– Я знаком с Кристиной де Пизан, она писала по-французски, но я не знал, что книга переведена на итальянский язык.
– Я заказала перевод в ваше отсутствие, и по моему указанию отпечатали двести экземпляров, – сообщила Анна с улыбкой. – Дамы с удовольствием покупают ее, и я хочу напечатать еще две сотни.
– Что ж, хорошо, очень хорошо! – промямлил Жоан.
Решение о заказах на перевод книг и о количестве отпечатанных экземпляров всегда было исключительно его прерогативой, однако оказалось, что Анна с легкостью справилась с этим сама.
– Надеюсь, что вы не расцените это как посягательство на вашу свободу. – Жена смотрела на него с хитрой улыбкой: она не забыла их давнюю дискуссию.
– Конечно же нет! – ответил Жоан. – Совсем наоборот, я горжусь вами. И уверен, что Кристина де Пизан искренне одобрила бы ваши действия.
Жоан пригласил Гениса Солсону в гости и после семейного обеда с гордостью показал ему переплетную мастерскую, типографию и книжную лавку.
– Это дело всей моей жизни, – заявил он со счастливой улыбкой.
Его друг посмотрел на него со странным выражением и отрицательно покачал головой.
– Нет, ты ошибаешься, – задумчиво произнес Генис. – Делом твоей жизни является не книжная лавка, а твоя семья.
Жоан молча уставился на Гениса, пытаясь осознать столь категоричное и решительное утверждение. Капитан сказал то, что Жоан и сам уже знал. Жизнь Гениса на корабле не позволяла ему создать собственную семью. Его история жизни очень походила на ту, которой жил погибший штурмовой офицер со «Святой Эулалии».
– Я завидую тебе, Жоан, – заключил его друг. – Но не потому, что у тебя есть книжная лавка, а потому, что у тебя есть семья.
В ту ночь Жоан записал в своем дневнике: «Генис попал в точку».
Несмотря на неблагоприятные предсказания Иннико д’Авалоса, несколько месяцев прошли счастливо, пока не наступил август, принесший с собой обычную в это время изнурительную жару. Днем было невозможно находиться под солнцем, стоячие воды распространяли миазмы – зловонные испарения, которые служили причиной наводящих ужас эпидемий. Malaaria – дурной воздух, убивавший живое.
Но, даже несмотря на страх заболеть, на постоянный зуд от москитов, пот и жару, практически не дававшую спать, Жоан был счастлив. В доме супругов Серра слышался плач Катерины – чудной девочки, которой вот-вот должен был исполниться месяц. Анна с нежностью кормила ее грудью и ласково улыбалась. Книготорговец предпочел бы иметь еще одного сына, но прошло всего несколько дней, и он понял, что безумно любит малышку. Он не уставал повторять, что она будет такой же красавицей, как и ее мать.
Нескончаемые колонны французских войск, маршировавшие через Рим в направлении Неаполя, вызывали у Жоана слишком много воспоминаний. Он не мог выкинуть из памяти покрытое трупами поле в Сериньоле, посаженное на кол тело бедного Диего – эти ужасные картины преследовали его в виде ночных кошмаров. Но именно эти воспоминания позволяли ему с еще большим чувством наслаждаться моментами спокойствия и счастья рядом с женой и всеми остальными членами семьи. Жоан понимал: ему очень везло в жизни.
– Августовская жара отпугивает многих из наших клиентов, – сказала Анна. – Хотя в этом году книжная лавка пользуется даже бо́льшим успехом, чем в прошлые летние месяцы. И мой салон никогда не был так популярен, несмотря на отсутствие Лукреции Борджиа и Санчи Арагонской.
– Да, верно, наше дело процветает, но есть нечто гораздо более важное. Мне не хватает слов, чтобы выразить свои чувства, сказать, как я счастлив рядом с вами, нашими детьми и всеми остальными членами нашей семьи. А также еще с одной семьей – с той, которой стали работники нашей лавки, – произнес Жоан, с нежностью глядя на жену. Он взял ее за руку, и тон его изменился, став серьезным: – Я молюсь о том, чтобы мы могли наслаждаться этим миром и спокойствием много-много лет. Через несколько недель основные силы французских войск пройдут через Рим в сторону Неаполя, и судьба королевства решится после кровавых массовых убийств. К счастью, какая бы сторона ни победила, она должна будет заключать договор с Папой, так что здесь мы в безопасности. Кроме того, Цезарь закрепился в своих завоеваниях северных земель. Никогда раньше он не обладал таким могуществом, а кланы Орсини и Колонна находятся под его неусыпным контролем. Поэтому я надеюсь, что Рим еще долго будет мирным городом, а мы, будучи здоровыми и счастливыми, сможем наслаждаться жизнью.
– Завтра одиннадцатая годовщина восхождения Александра VI на папский престол, – сказала Анна. – Как вы думаете, долго он еще проживет?
– Ему семьдесят два года, но он выглядит здоровым и полным сил, – ответил Жоан с некоторой тревогой, вспомнив предупреждения Иннико д’Авалоса. – Пожелаем, чтобы Господь отпустил ему много лет жизни. Пока он жив, все будет в порядке.
Услышав его последние слова, одна из служанок обеспокоенно покачала головой: на рыночной площади ходили слухи, что Папу не ждет ничего хорошего. Говорили, что во время прогулки по саду Бельведер к ногам понтифика упал мертвый филин и что призрак черной собаки постоянно бродит вокруг Ватикана. Это был посланник смерти, и за несколько дней один за другим скоропостижно умерли несколько близких Папе людей – от капитана его гвардии до епископа. А собака продолжала бродить вокруг Ватикана, словно ожидая более серьезной добычи.
На следующий после годовщины день Папа, Цезарь и один из епископов, сопровождавший их во время званого ужина несколькими днями ранее, свалились с сильнейшим приступом лихорадки, и по Риму разнеслись слухи, что все трое были отравлены.
Микель Корелья немедленно усилил охрану в папских покоях и окружил Ватикан кольцом безопасности. Любое проявление слабости придало бы смелости врагу, и валенсиец привел войска в боевую готовность. Он хотел, чтобы люди думали, что Папа и его сын находятся на важном тайном совещании. Однако в городе говорили, что Цезарь лежит в бреду и что его врачу не удается сбить высочайшую температуру.
– Это предрассудки, россказни, которые распространяют наши враги, чтобы повлиять на чернь, всегда готовую верить им, – сказал Жоан, когда Анна и его мать поведали ему о черной собаке.
– Может, это и предрассудки, но вы сами прекрасно знаете, какое значение придают им люди, – ответила ему жена. – Было бы хорошо, если бы только простой народ верил в эти домыслы, но ведь в них верят и люди благородные, и кардиналы, и епископы.
– Это единственное средство, которое остается Орсини и прочим группировкам, неоднократно терпевшим поражение, – ответил Жоан, явно расстроенный. – Клевета, слухи, происки, недобрые предзнаменования, сглаз – все это используется, чтобы подорвать власть Цезаря и Папы. Эти люди употребляют глагол «говорят», чтобы их не могли привлечь к ответу за их буллы. Они швыряют камень и тут же прячут руку, бросившую его.
– Не надо, не огорчайтесь, – сказала Анна и улыбнулась ему. – Я вам говорю об этом только потому, что нам надо быть бдительными.
