– Так чо, полный каюк! Куды голову приклонить – ума не приложу…
– Кады ума нет – неча и прикладывать! – отрезал Цупко. – Ответь-ка мне, Трофим… Корейцев-то действительно вдвоем с частушником порешили? Тока мне туман не пускай!
– Да мы это… Одного я, другого Яха, потом он и последнего…
– С волей паренек! Говорят, что одного вовсе на кусочки испластал?
– Но чо уж зря!
– Па-анятно… А сюды-то чево прискакал-то, а, Трофим?
– В уголовке среди арестантов болтали, што знакомство имешь с Костей Ленковым…
– Каво?!
– Филя, выручай… Сведи, Христом Богом молю… Пропадем!..
– Чо заныл, как сучка в течку! – Цупко сторожко прислушался к округе.
– Куды податься-то? Теперича одна дорога…
– Погодь, мужичок, погодь! – опасливо оглянулся Цупко. – Не скрозь забор таки разговоры весть… Да и не знаю я, мож ты под меня мину подводишь…
– Ты чо! Ты чо! – еще пуще разволновался за забором Трофим.
– А где энтот твой Яха?
– Да вон там, в кустах сидит… Некуда нам, Филя… Христом Богом прошу!.. На все согласные!
– Ить, Бога вспомнил!.. Не поминай всуе! – строго сказал Филипп, злорадствуя. Одновременно лихорадочно вертел в голове, как с гавриками поступить.
«От же сука энтот Фимка! Жрал самогонку, жрал, а упомнил, как он, Филипп, приходил до Дуськи… Фараоны повяжут – продаст с потрохами, никакое осведомительство не помогет. Верный цугундер!».
Вслух проговорил в сторону забора:
– Слышь, мужичок… Обожди меня подле ворот. Да не торчи там мухомором. За дерево стань. Щас хлеба с салом вынесу, а с одежей помочь не могу.
– Дык, а как жа…
– Сказал, обожди у ворот!
Завернутые в тряпицу хлеб и сало, под ворчание Анны, вынес к воротам, огляделся и быстро сунул Задорожному.
– Ты, это… Топайте к Ваньке Сысоеву, скажешь – от меня. У него в бане и сидите… А утро вечера мудренее. И вот што, Фимка… Мотри, не высовывайтесь никуда. Надо будет – неделю сидите. Яшку свово, плясуна, приструнь, а то сгоритя… Ежели што – обои меня не знаете и никогда не видели. Понял, Фимка? Воды и жратвы через Ваньку получать будете. И – ни гу-гу, сучары, коли жись дорога…
Фимка и Яха просидели в тесной баньке три дня. Потом за ними пришел неприметный мужичок от Цупко. На товарном из Песчанки доехали до первочитинского вокзала, а оттуда поводырь отвел их в Кузнечные.
В просторном доме с ними в тот вечер ужинал высокий и плечистый молодой мужик со взором и повадками властными. Интересовался, как они жили-были. А когда ушел, хозяйка Нюра шепотом их предупредила, чтобы рты держали на крючке – Костя Ленков с ними знакомился.
Назавтра подъехали на телеге трое дюжих парней. Одного из них Трофим сразу с радостью признал – старый дружок, несколько раз на кражи вместе ходили. Оказалось, что ему, Задорожному, сам Ленков поручил важное дело: почистить в Песчанке конкурентов Спешиловой – постоялый двор Савинкова.
Трофим сообразил: ему устроена проверка на пригодность. Это обрадовало. По тому, что на дело он шел без Верхоленцева, Задорожный догадался: Яхе уготовано что-то другое.
Верхоленцев особо заинтересовал Ленкова.
На Костю, честно говоря, большое впечатление произвел бесстрастный рассказ Яшки о совершенных им над одним из корейцев зверствах.
Глядя в ничего не выражающие глаза убийцы и садиста, Ленков подумал, что такого типа надо держать при себе, для самых грязных дел. С твердой зарубкой в его тупой башке: это он, Ленков, его в трудную минуту обогрел и взял в товарищи, увел от опасности. А для чего? А чтобы был Яшка преданной, не знающей страха и пощады машиной для убийств, палачом карманным. Конечно, все равно проверить. Кровью. А заодно и показать новичкам – допускается только беспрекословное поведение и полное повиновение его, Ленкова, воле.
Когда Задорожный вернулся на «хазу» хитрой Нюрки после налета на постоялый двор Савинкова, успешно совершенного в ночь на 23 ноября, у хозяйки сидел Цупко. Он молча пожал Трофиму руку, здороваясь, потом кивнул на дверь.
– Пошли!
– Куды средь ночи-то? Да и пожрать не мешало бы… – недоуменно сказал Трофим, но Цупко, поднимаясь и нахлобучивая шапку, ничего не ответил.
Они долго шли закоулками, темными и угрюмыми. Наконец, притопали к дому за крепким высоким забором, куда сначала зашел только Филипп. Отсутствовал он недолго, выглянул из калитки, поманил за собой. Пройдя через двор, ступили на невысокое крыльцо, миновали сени. За дверью оказалась кухня, а прямо впереди, за плотными занавесями, горел яркий свет, слышались голоса.
Цупко и Задорожный вошли туда, и перед глазами Трофима предстала большая, хорошо освещенная тремя керосиновыми лампами комната. За ломящимся от закуски столом сидели человек пятнадцать мужиков, в основном его, Трофима, возраста.
Его появление встретили сдержанно. Поздоровались кивками. Трофим еще толком никого не разглядел, но атамана взгляд сразу выцепил: Ленков сидел в дальнем торце стола, у окна.
Трофим подобострастно скривил губы в подобие улыбки, мелко закивал, здороваясь.
– Проходи, проходи, вон, на свободно место, – сказал Ленков.
Пробираясь вдоль стенки, Трофим увидел и Верхоленцева, сидевшего почти рядом с Ленковым. «О, да никак при атамане пристроился!» – подумал со злым удивлением Задорожный.
– Здорово, Яха!
– Наше вам с кисточкой! – развязно ответил Верхоленцев.
«Ты глянь, какие мы урки!.. – хмыкнул про себя Трофим. – Ну, частушечник… На ходу подметки рвет!»
– Рад, что собрались мы нынче живы и здоровы! – раздался голос Ленкова. – Посидим, дела наши обсудим, выпьем за удачу. Должен доложить честному собранию, что пока дела наши идут так, как намечаем… – Атаман замолчал на мгновение, тяжело оглядел собравшихся за столом и закончил с неожиданной угрозой. – Но есть и подлянка!..
За столом возмущенно зашумели.
– Кому предъявляшь? Чо за подлянка?
Ленков выждал, когда шум утихнет. Потом резко ткнул рукой в сидевшего с краю стола чернобородого мужика в атласной синей рубахе и чесучовом пиджаке.
– Ленька! А ну-ка поведай народу, на сколь оттырку устроил?!
Задорожный почувствовал, что у него по спине заструился пот. Оттырка – дело серьезное. При воровском братстве зажать часть добычи – смертный грех! Он скосил глаза на виновника. Тот, побелев, медленно поднимался из-за стола.
– Ленька! Говори! Што было? Кто тому в свидетелях? – вокруг сыпались вопросы.
– Братцы! Виноват! Штоб когда я еще! Братцы! Простите, братцы! – вдруг закричал и упал на колени, чуть не стянув со стола скатерть, виновный.
– Вот вам и свидетельство! – насмешливо бросил Ленков. – Ладно! С одним все ясно. Теперь другого, из новеньких, проверим. Яшка! – он вскинул глаза на Верхоленцева. – Что нам подскажешь?
