Как водится, статья широко обсуждалась не только в союзе писателей, но и везде, где это только возможно, по уже проверенному принципу «не читал, но осуждаю», а 8 января 1964 года «Вечерний Ленинград» опубликовал подборку писем читателей с требованиями наказать «тунеядца Бродского». Тунеядство в СССР – противозаконное действие, другое дело, можно ли назвать тунеядцем писателя, который пишет у себя дома, а не ходит за вдохновением на завод или фабрику? Тем не менее,13 января 1964 года Бродского арестовали именно по обвинению в тунеядстве.
«Судья: Ваш трудовой стаж?
Бродский: Примерно…
Судья: Нас не интересует «примерно»!
Бродский: Пять лет.
Судья: Где вы работали?
Бродский: На заводе. В геологических партиях…
Судья: Сколько вы работали на заводе?
Бродский: Год.
Судья: Кем?
Бродский: Фрезеровщиком.
Судья: А вообще какая ваша специальность?
Бродский: Поэт, поэт-переводчик.
Судья: А кто это признал, что вы поэт? Кто причислил вас к поэтам?
Бродский: Никто (без вызова). А кто причислил меня к роду человеческому?
Судья: А вы учились этому?
Бродский: Чему?
Судья: Чтобы быть поэтом? Не пытались кончить вуз, где готовят… где учат…
Бродский: Я не думал… я не думал, что это дается образованием.
Судья: А чем же?
Бродский: Я думаю, это… (растерянно) от Бога…
Судья: У вас есть ходатайства к суду?
Бродский: Я хотел бы знать: за что меня арестовали?
Судья: Это вопрос, а не ходатайство.
Бродский: Тогда у меня нет ходатайства».
Это не отрывок из абсурдистской пьесы, а реальный протокол допроса, законспектированный Фридой Вигдоровой
[130], позже он получит широкое распространение в самиздате.
Таким образом, 13 марта 1964 года на втором заседании суда Бродский был приговорен к максимально возможному по Указу о «тунеядстве» наказанию – пяти годам принудительного труда в отдаленной местности (Коношский район Архангельской области, в деревню Норинская), куда он был этапирован под конвоем вместе с уголовными заключенными.
Слева направо: Александр Галич, Галина Вишневская, Михаил Барышников, Мстислав Ростропович, Иосиф Бродский. 1974 г. «Мне ведь отрезали путь домой, и я остался на Западе с тем, что мне дороже всего, что я беспрепятственно вывез через таможню, – это мои знания и любовь к музыке, и к русской музыке, в частности. Я считаю себя на Западе посланником русской музыки, истинным русским послом». (Мстислав Ростропович)
На самом деле всего этого можно было избежать: при Ленинградской организации писателей СССР существовала так называемая Профессиональна группа писателей, созданная для тех, кого еще в союз не приняли, либо для тех, чья ситуация безнадежна. Профгруппа помогала писателям, живущим литературным трудом, доказывать родному правительству, что они не тунеядцы. Принцип работы простой: существует некий прожиточный минимум, назовем его Х, в году 12 месяцев. Умножаешь Х на 12, получаешь сумму, необходимую на год (прожиточный минимум). Раз в год писатель пишет подробный отчет, в котором указывает свои заработки. Смысл – доказать, что ты наработал на свой прожиточный минимум. Публикации в то время были редкостью, но зато тиражи огромными, таким образом, можно было, напечатав одну большую вещь, жить на нее и год и больше или, издав в разных журналах и газетах стихи и статьи, собрать в итоге требуемую сумму. Бродскому такое предложение было сделано, но он принял его только в 1965 году.
Но вернемся к ноябрю 1962 года. Приближался день премьеры 13 симфонии, шли последние оркестровые репетиции, как вдруг ни с того ни с сего Нечипайло сообщили, что именно в этот день его очередь петь в опере «Дон Карлос»! Как мы уже говорили, в Большом театре каждый спектакль делался в несколько составов исполнителей, чтобы если один певец заболеет, его можно было бы подменить. В этот день была очередь другого певца. Ошибки быть не могло, да ее и не было, просто артисту, который должен был петь в этот день, приказали «заболеть». Казалось бы – сделать ничего нельзя, Нечипайло не мог так же сослаться на болезнь или отсутствие голоса и в тот же день петь 13-ю. Спас случай: оказывается, ту же роль для концертов репетировал Виталий Громадский. Но так как он не участвовал в оркестровых репетициях, его не учли. Теперь же он оказался на генеральной репетиции, увидел, что нет исполнителя, и с радостью предложил свои услуги.
Таким образом, 13-я симфония была спасена, хотя участники проекта до последнего ожидали, что вот-вот придет приказ, запрещающий премьеру. Тем не менее, сразу же после премьеры, а она имела огромный успех, Евтушенко опубликовал второй вариант «Бабьего Яра». Укатали Сивку крутые горки. Неудивительно, что в свои ближайшие гастроли в Америку Ростропович контрабандно вывез из СССР партитуру 13-й и передал ее в Филадельфийский оркестр дирижеру Юджину Орманди.
В памятном судом над Бродским 1964 году у нашей героини состоялась еще одна судьбоносная встреча: на закрытом банкете в Восточном Берлине Галина с Мстиславом познакомились с Леонидом Ильичом Брежневым. В то время о нем еще почти никто не знал. Сидя рядом с Галиной, весь вечер Леонид Ильич галантно ухаживал за ней. Сам Брежнев производил довольно-таки приятное впечатление, в то время ему было 57 лет, он выглядел статным, с прекрасной шевелюрой мужчиной, кроме того, он знал много стихов, которые с удовольствием читал наизусть. Любимым же поэтом будущего Генерального секретаря СССР был Есенин.
«Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя? Иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне…»
В марте 1978 года этот самый любитель Есенина лишит Галину Вишневскую и Мстислава Ростроповича советского гражданства. Впрочем, все это произойдет через далеких 14 лет, а пока, в октябре 1965 года, вернувшийся из ссылки поэт Иосиф Бродский был принят в Профгруппу переводчиков при Ленинградском отделении Союза писателей СССР, рекомендации дали Корней Чуковский
[131] и Борис Вахтин
[132]. В ссылке поэт пробыл два года вместо пяти. Казалось бы, жизнь вот-вот наладится;в конце 1965 Бродский отправляет в издательство «Советский писатель» рукопись своей книги «Зимняя почта (стихи 1962–1965)». Рукопись пролежала в издательстве год, после чего возвратилась к автору. И это при том, что редакторский совет был за публикацию. То есть имел место запрет печатать Бродского, пришедший откуда-то свыше.
