижении цели, стремление к постоянному самосовершенствованию, к успехам, победам и рекордам. А еще сообразительность и умение скрывать свои мысли. Вот эти последние черты характера и помогали ей устраивать свою жизнь, обходя многие отцовские запреты.
Проходили годы, и отец постепенно стал более спокойно относиться к тому, что у дочери есть собственная жизнь, собственные увлечения и собственный круг общения. Да и Наталья Михайловна мягко урезонивала его, объясняла, что рано или поздно Настя будет жить отдельно, что у нее будут мужчины, что она не сможет вечно находиться рядом с родителями… Александр Винсентович был вынужден смириться и с Настиными занятиями спортом, и с ее посиделками в кругу школьных друзей, и с длительными прогулками… Чуть позже ему пришлось смириться и с появлением рядом с Настей юношей, которые смотрели на нее вожделеющими, отнюдь не дружескими взглядами.
Некоторые запреты все ж таки оставались в силе. Например, Трофимов желал в любую минуту точно знать, где находится его любимая дочь. По-прежнему запрещал ей ночевать вне дома. Исключение составляли разве что квартиры девочек, с которыми Настя дружила с первого класса. А уж о том, чтобы поехать совсем одной в санаторий вблизи от башкирского поселка Абзаково на десять дней, не могло быть и речи…
После окончания десятого класса Настя Трофимова выразила желание провести две-три недели где-нибудь в лесостепной полосе, в гористой местности, где были бы все бытовые удобства, и в то же время была бы возможность покататься верхом на лошадях. С детства она питала слабость к этим красивым сильным животным, несколько месяцев даже занималась в конно-спортивном клубе. Перелопатила в Интернете кучу информации о соответствующих турбазах и домах отдыха на Южном Урале и на Алтае, и в итоге остановила выбор на санатории «Изумруд». Наталья Михайловна была только рада, что дочка поедет дышать свежим воздухом и любоваться красотами южно-уральской природы, сидя верхом на какой-нибудь резвой кобылке. Александр Винсентович, конечно, не хотел отпускать Настю, но в конце концов на семейном совете удалось найти компромисс. Настя поедет не одна, а с братом Максимом. Ему все же девятнадцать лет, второй курс окончил. Сильный, крепкий парень, вполне способен постоять и за себя, и за любимую сестренку… Так и порешили.
Две недели в санатории пролетели как один миг, наполненные конными и пешими прогулками, экскурсиями, плаванием в бассейне и посиделками в вечернем кафе. Само собой, у Насти и Максима Трофимовых появились новые знакомые из числа персонала и отдыхающих… Все знакомства были шапочными, поверхностными. С кем-то общались в столовой, в баре, во время конных и пеших прогулок. А с кем-то за все время не перекинулись и парой слов.
* * *
− Со Светланой Семченко мы тогда не знакомились, − уверенно заявил Трофимов. − Возможно, я ее видел, хотя лицо не запомнил. И она меня видела, значит. И вчера в коридоре узнала. Я ведь заметил, что она на меня пристально взглянула…
