– Я что – кусался? Или убить кого грозился? Чего вам мое психологическое состояние не понравилось? Нормальное состояние стареющего, на хрен никому не нужного мужчины, усугубленное перманентной алкогольной и вообразительной интоксикацией. Кстати, что-то я давненько не усугублял первую из этих двух интоксикаций – наиболее безобидную, между прочим.
– Давненько это сколько – четверть часа? – поинтересовался мой оруженосец, отнимая у Джонни-предпоследнего последнюю надежду на долгожительство.
Мы молча выпили, и я сказал:
– Ладно, шутки в сторону. Давайте-ка лучше поговорим предметно о моем, как вы изволили его назвать, проекте. Вот я вас, Антип…извините, Антиб-б Илларионович, спрашиваю… Хотя прежде послушайте-ка одну байку. У меня друг был, Азаров Владимир Ильич, акробат от Бога, да что там акробат – человек от Бога! Он был восточных кровей, предки его жили в междуречье Тигра и Евфрата, так вот, любил он острые всякие кушанья и всегда предупреждал своих гостей, мол, смотрите – могут быть проблемы на выходе. Спрашиваю прямо в лоб: а у меня какие проблемы могут быть на выходе после этого самого моего проекта? Это первое. И второе – тоже в лоб: вы собираетесь вернуть Агнешку с того света? А на какое время? А в какой возрастной категории – прежней или нынешней? А в каком телесно-душевном состоянии? А каков будет ее социальный и гражданский статус: переселенка, беженка, гражданка Евросоюза? А можно ли будет ее потрогать? Как видите, вопросов много, но мне хотелось бы услышать ответы хотя бы на те, которые я сейчас задал.
Не знаю, хотел ли я его озадачить или нет, но то, что озадачил, было видно с расстояния в двести метров. Да что там озадачил – уничтожил, смёл, порушил, превратил в пыль! Он сидел теперь, опустив голову, и тонзура его смотрелась белым флагом, поднятым над ранее неприступной крепостью. Я был уверен, что вскоре он поднимется, по обыкновению вздохнет протяжно и уйдет опять же по-английски, а утром в рабочем порядке профессор Перчатников объявит о досрочном завершении моего проекта в связи с ухудшением политической обстановки на острове Борнео. Я был готов к такому повороту событий и в известной мере желал этого, но, видимо, политическая обстановка на острове Борнео неожиданно улучшилась, потому что танкист мой вдруг поднял голову, и я увидел, что он улыбается.
– Это называется – не прошло и полгода, уважаемый Тимофей Бенедиктович! – сказал он, потом взял бутылку, посмотрел на нее, будто впервые увидел, и, не признав, поставил на место. – Вы здесь уже пятьдесят два часа, и только когда пошел пятьдесят третий, начали интересоваться некоторыми деталями своего… проекта – не понимаю, чем вам это слово не нравится? Если желаете, то профессор Перчатников объяснит вам всё очень подробно, но это будет завтра. Если же хотите получить объяснения теперь, то вкратце это могу сделать и я.
И в знак глубочайшего к себе уважения чуть склонил голову.
– Валяйте, – сказал я. – Завтра послушаю профессора, послезавтра – академика. Говорить у нас все мастера.
И следом за ним тоже взял бутылку, но, в отличии от него, признал сразу же и даже поприветствовал Джонни-предпоследнего, на что тот ответил церемониальным поклоном, причем, дважды.
Если бы я был быком и у меня имелись рога, то Антип Деревянко, консультант по межпространственным сношениям, сразу же прямо и взялся бы за них.
– То, что вы нам не верите, мы знаем с ваших же слов, – начал он каким-то государственным голосом. – И в этом нет ничего удивительного – нам никто не верит. Не верил нам один индийский сталелитейщик, там речь шла о жене. Не верил известный голливудский актер, и, как выяснилось впоследствии, был прав, потому что у нас ничего не получилось с его сыном. Соотношение удачных и неудачных опытов пока 1 к 2. Мы один раз преуспели и дважды промахнулись. Если промахнемся и с вами, то закроемся на неопределенное время. Это я к тому, чтобы вы знали: ваш случай во многом для нас определяющий. В эксперименте задействованы десятки людей из семи самых высокоразвитых стран, три лаборатории, один Нобелевский лауреат – нам есть, что терять. В том числе и деньги.
– Эта информация есть в интернете? – спросил я.
Он покачал лишь головой, а я не стал уточнять, почему.
– Теперь о сути метода, – продолжил он уже более обыденным голосом. – Вы когда-нибудь слышали о параллельных мирах?
– Очень смутно, – ответил я нехотя, потому что меня раздражало все: и мои вопросы, и его ответы, и параллельные миры, и количество бутылок, оставшихся в походной сумке. – Вы мне скажите только одно – а перпендикулярные миры тоже существуют? Ладно, извините. Так что там с параллельными мирами? Далеко они от нас?
– Нет, – сказал Антип, – в том же мегапространстве, что и мы. Теперь представьте себе две квартиры на семнадцатых этажах в двух разных подъездах, но с одной общей стеной, скажем, кухонной. Чтобы вам попасть к своему приятелю в соседнюю, в сущности, квартиру, вам надо спуститься вниз, пройти в его подъезд и подняться на семнадцатый этаж. А если бы вы прорубили небольшую дверцу в общей вашей стене, то ходили бы в гости без всяких проблем, и соответственно…
– Вы что – дверь прорубили из э т о г о мира в тот? – спросил я и не узнал своего голоса.
– Дорогой мой, – раздраженно уже отозвался майор, – дверь – это образ. Никто нигде ничего не прорубал. В параллельном мире существует… опять же некий образный архив всех двуногих, когда-либо живших на земле…
– Ну вот теперь понятно, – сказал я. – Вы с профессором берете бутылку и через прорубленную дверь идете к заведующему архивом, и он за пузырек выдает вам небольшую коробочку с потребной личностью. Боже, какой же я осел! Прямо-таки ослище! Ничего, ничего – терпите. Христос терпел и нам велел, а вам тем более, потому что вы замахнулись на его промысел. А знаете что? Воскресите-ка лучше товарища Сталина, и все будет хорошо – и с параллельным миром, и с архивом, и с профессором, и с вами, да и со мной тоже.
Русский патриот выслушал меня на удивление спокойно. Перед этим он явно выказывал некоторые признаки нетерпения, а тут примолк и даже пересел на первый ряд партера. Насладившись моим монологом, он сказал:
– Увы, Тимофей Бенедиктович, товарища Сталина реконструировать не представляется возможным, поскольку Иосиф Виссарионович не был эльфом. Это установлено специальной комиссией. А реконструкции поддаются исключительно одни эльфы, то есть, люди с синдромом Уильямса. Еще вопросы имеются?
Но вместо игры в вопросы и ответы мы вдвоем навалились на Джонни-предпоследнего, а потом устроили настоящий праздник: целых три часа слушали the best jazz of the world! Антип съездил на танке к себе и привез нехилый CD-проигрыватель с кучей дисков, среди которых затесался весьма редкий экземпляр джонниного приятеля Тома Коллинза в форме бутылки. Мы насладились игрой молодого Ахмада Джамала с его двойного альбома полувековой давности «Cross the country tour», воздали должное Нине Симон с ее неподражаемой экспрессией в «No explaine», посвистели вместе со счастливчиками Ньюпорта – 57 Элле и Билли, а потом поехали в Гринич Виллидж, где в «Blue Note» напялили на себя огромные белоснежные колпаки, потому что Дейв Брубэк давал там благотворительный концерт для обслуживающего персонала этого джазового клуба № 1 в мире – словом, вели себя соразмерно статусу двух пожилых придурков, попавших под дурное влияние Тома Коллинза. Хотя следует признать, что во многом именно благодаря этому дурному влиянию в самом конце вечеринки, уже при расставании майор французского Сопротивления, близкий друг генерала де Голля Антиб-б Деревянко произвел на свет сентенцию, которую бы я высек в камне. Он сказал, мусоля слова и глядя при этом почему-то мимо меня:
