– О черт, продолжай, детка, – мурлычет Логан. – Потрись об меня своей киской.
О. Боже.
Оказывается, пошлости – это очень… необычно. И возбуждающе. Я так заведена, что уже не могу ясно мыслить.
Логан прокладывает дорожку из поцелуев к моим губам, и его язык погружается в мой рот, подражая движению его бедер. Если бы неделю назад кто-нибудь сказал мне, что Джон Логан будет ласкать меня в кладовке кинотеатра, я бы умерла со смеху.
Но вот мы здесь, и это просто потрясающе. Мой клитор пульсирует каждый раз, когда в него вжимается шов на ширинке Логана, и либо я совершенно неправильно истолковываю неистовое пульсирование между моих ног, либо… я скоро кончу. Полностью одетая, касаясь лишь его бедра, которое трется о мою… о боже, да, я вот-вот кончу.
Отчаянные всхлипы срываются с моих губ, но их тут же заглушает очередной страстный поцелуй Логана, чьи бедра двигаются сильнее, быстрее, и вот удовольствие взрывается во мне и прокатывается по телу волной чистого наслаждения, от которого звенит в ушах и сжимаются пальцы на ногах.
Голова Логана опускается в изгиб моей шеи, и он низко рычит. Его тяжелое дыхание опаляет мою кожу, а все его тело дрожит.
– Черт. Это было так круто, – хрипит он несколько секунд спустя.
Его руки обнимают меня и притягивают к твердой, как камень, груди, пока мы оба приходим в себя, стараясь выровнять дыхание, а наши сердца колотятся в унисон.
Мои глаза уже привыкли к темноте, и я вижу, как Логан тянется к пачке бумажных салфеток, лежащих на полке рядом. Его рука исчезает в штанах, а затем он комкает салфетку и бросает ее в мусорную корзину рядом с дверью.
Но вот он снова со мной, его хриплый голос говорит мне в ухо:
– С днем рождения.
Я начинаю хохотать. Не знаю почему, но вся эта ситуация кажется какой-то нереальной, и меня трясет от смеха, на который Логан отвечает сдавленным смешком.
– Спасибо, – сквозь смех отвечаю я.
На долю секунды его губы снова касаются моих, а затем он берет меня за руку и ведет к двери. Перед ней он останавливается и, галантно поклонившись, открывает ее передо мной:
– После тебя, красавица.
Ох черт. Эти три слова превращают мое сердце в лужицу. Теплую, липкую, сладкую кашицу.
Что ж, теперь я по крайней мере выяснила свои чувства к нему.
Мне кажется, я могу влюбиться в этого парня. Сильно.
* * *
Логан
Следующим вечером мы с Такером не на жизнь, а на смерть сражаемся в хоккей на приставке, когда в комнату входит Дин, босой и без рубашки. Проведя пятерней по своим торчащим в разные стороны светлым волосам, он усаживается в кресло рядом с диваном.
– Слушай, я хочу поговорить с тобой о той первокурснице.
– Какой первокурснице? – не отводя глаз от экрана, задает вопрос Такер.
Я тоже не отрываюсь от игры и рассеянно спрашиваю:
– Ты о Грейс?
Моя команда надирает задницу команде Такера, и, по ходу, только лишь потому, что этот идиот отказывается играть за любую другую, кроме «Далласа», которая не участвует в матчах плей-офф сколько миллион лет подряд? Я, конечно же, играю только за «Бостон», потому что именно за нее я болел с самого детства и именно за нее мечтал играть.
– Да, я о Грейс. Если нет никакой другой первокурсницы, которую ты водишь в кино и с которой сосешься на протяжении всего фильма. – Слова Дина сочатся сарказмом.
Я ставлю игру на паузу, чтобы глотнуть колы. Да-да, колы. Потому что по-прежнему стараюсь не кутить. Да и завтра у меня первый экзамен, а мне не хочется прийти на него, страдая от похмелья.
– Я не водил ее в кино, – отвечаю я. – Если помнишь, мы случайно там встретились.
– О, я помню. Как и ту часть со страстными поцелуями. Серьезно, мужик, каждый раз, когда я поворачивался, вы сосались как порнозвезды.
Хорошо, я не стал рассказывать ему, чем мы занимались в кладовке. Тогда бы он вообще никогда не угомонился.
– Погоди-ка, ты встречаешься с первокурсницей? – По лицу Така ничего нельзя прочитать, но я уверен, что слышу в его голосе облегчение.
– Не-е, мы не встречаемся.
– Вот и хорошо, – быстро кивает Дин. – Эти молоденькие телочки любят привносить в жизнь слишком много драмы.
Такер фыркает:
– Драмы? Так теперь мы называем тот случай с Бетани? Только вот, чувак, то была не драма. То было домогательство.
– Это был гемор, вот что, – бормочет Дин. – И большое спасибо, что напомнил мне. Сегодня ночью мне будут сниться кошмары. Козел.
Я закатываю глаза:
– Не переживай, Грейс не такая. С ней не будет никаких драм.
И это одна из причин, почему меня так тянет к ней. Мне еще не доводилось встречать такой простой девушки. К тому же когда я с ней, то совершенно не думаю о Ханне, что…
Значит, ты используешь ее, чтобы забыть про Ханну?
Обвинение летит мне в голову, как хоккейная шайба в ворота.
Нет. Конечно я ее не использую.
Или все-таки использую?
Нет. Это безумие. Грейс на самом деле мне очень нравится, точно так же как мне нравится проводить с ней время.
Но… так получилось, что она здорово отвлекает меня от всей этой ерунды с Ханной.
Здорово отвлекает?
Господи. Какой же я гребаный урод!
Меня наполняет чувство вины, и я внезапно осознаю, как дерьмово вел себя. И в ту же секунду понимаю, что больше не могу видеться с Грейс. Как я могу, если часть меня видит в ней отвлечение? Когда до сих пор у меня сжимается сердце каждый раз, когда я вижу Гаррета и Уэллси вместе? Когда меня по-прежнему снедают зависть, мучительное желание и огромная ненависть к самому себе?
Я уже отправил Грейс эсэмэску со своим номером и даже планировал спросить, не хочет ли она провести со мной завтрашний вечер, но теперь черта с два я это сделаю. Пусть я вел себя как козел, невольно использовав ее для отвлечения, но теперь, осознав мерзость своих поступков, я отказываюсь продолжать наши отношения. Это будет нечестно по отношению к Грейс.
– Никаких драм, говоришь? – эхом повторяет за мной Дин, вырывая меня из моих тяжелых раздумий. – Прости, но вынужден сообщить тебе, что поезд под названием «Драма» уже отошел от станции. Именно поэтому я и спустился.
Я хмурюсь:
– О чем ты?
– Ты знаешь Пайпер?
Такер фыркает:
– Ты серьезно сейчас это спросил? Мы все знаем Пайпер.
