Жоан смотрел на своих людей, в особенности на Сантьяго и Диего. На них была надета нагрудная броня, защищавшая тело, и каждый нес по тяжелой аркебузе и по большой кожаной перевязи, с которой свисали пороховые заряды в двенадцати индивидуальных мешочках отдельно для каждого выстрела, пули, меч и кинжал, а кроме всего этого – еду, бурдюк с водой и инструменты для копания земли – кирку, лопату или мотыгу. Они шли по настоящей пустыне; к полудню вода закончилась, и некоторые испанские кавалеристы, буквально сварившиеся под нещадным солнцем в своих доспехах, как будто пораженные молнией, попадали с лошадей. Пехотинцы также валились с ног от усталости и жажды. Они еле тащились – движение вперед стоило им невероятных усилий. Голод, от которого войска страдали все последние месяцы, давал о себе знать.
– Я просто умираю от жажды, – пожаловался Диего и уселся на обочине дороги.
– И я, – сказал Сантьяго, пристроившись рядом с другом.
– Со мной происходит то же самое, – сказал им Жоан, который шел вместе с ними, ведя под уздцы своего коня, груженного поклажей. – Но нам нельзя останавливаться. Французская кавалерия идет за нами по пятам, и я не знаю, как долго наши люди смогут сдерживать их.
Они продолжили свое мучительное продвижение по этой желтой земле; пыль проникала не только внутрь вещей, но и забивалась в рот, глаза; язык, казалось, превратился в мочалку. Жоан подумал, что долго они так не протянут.
Тогда Великий Капитан приказал всадникам, в задачу которых не входило охранять войско с тыла, погрузить на крупы лошадей наиболее выбившихся из сил пехотинцев и, оставив их около источников недалеко от Сериньолы, вернуться с наполненными водой бурдюками, чтобы таким образом освежить тех, кто продолжал путь, умирая от жажды.
– Это из ряда вон выходящий приказ, генерал, – возразил один из конников. – Везти на себе падаль унижает достоинство кавалерии.
– Бесчестным станет тот, кто этого не сделает, – ответил андалусец. – А также повешенным.
И сам погрузил на круп своей лошади белобрысого немецкого ландскнехта, потерявшего сознание на палящем солнце и без сил лежавшего на обочине дороги. Жоан, так же как и прочие офицеры инфантерии и кавалерия, не участвовавшая в обеспечении охраны тылов, последовали примеру генерала.
С первого взгляда Жоан понял, что именно на этом месте Великий Капитан собрался дать бой герцогу де Немуру. Это был не очень крутой холм, на склонах которого росли виноградники и который заканчивался чем-то вроде естественного оврага.
– Копайте, копайте, – подгонял солдат Педро Наварро. – Вы должны расширить овраг, если хотите выжить. Совсем скоро тяжелая кавалерия французов обрушится на нас.
– Мы выбились из сил, – пожаловался Диего. – Я больше не могу.
– Ты должен продолжать работу, – приободрил его Жоан. – Наваррец прав: если французские жандармы смогут преодолеть этот ров, нам не помогут мушкеты и мечи, даже пики немецких ландскнехтов не остановят их. Нас просто сметут. Давай, за дело! И ты тоже, Сантьяго.
Парни стали копать изо всех сил, удлиняя небольшую канаву с обеих сторон и увеличивая высоту земляного вала, который они возвели на основе кольев, острия которых были направлены наружу, чтобы вонзиться во вражеских лошадей при атаке. Земля с противоположной стороны рва тоже была перекопана, чтобы кони завязли в ней. Колья были установлены также и там, чтобы еще сильнее ранить их.
Когда все войско достигло места назначения, Великий Капитан отдал приказ развернуть его в боевом порядке. Артиллерия установила свои орудия в верхней части холма, рядом с командным пунктом. Аркебузиры, среди которых находились Жоан, Диего и Сантьяго, заняли место за земляным заграждением и контролировали ров на всем его протяжении, а немецкие ландскнехты, вооруженные своими пиками, – прямо за ними. С обоих флангов расположились два пехотных подразделения, готовых вступить в бой в тех местах, где французам удастся преодолеть защитные сооружения. Кавалерия, находившаяся недалеко от командного пункта, была в боевой готовности, чтобы в любой момент направиться в то место, где в ней больше всего будут нуждаться войска. Уже практически наступил вечер, когда Великий Капитан вместе с Педро Наварро проинспектировал защитное сооружение и указал на те места, где надо было кое-что исправить.
– Скоро наступит ночь, – услышал Жоан слова Педро Наварро. – Не думаю, чтобы сегодня на нас напали.
– Французы проходят через местность, где нет воды, и у них практически не осталось припасов, впрочем, так же, как и у нас, – ответил Великий Капитан. – Они не будут ждать утра, чтобы атаковать нас, поскольку войска голодны и испытывают жажду. Кроме того, герцог считает, что закат – это самое хорошее время суток для победы или гибели. Я их жду сегодня.
Гонсало Фернандес де Кордова не ошибся, ибо вскоре они увидели вдали французское войско, разворачивавшееся для занятия боевых позиций. После этого они услышали звуки выстрелов вражеских пушек, а в том месте холма, где упали снаряды, поднялись клубы пыли. Люди сжались от страха. Великий Капитан приказал бить в барабаны и передать по кругу бурдюки с вином, чтобы воодушевить солдат. Жоан сделал глубокий глоток, подумав, что, возможно, он будет последним в его жизни, и передал бурдюк Диего, а тот – Сантьяго. После этого он спросил, готовы ли они к бою.
– Мы готовы, дон Жоан, – уверенно ответили парни.
Жоан еще раз осмотрел оружие и одиннадцать пороховых зарядов, свисавших с перевязи Диего, находившейся у него на груди, и ободряюще похлопал его по плечу. Потом проверил оружие Сантьяго и всех других солдат его взвода и приказал поджечь медленные запалы. Сам он занял боевую позицию между Диего и Сантьяго, за земляным валом и кольями. Сердце его сжалось. Жоан молился о том, чтобы Господь снова позволил ему увидеть Анну, детей и всю его семью.
Вдруг пушечный снаряд упал справа от Жоана – и двое из его людей взлетели в воздух. Он вздрогнул, увидев, как чье-то тело упало прямо на колья и застряло в них. Это был молодой солдат. Когда испанская артиллерия ответила огнем, французская тяжелая кавалерия двинулась на них.
Жоан видел, как на их рубежи понеслась первая линия из пятисот французских всадников, а за ними – вторая, тоже пятьсот боевых единиц, и еще, и еще. Они приближались мощным накатом, как четыре неумолимые волны. Несмотря на бой барабанов и звуки труб, стук копыт мчавшихся лошадей слышался все громче. Земля сотрясалась.
– Все будет хорошо, ребята! – сказал Жоан, не в состоянии совладать с собой и сжавшись в комок рядом со своим орудием.
Он слышал, как Диего и Сантьяго молились вслух. Подавляя страх, Жоан одновременно с восхищением наблюдал за приближением лавины вражеских всадников, под копытами коней которых дрожала земля. Плюмажи на их шлемах развевались, доспехи блестели в лучах заходящего солнца. Это было одновременно потрясающее и ужасающее зрелище. Жоан видел, как они прикрыли лица забралами и опустили пики, выстраиваясь в цепь, чтобы в следующий миг напасть на противника. Звук от копыт нарастал и стал громовым: столкновение было неизбежно. Через несколько мгновений смерть будет царить над полем битвы.
