Книга Альпенгольд, страница 18. Автор книги Елена Соловьева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Альпенгольд»

Cтраница 18

«Это бунт. Бунтом жить нельзя, а я жить хочу». В том-то и дело. Бог создал меня женщиной. Существом, замкнутым на маленьком пространстве, любящим свою скорлупку уюта, а Измоденов – человек, ложащийся на постель, не снимая ботинок. Он – катастрофа, сквозняк, «кошка, гуляющая сама по себе». Источник вечного моего дискомфорта, но, увы, и причина движения. А испугалась я совсем не даром: я не могу игнорировать его взгляды на жизнь, как бы мне этого ни хотелось.

Граф разглагольствовал:


– Понимаешь, Сергей Ефграфович – болото, такое ровное, колыхающееся, всегда готовое подставить плечо, припасть к кому-нибудь. А Измоденов – грань (тут Граф поднял ладонь вертикально) – рапира.

– А нужны ли женщинам рапиры? – поинтересовалась я.

Но Граф только улыбнулся:

– Вокруг истины всегда парадоксы.


Двуострота. Грань двух плоскостей. Определение «сила» где-то там же. Измоденов видит силу как производное от последовательности.


10 ноября 1990

Клён аккуратно, до последнего листа, сложил на землю лимонную одежду. Её припорошило снегом.

– Выносите тяжелораненого, Жанна Александровна.

– Я и не знаю, чем тебе помочь, Ленка. Ну ты же сама знаешь, что…


Я знаю, знаю сама. Слова? Что они заврачуют: честолюбие, совесть? Есть лучше слов лекарства. Деревья, например. Кривая улочка на Вознесенскую гору, брусчатка площади, печальная улыбка собора в лесах, синее видение города, оттенённое каймой заката. Есть призраки Свердловска: шпиль на площади 1905 года, сквозной купол цирка, башня. Тихие улочки, захлебнувшиеся в шуршащем прибое опавшей листвы. Я знаю, знаю сама.

– Надо выяснить, откуда берутся эти цветы в клубе.

– Да их покупает Сергей Ефграфович на радость себе и другим.

Год повышенной солнечной активности. Солнце через прорубь окна пробралось ко мне в каморку. И в сухом тепле с золотистыми пылинками закачалась постель, на которой спала нежная девочка Танюшка. Она ещё не решила, уйти ли ей от Измоденова к Сергею Ефграфовичу, который давно и преданно за ней ухаживает. Не ребёнок – солнечное эхо. Только не золотой пылью и цветами обернулась для меня её исповедь.


13 ноября 1990


Разбор геометрической фигуры неалгебраическим методом (я, он, она, оно)

Я. От такой тишины можно оглохнуть. Она стала осязаемой: материализовалась в белые бильярдные шары, которые, точно в лузу, всё падают и падают в мои уши. А внутри разбухают, норовя задавить. Хотя это не тишина – одиночество. И не шары – спасительные пилюли. Так надо.

Пытаюсь уснуть в куче одеял: два общажных, одно – семейная реликвия (меня четырёхмесячную в него кутали). Но, как всегда при бессоннице, их ласковость превращается в душный колючий плен. Пахнет пылью, вернее, старым диваном, точнее – совсем ничем. Чувствую себя насекомым, уложенным в глухую коробку с ватой. Неожиданно приходит тоска по острым запахам, и не просто острым – экзотическим.


Так летний снег в горах пахнет, солнце, въевшееся в кожу, сухие гвоздики пряностей, перемешанные со стеклом бус. А ещё море. Но не ласковость и мягкость зелёной воды, а кромка пляжа, истерзанная прибоем. Впрочем, с недавнего времени не осталось и прибоя. Уткнувшись носом в семейную реликвию, изображавшую подушку, я вижу себя на сером песке. Сыро. Низкий горизонт, простуженные чайки и острый, почти больничный, запах йода.


ОНА. Она смотрела сквозь копну мокрых волос на меня. И я, видимо переняв угол зрения Измоденова и Сергея Ефграфовича, впервые поняла, что голубые глаза могут быть красивыми. Гореть тёмными звёздочками, манить тёплым светом, притягивать. А изгиб шеи, а покатость и нежность плеч. Вот кто не знает о душе, мучающейся в клетке тела. Напротив: изгиб руки – душа, округлость локтя – душа, припухлость полудетской щеки… «Мудрость тела». Она будет пользоваться этим, дарить солнечным теплом, но до конца жизни не узнает имени своего дара, так как не подвержена искушению самокопания и проклятому поиску причин. Не ребёнок – солнечное эхо. Воплощение жены, уютный солнечный зайчик.


ОН. «Проклятые горы. Они когда-нибудь схавают меня. Как хорошо, что ты не знаешь гор, и дай бог тебе их никогда не узнать», – а это уже Сергей Ефграфович. Человек-легенда.


Мы пили со Ложкиным. И разговор тот остался в памяти тёплыми обрывками. Его сосредоточенный, подробный рассказ о злополучном восхождении на Марию, где в отделении Сергея Ефграфовича погибла связка.


– Понимаешь, Ольга, по-моему, шла к этому. Ей было 44 года, мастер спорта…

– А второй, Саша, кажется?

– Саша? Нет, что ты, ему всего 20 исполнилось.

– А как их нашли?

– Верёвка, Ольгина пуховка, каска, ну и там…


Потом, уже в такси, держа меня за руку, он нёс какую-то ахинею:


– Это я, я виноват.

– При чём здесь ты? Тебя ведь не было с ними? Вы ведь шли совсем другим маршрутом.

– Понимаешь, Мария, это такая гора, это моя мечта, я не мог, не мог получить её просто так, вот с ними и случилось.


Но такому раскладу энергетических обменов вселенной я не верю, делая скидку на больную фантазию поэта и выпитую водку, зато верю другому:

– Сергей Ефграфович, в конце концов, оттуда не вернётся когда-нибудь.

И меня удивляет, что Ложкин спокойно, как с давно решённым, соглашается:

– Однозначно. Дай-то бог, чтобы попозже.

И я вспоминаю услышанное где-то: «Настоящих альпинистов горы редко отпускают живыми».


ОНО. Каль-куш. «Дежурная» 2-Б. Ею обычно закрывают второй разряд, мы же – открываемся. Мы – это отделение третьеразрядников, под руководством Рустама. Рустам – стажёр, КМС. Идёт медленно, с непокрытой головой, и снежинки-пушинки путаются в его жёстких волосах.


Мне нравится его безграничное спокойствие, добрая улыбка, а ему – моя молодость и хрупкость. К тому же я – единственная женщина в отделении. Потом я узнаю, что Рустам из тех, кто не смог не вернуться.


– Я не ходил в горы два года. Видела таблички на тропе? Это наши ребята. Мы шли вместе. Я чудом спасся, выскочил, их снесло лавиной на моих глазах. Потом погиб напарник по связке. У меня появился непреодолимый страх.

– Но вы всё-таки вернулись?

– Я не смог без этого…


Без чего – выспрашивать бесполезно. Рустам из тех людей, которые не имеют склонности раскладывать свои желания и рыться в ощущениях.


25 ноября 1990

«Так, как мы есть: как зелёные деревья и золото на голубом»

– Ну, Вадик, себя-то всякий любит.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация