– Серега под воду ушел, вместе с машиной, – причитал егерь.
– Какой такой Серега? – лениво потянулся Толстяк.
– Да водитель ваш провалился!
– Как провалился, куда? – с заботой вопрошал Очкарик.
– Озеро здесь неподалеку. Я еще затемно вышел лежки проверить, с горы, стало быть, его увидел. Впотьмах фары под водой светили. Он еще вечером под воду ушел, в темноте брод перепутал. Огроменная в том месте глубина.
За ночь подсыпало еще снегу. По верху едва угадывалась ночная колея и след от бахил Мамоныча. Минут за сорок охотники добежали до озера. След протектора обрывался у самого берега. Вдоль берега успел нарасти перистый лед. Единственная фара еще светила со дна.
– Царствие небесное его душе, – с чувством пожелал Мамоныч и пальнул из карабина.
Охотники растерянно слонялись вдоль берега.
– Вот тебе и поохотились, – поминутно повторял спонсор. – Зарекался я молдаван на работу брать…
– Тише, – поднял руку Глеб.
Нет, ему не померещилось: в ущелье и в самом деле рокотал мощный двигатель.
– Это еще кто? – испугался Толстяк. – Военные?
– Да нет, не похоже, – утер слезы Мамоныч, – хотя нам уже все равно… Парня-то угробили…
Из леса выполз черный внедорожник, вдвое мощнее утонувшего джипа. За тонированными стеклами пассажиров не разглядеть. Боковое стекло поползло вниз, и в проем выглянул водитель.
– Стреляли? – мрачно спросил он.
– Последний салют, – Мамоныч молча указал на блеклую медузу горящей на дне фары. – Пособите, братушки! – внезапно оживился он.
Водитель вышел из кабины, и протянул трос. Глеб разделся и вошел в ледяную воду. Нырнув, он сумел зацепить коуш троса за крюк под бампером.
– Ты бы свой «мотор» разгрузил, все полегче будет, – крикнул Мамоныч водителю.
Но тот только зыркнул – мол, не лезь не в свое дело… Глеб тоже почуял, что внутри джипа сидят люди. Лебедку запустили, трос вытянулся в струнку, и по напряженной дрожи было видно: «утопленник», медленно пятясь, ползет наверх. Чавкая и хрипя, руша низкий хлябистый берег, над водой показалась кабина, из распахнутой двери хлестала вода. Место водителя было пусто.
– Может, он там, на дне? – предположил Мамоныч.
Глеб заглянул во взбаламученную воду.
– Ничего не видать, унесло водилу. Где-нибудь на дне раков кормит, – положил конец дискуссии Блатарь.
И словно подтверждая мрачный прогноз, погасла последняя фара. Водитель внедорожника молча отцепил трос, хлопнул дверью, завел машину и рванул с места в карьер.
Команда Мамоныча опомнилась не сразу:
– Эй, задержите их! – крикнул Толстяк. – У меня мобила села, пусть хоть они позвонят.
– Тебе надо, ты и задерживай, дебил с мобилой, – огрызнулся Блатарь.
– Может быть, у вас работает? – робко осведомился Толстяк у Виктории.
Вместо ответа Виктория показала ему темную панель индикатора спутникового телефона.
– Вот черт, и у меня разрядился… – Мамоныч зачем-то тряс погасший мобильник. – Это, братцы, неспроста, это когда охота не по правилам…
Все охотники по очереди достали мобильники. Убеждаясь, что все аппараты разом «сдохли».
– А вы чего хотели? Зона же…
– Зона? Нет, кодляк, это не зона. В мою мобилу кто-то лазил. – Блатарь показал отметины на корпусе.
– «Ети»… – обронил Мамоныч.
– Какие такие «эти»? Я тебя придушу когда-нибудь! – рассвирепел Блатарь.
– Это шаманит Йэти. Пока мы в бане парились, он значит, наши мобильники на зуб попробовал, – пролепетал Мамоныч. – Ходит по горам большеногий, вот те крест на пузе, сам видел.
– Кое-кто слишком часто на снег из парной выбегал, может быть, он этого Йэти в лицо видел? – спросил Глеб.
Блатарь исподлобья зыркнул глазами и молча убрал свою вороненую «рацию».
– Так что ж теперь? Как выбираться-то? – спросил Толстяк у молодого.
Тот молчал, по-женски грея руки между коленями. Мамоныч распахнул багажник: весь запас – хлеб и крупа – были испорчены.
– Хоть бы харчи вчера выгрузили, было бы, чем помянуть! – горевал егерь.
– Хватит причитать, – подала голос Виктория. – Эти фраера пусть сидят в избе, – она кивнула на Толстяка, его референта. – Остальные – в загон!
– Нет, – запротестовал егерь, – выбираться надо, пока снег не лег, какая теперь охота? Как-нибудь выйдем, пока колею не занесло.
– Ну, кто со мной? – позвала Виктория. Блатной сплюнул в снег и красноречиво отвернулся. Посеревший Толстяк отступил под ее взглядом. Референт ежился, переступая с ноги на ногу. Мамоныч изучал верхушки елей. Глеб демонстративно закинул карабин за плечо:
– Сбавь обороты, девушка. Заносит тебя, – предупредил он Викторию.
Виктория окинула его сквозь прищуренные ресницы, словно кожу ободрала.
– Добудем мяса, а потом ты отведешь меня к Богуре, – вновь приступила она к егерю.
– Ошалела ты, что ли, какая теперь Богура? Хана всем! Сворачиваем экспедицию!
– Три цены! – пообещала Виктория.
– Осади, красавица!
– Пять! – небрежно бросила она.
– Если такое толковище пошло, пиши пропало, – заметил Мамоныч, и сплюнул в снег. – Зарекался я баб на охоту брать. Одна канитель и крушение духа.
– Заплачу, сколько скажешь, – с легкой угрозой в голосе нажала Виктория.
– В десять крат потянешь?
Виктория кивнула.
– Ну и лады! – чиркнул ладонью об ладонь Мамоныч. – Мясца надо добыть, без расхарчовки хана, – заискивающе объяснил он спонсору.
– Толстяку лучше остаться в избушке, – приказала Виктория. – По дыму его быстрее найдут.
– Я тут зимовать не собираюсь, – запротестовал Толстяк.
– А мы вам кабанчика добудем! – пообещал Мамоныч. – Какого-нибудь «матросика», полосатые они, как арбузы. Вот мы вам такого и прикатим, а вы грейтесь в избушечке. А там, глядишь, хватятся нас, разыщут. Зверь нам теперь больше прежнего нужен. Мы теперь вроде окруженцев!
Бледный Толстяк и его румяный как яблочко референт покорно заковыляли к избушке.
Звона закрутилась по снегу, все угадав со слов хозяина. Она подкатилась под ноги Мамонычу и, умильно заглянув в лицо Виктории, села у ее ног.
– Живо, егерь! – поторопила Виктория. Очкарик шаркнул ножкой и неожиданно произнес:
– Можно и я с вами… На Богуру?
– Мадемуазель, помощники нужны? – через силу улыбнулся Глеб.
Если эта бешеная и Очкарик пойдут на Богуру, то волей-неволей он вынужден присоединиться к ним.
