Благодаря историям Харля я почти сразу поняла, что повстречалась с домовым духом таммельнского дворца — зеленые фонари-гнилушки стали хорошей подсказкой. Их несла четверка огромных крыс, важно выступающих на задних лапах друг за другом, точно пажи перед благородным господином. За ними следовало существо, также имеющее в своем облике нечто крысиное: вытянутое лицо его так и тянуло назвать мордой — оно было покрыто серой клочковатой шерстью; длинный нос, будто утыканный жесткими усами, чутко шевелился, ловя запахи, а крошечные быстрые глазки походили на черные бусины. Роста он был небольшого — как шестилетний ребенок, не более, и все его нескладное тельце скрывалось под множеством монеток, нанизанных на грязные шнурки и нитки. Медные скойцы, серебряные полукроны и потускневшие золотые монеты составляли подобие кольчуги, касающейся земли и позвякивающей на все лады при каждом движении. За богато одетым господином следовала многочисленная свита из черных крыс, огромных ночных мотыльков, мохноногих пауков и прочих мерзких существ, которые обычно прячутся между старыми камнями и выползают из своего укрытия только после захода солнца. С изогнутого посоха, который домовой дух держал в тощей когтистой лапке, свисала большая летучая мышь.
Разумеется, прятаться от его острого взгляда было пустой затеей — хранитель дворца повел своим длинным носом в мою сторону и издал глухой удивленный звук, который принялись повторять на все лады его переполошившиеся подданные. Уж не знаю, чем мог обернуться для меня гнев всей этой ночной братии, но решила, что лучше попытаться уладить миром это происшествие, ставшее полнейшей неожиданностью для всех присутствующих.
— Доброй ночи, сударь, — произнесла я дрожащим голосом, поднимаясь на ноги. — До чего же славная нынче луна, не правда ли?
Духу таммельнского замка тяжело давалась человеческая речь — его рот походил на пасть грызуна, и поначалу я едва могла смотреть на то, как шевелятся его безобразные губы.
— Человек! — глухо произнес он. — Почему ты здесь?
— Я заблудилась, — ответила, кланяясь. — Моя лампада погасла, и я не знала, как отсюда выбраться.
— Чужая кровь, — продолжал ночной господин. — Ты не из здешнего люда!
— Я служу его светлости, — я поторопилась объясниться. — Мы с…
Эти слова произвели на домового духа совсем не то действие, которого я ожидала. Острые зубы его оскалились, нос сморщился, и он прошипел:
— Порченый чужак! Осквернитель!
Тут же ко мне ринулись все те мерзкие существа, которые сопровождали ночного визитера, и я едва удержалась от вопля, когда по моим ногам и одежде поползло несчетное количество пауков, а в кожу впились острые крысиные коготки. Но мне тут же пришло в голову, что, выказав отвращение к кому-либо из подданных домового духа, тем самым оскорблю и его самого, а это послужило бы не самым лучшим началом нашего знакомства. Поэтому я молча вынесла все неприятные ощущения и не вскрикнула, даже когда меня пребольно дернули за волосы.
Прядь, выдранная из моей рыжей шевелюры, была передана одной из огромных крыс, которая в свою очередь с поклоном отдала ее ночному господину таммельнского дворца. Тот внимательно ее обнюхал, затем издал резкий повелительный звук, напоминавший треск сломавшейся ветки, и я перевела дух — пауки, сороконожки и крысы перестали копошиться под моим платьем.
— На тебе нет порчи, — признал домовой. — В твоих жилах течет хорошая кровь лесного народа. Давно я не чуял этого запаха в наших краях. Я вспомнил тебя — ты родственница того обманщика, что называет себя лекарем и варит в своих покоях зелья, запах которых противен моему носу. — Тут крысы громко запищали, а он пошевелил усами, принимая задумчивый вид. — Однако мне говорят, что он милостив к моим подданным и соблюдает обычаи…
— Меня зовут Фейн, почтенный сударь, — быстро забормотала я, вспомнив из рассказов дядюшки, что племя домовых не причиняет вреда тем, кто узнал их имя. Негласный хозяин замка, видимо, понял, к чему я клоню, и после недолгого молчания назвал себя:
— Я Казиро, верный хранитель этих стен. Можешь не опасаться меня, ведь ты достойной крови и происходишь из семьи, хранящей верность старым обрядам. С тех пор, как был заложен первый камень дворца Эрин, я охраняю этот замок от зла, когда на то мне достает сил, и не врежу добрым людям, живущим здесь. Порченый чужак привел сюда того, кто всегда был врагом и людского, и моего рода. Прежние хозяева этого дома пришли бы в ужас, узнав, что когда-то порог их обиталища перешагнет создание темной крови. Твой герцог навлек беду на эти земли, и за это ему нет прощения.
Я еще раз поклонилась, почувствовав себя куда спокойнее после этих слов, и словно невзначай стряхнула со своего подола особо настырных и любопытных пауков. Мне подумалось, что дядюшка Абсалом был слишком строг ко мне, когда повторял на все лады, что я неотесанная, точно дубовый чурбан, — на господина Казиро мне удалось произвести хорошее впечатление. А он, если разобраться, смыслил в дворцовых обычаях поболе иных дворян, раз уж приглядывал за герцогским замком не одну сотню лет!..
Большая часть свиты господина Казиро уже заняла полагающееся ей место, окружив домового духа, но огромные крысы все еще посматривали на меня с враждебностью. Когда их повелитель заговорил о герцоге, шерсть на их загривках встопорщилась, а зубы оскалились — похоже, его светлость был прав, когда говорил, что сами стены дворца ненавидят его.
— Господин Огасто тяжело болен, — решилась я заступиться за герцога. — Должно быть, демон из подземелий наложил на него дурные чары и заставил повиноваться своей воле…
— Да, чужак порчен колдовством, — с отвращением промолвил Казиро. — Ум его гнетут тайные чары. Но это случилось с ним до того, как он повстречал темных тварей. Я вижу на его челе знак — заклятие наложено с его согласия, и в нем нет следов той магии, что в ходу у проклятых созданий.
Я жадно слушала домового духа, уже не обращая внимания на его беспокойную свиту. Эти слова подтвердили подозрения, зародившиеся у меня при виде страданий герцога. Но, как и все простые люди, я боялась колдовства сильнее, чем чумы и проказы, и, несмотря на сочувствие к бедному господину Огасто, всерьез задумалась о том, что мне следует держаться подальше от обреченного безумца. Даже господин Казиро казался мне не столь пугающим, как герцог, опутанный невидимыми нитями чудовищного чародейства.
— Ты пришла вслед за ним и увидела, на что способно то заклятие, — домовой дух пристально смотрел на меня своими блестящими пустыми глазками, и я не стала спрашивать, как он догадался о том, почему я оказалась этой ночью в заброшенной башне. — Полная луна рвет его душу на части, усиливая действие чар. Однажды она убьет его — и поделом. Но это принесет много горя всем, кто окажется рядом. Как вино проливается из разбитой бутылки, так и проклятие после его смерти растечется черным мором по всему Таммельну. Из уважения к твоим лесным предкам я дам тебе совет — беги из этого дома, пока еще не поздно.
Его слова напомнили мне, в каком бедственном положении я сейчас нахожусь — мне не по силам было покинуть старую башню, что уж говорить о бегстве из города!
