Пазл начинал понемногу складываться. Кто-то убивает хозяйку замка. Может быть, сам герцог, может быть, его сумасшедшая любовница, но это видят слуги. Один или несколько. Бедняг убивают, а потом заметают следы, убрав из замка всех, кто знал герцогиню. В какое же жуткое дело я ввязалась? И насколько далеко хочу зайти, выясняя подробности случившегося?
Сидеть голой на ручке кресла герцога с толстенным томом компромата на коленях было не очень разумно. Поэтому я вернула бухгалтерскую отчетность на место и выбралась из запретной зоны. Я еще не закончила здесь все дела, нужно было вернуться к картотеке. На нечто действительно стоящее – книгу почти столетней давности, называющуюся «Приграничье и его обитатели», – я наткнулась тогда, когда уже думала уходить из библиотеки. Толстый, в кожаном переплете фолиант больше походил на чей-то рукописный дневник. На обложке красовался уже примелькавшийся знак весов, которые являлись родовым символом эль Шассеров. Значит, составитель какой-то предок герцога? Интересно.
Пока я размышляла, посидеть еще в библиотеке или перебраться к себе в комнату в кресло к камину, дверь библиотеки открылась, и в ней показалась черноволосая кудрявая голова.
Накрытый ужин ждал меня в столовой, Мадлен об этом услужливо предупредила, поэтому вопрос о том, где продолжить изучение найденной книги, решился сам собой. Я прихватила пухлый томик в комнату, надеясь почитать после ужина, а сама направилась в столовую. Я отдавала себе отчет, что если и здесь не найду никакой зацепки, то окажусь в тупике, и завтра с утра придется начинать с самого начала. А мне дико надоело топтаться на одном месте.
Я почти закончила ужин, когда из холла замка послышались крики, бряцанье оружия и призывы о помощи. На нас точно не нападали, создалось впечатление, что с улицы вбежали чем-то сильно обеспокоенные люди. Мадлен и камердинер его светлости, имя которого я постоянно забывала, сорвались с места. Я отложила салфетку, посидела, собираясь с мыслями, и, решив предаться общей истерии, кинулась вниз, в коридор. Мне казалось, что слишком уж сдержанная молодая госпожа вызовет подозрения. Юные барышни склонны к излишней эмоциональности. Это позже она растворяется в жизненных разочарованиях.
Когда я спустилась по широкой лестнице, перед входной дверью было заметно оживление. Толпились Кэлвин, слуги, а несколько людей в военной форме несли носилки, на которых лежал мой муж.
Я, как и подобает молодой жене, охнула и прикрыла рот руками. Надеюсь, получилось побледнеть весьма натурально. Стоило бы упасть в обморок, но я боялась, что это пройдет незамеченным, а валяться на полу не хотелось. На меня и так никто особо не обращал внимания. Всех значительно больше беспокоило состояние герцога. Со своего места я могла разглядеть только бледное лицо и кровь на груди, пропитавшую плотную куртку.
Герцог был еще жив, иначе бы вокруг него так не суетились. Но насколько серьезны травмы? Я не жалела супруга, знала его слишком мало, чтобы переживать о здоровье и благополучии. А те сведения, которые удалось получить здесь, в замке, мешали искреннее сочувствовать эль Шассеру. Поэтому и совесть моя оставалась чиста.
Смерть супруга в данный момент пришлась бы кстати – и руки пачкать не нужно. Я двинулась следом за носилками со скорбным выражением лица. Должна была сама лично убедиться в том, насколько тяжелое состояние у герцога.
Мимо, понурив голову, прошел Кэлвин. Его губы сжались в тонкую полоску, и взгляд, брошенный на меня, не казался дружелюбным. Из облика парня исчезла шальная беспечность. Из этого я поняла, что ситуация серьезна. Интересно, что произошло?
Доктор явился очень быстро, практически сразу же за процессией. Он был деловит и собран. Видимо, его вызывали сюда достаточно часто. Сухощавый немолодой мужчина в очках не дергался и не нервничал. Такое было ему не в новинку.
В комнату герцога меня сразу не пустили, оттеснили в строну, и Мадлен очень уж по-хозяйски велела оставаться тут. Я не стала перечить, замерла у дверей, показно комкая в руках батистовый платок. Хотелось уйти, но я знала, что это будет выглядеть нелепо, поэтому настроилась на долгую и бессонную ночь. Если мне повезет, то герцог ее не переживет, и после соблюдения неких формальностей я стану свободна. Как же хорошо, что обеспокоенные слуги и друзья эль Шассера видят только мои полные слез и боли глаза и не знают, что творится у меня в голове. Наверное, они были бы неприятно удивлены.
К мужу меня пустили намного позже, часа через полтора. Кэлвин выполз из комнаты обессиленный и бросил мне:
– Посиди с ним, пока переоденусь и приму душ. Ему нужна поддержка.
– Что произошло? – поинтересовалась я и получила немного резковатый, односложный ответ.
– Потом.
Все ясно. С молодой женой не спешили делиться сведениями. Зачем разговаривать с хорошенькой блондинкой? Пусть она сидит у кровати раненого супруга и промокает у него со лба испарину.
Я осторожно зашла в комнату. Как ни странно, здесь не было ощущения лазарета. Я пару раз оказывалась наедине с тяжело раненными людьми – не очень приятное зрелище. Спертый воздух и ощущение безысходной тоски. Тут же такого не чувствовалось – свежий воздух и герцог, который, казалось, спит. Я подошла ближе и лишь тогда заметила, насколько бледен мой муж. Судя по синякам под глазами и синеватым губам, он потерял много крови.
Одеяло прикрывало только нижнюю часть тела. В комнате сейчас было достаточно тепло и эль Шассера не стали кутать. Бинты, опоясывающее туловище герцога, промокли от крови, хотя перевязку сделали недавно. Я наклонилась и осторожно отодвинула повязку, совсем чуть-чуть. Герцог даже не пошевелился. Рана, хотя я и не видела ее полностью, судя по всему, была глубокой и рваной, более мелкие виднелись на плече. На скуле чернела царапина. Вряд ли они нанесены человеческим оружием. Скорее уж когтями дикого животного.
Соблазн оказался слишком велик. Я снова испытала смешанные чувства, когда змеиная часть хотела закончить все здесь и сейчас, а человеческая сжималась от ужаса и отказывалась поступать подобным образом. Ненавидела моменты, когда не могла договориться сама с собой.
Мне нужно было лишь прикоснуться губами к ране, чуть нажать и пустить яд с клыков в кровь. Это очень просто, и в том состоянии, в котором находится герцог, полученной дозы ему может вполне хватить. Но почему-то я просто стояла у кровати со спящим или находящимся без сознания мужчиной и медлила, не решаясь на такое простое действие. Возможно, потому что никогда хладнокровно не убивала беспомощного человека? И чего бы ни совершил герцог, уничтожить его вот так… когда он и так между жизнью и смертью, я просто не могла. Чувствовала себя полной дурой, но все равно не решалась, а потом момент оказался упущен. Вернулся Кэлвин, и на меня накатило сожаление из-за собственной нерешительности. Я сама себе продлила пребывание в таком негостеприимном месте. А могла бы просто избавить герцога от ненужных мучений, да и себя тоже.
В комнате повисло неловкое молчание. Я нервно комкала подол платья, потому что пригодный для этих действий батистовый платок умудрилась благополучно потерять. Взгляд Кэлвина мне не понравился. Холодный, расчетливый. И куда только подевалась веселая бесшабашность? На какую-то долю секунды мне показалось, будто молодой человек видит меня насквозь, но я тут же отогнала от себя неприятные мысли. Ничего во мне не могло выдать истинную сущность. Скорее всего, младший эль Шассер просто переживал за брата.
