− Нет.
− Вот опять же, я тебе верю, но менты могут и не поверить…
− Да я же сказал и вам, и Харченко, что ночевал дома, что выехал только в одиннадцать! Пусть запрос видеозаписи сделают!
− Да оперативники уже просмотрели запись, − устало сказал я. — Не знаю, пожелает ли Харченко приобщать ее к материалам уголовного дела, и станет ли он вообще вести это дело… Но ты пойми: запись тебя не обеляет на сто процентов. Твой подъезд в зону наблюдения не попадает. Ты мог выйти хоть в шесть, хоть в восемь утра, поймать тачку, доехать до дома Светы… А потом вернуться, тоже на попутной машине, сесть в свою «нексию» и снова поехать к Свете. Еще раз повторяю: я сейчас рассуждаю не от своего имени, а от имени того же Харченко, или любого из его коллег.
− Папа, дело даже не в том, что мы знаем Сережу с детства. Есть другой аргумент: он ведь тоже мог бы создать себе полноценное алиби. Да и не стал бы он убивать свою девушку в помещении, в котором неоднократно бывал… Это значит — на самого себя навлекать подозрения…
− Тихо, тихо! — неожиданно для самого себя вскричал я. — Не упустить бы мысль…
Последние слова Зины заставили меня вернуться к обстоятельству, на которое раньше я внимание не обращал. Ведь убиенная Светлана Семченко сегодня утром ждала не одного человека, и даже не двух, а трех! К ней должен был придти мой юный друг, с которым они договорились еще вчера совместно провести день. К ней должен был придти Максим Трофимов, которого она сама вызвала по телефону. И к ней должен был придти Федор Михайлович, которому она надиктовала отчаянное сообщение… И все должны были явиться примерно в одно время. Если бы Трофимов не заезжал в магазин за антифризом, он мог бы появиться в квартире даже раньше следака и оперов. Так, и что бы он сделал, позвонив в дверь и убедившись, что никто не собирается ему открывать? Возможно — да, очень возможно! — он нажал бы на ручку двери… Харченко ведь говорил, что дверь была лишь прикрыта, но не заперта на замок. Старая, как мир, ловушка, в которую малоискушенные люди продолжают попадаться! Я уверен: детей нужно учить не только тому, что нельзя переходить дорогу на запрещающий сигнал светофора, но и тому, что нельзя заходить в чужую квартиру, если дверь открыта. А то можно оказаться на скамье подсудимых по обвинению в убийстве или крупной краже… Харченко-то мужик еще нормальный, а есть ведь и полные отморозки в правоохранительной системе, которые с чистой совестью сделают преступника из невиновного человека. В ходе своей адвокатской практики мне много раз приходилось защищать граждан, совершивших вот такие нелепые ошибки.
− Вас хотели подставить, − обратился я к Сергею, − вас обоих, тебя и Максима. Или кого-то одного. Если жертвой намечался Максим, то расчет был на то, что он войдет в открытую квартиру, наследит, а в самом лучшем случае — подойдет к тру… к телу Светы. Если же подставить хотели тебя, то расчет был на твои отпечатки по всей квартире, и еще на то, что тебя Света впустила бы в любое время… Да, вам обоим повезло. Особенно Максу, с его антифризом и автомагазином.
− Кто? — глухо спросил Сергей. — Кто хотел бросить на нас подозрения?
− Человек в плаще, − ответила Зина вместо меня. − Тот, который убил Абрамова неделю назад. Тот, кто убил Семченко сегодня утром. И… − она на секунду задумалась. — Человек, который хотел, чтобы связь между двумя убийствами прямо-таки бросалась в глаза, чтобы она была очевидна даже для слепого. Потому-то в качестве оружия и было использован столь экстравагантный предмет. Нам нужно понять, зачем Человек в плаще хотел сделать два убийства похожими, зачем ему нужно было высветить связь между ними. Когда мы это поймем, то поймем и все остальное.
Я ждал, что моя дочь сделает следующий шаг в своих логических рассуждениях, сам собой напрашивающийся. Но она вместо этого начала расспрашивать Сережку об его африканских приключениях.
* * *
В детективных и приключенческих романах Волкову доводилось читать о людях, которые в минуты опасности сначала стреляют, а уж потом принимают соответствующее решение. Сам он таким навыком не обладал; негде было его приобрести. Поэтому, услышав поблизости гортанные крики на незнакомом наречии, он просто выхватил из кобуры пистолет и замер на месте. Через секунду он увидел сквозь колючие кустарники группу вооруженных ружьями чернокожих людей в полувоенной форме. Среди них было несколько подростков с короткими винтовками в руках.
Тут же вспомнились рассказы сослуживцев, предостерегавших его от одиночных прогулок по саванне. Главную опасность представляли не львы и леопарды, а люди, коренные обитатели Южного Судана. Уже на протяжении двадцати лет страна не выходила из состоянии кровавой междоусобной войны. Арабский север боролся против негроидного юга. Расовый фактор дополнялся религиозным: мусульмане воевали против христиан и язычников. Признание правительством Хартума независимости Южного Судана способствовало прекращению кровопролития, однако регион был столь неоднороден в этническом, религиозном и культурном смысле, что восстановить тишину и порядок никак не удавалось. Некоторые племена, жившие по традициям родоплеменного строя, вообще не желали никому подчиняться, кроме своих вождей, а в любом «чужаке», тем более светлокожем, видели заклятого врага, недочеловека. Голод и эпидемии были их извечными спутниками; наилучшим средством борьбы с нехваткой продовольствия считались набеги на более культурных соседей.
С таким «продовольственным отрядом», направлявшимся в очередную бандитскую экспедицию, и пришлось встретиться старшему лейтенанту Волкову. Ничего хорошего от этой встречи он не ждал. Взятие в плен, содержание в земляной яме, требование выкупа, а то и просто отрезание головы − примерно такие варианты он считал наиболее вероятными для себя. Больше всего ему хотелось стать невидимым или превратиться в куст саксаула. Однако мечта его не сбылась: чернокожий воин пронзительно закричал, указывая на него пальцем, и вся шайка стремительно бросилась к Сергею. Выстрелов не прозвучало, поэтому Волков еще на пару секунд усомнился, а стоит ли ему начинать стрельбу. Что, если эти люди не собираются причинять ему зла, если они просто хотят познакомиться с незнакомцем?… В таком случае первый же его выстрел диаметрально поменяет их намерения.
«Беги», шепнул внутренний голос. Волков послушался и бросился бежать, лавируя между кустами и перескакивая через ямы. Но не так-то просто было ему тягаться с аборигенами. Он заметил, что его берут в клещи: двое воинов бежали чуть правее, явно собираясь отрезать ему дорогу к спасению. Запнувшись за корень какого-то дерева, он упал и несколько раз перекатился по земле. Еще не вскочив на ноги, увидел, как двое приблизились к нему чуть ли не вплотную. Выстрелил два раза. Промахнуться с такого расстояния было невозможно.
Он слышал, как заорал от боли один, видел, как молча повалился головой в песок другой. Помчался вперед, всеми силами стараясь увеличить расстояние между собой и преследователями. Сначала каждую секунду ожидал выстрела в спину, потом понял: не будут стрелять, хотят захватить живым. Дикари, а все ж таки соображают, что за взятого в плен российского офицера можно получить неплохой выкуп. Ну что ж, значит, предстоит состязание на выносливость, кто быстрее свалится.
