– Вот он! – услышал Жоан крик одного из приспешников инквизиции.
Он снова бросился бежать и, оказавшись недалеко от ворот Феррисса, повернул влево, в сторону улицы Карма. Солдаты преследовали его, но им не сразу удалось выбраться с рынка и перегруппироваться, поэтому у Жоана было небольшое преимущество, которое он использовал и, не останавливаясь, прошел до монастыря дель Карма, где находилась часовня Святого Элоя. Там располагалось братство Элоев. Может быть, святой подал ему знак, потому что в этот момент Жоан четко понял, что ему надо делать, и бросился бежать на запад.
Он не смог запутать солдат, которые, забежав за угол монастыря, тут же увидели его и ускорили бег, стараясь догнать его. Не успев добежать до улицы Тальерс, Жоан успокоился, ибо услышал металлический перестук молотков ремесленников, которые работали в своих палатках и мастерских. Жоан оглянулся и с удовлетворением отметил, что преследовавшие его солдаты устали еще больше, чем он. Он замедлил шаг и зашел внутрь большого здания с широкими воротами. Это был дом Элоя, тестя его брата Габриэля. Оказавшись в огромной мастерской по отливке пушек и колоколов, Жоан подумал, что сейчас уже не имеет значения, что инквизиция узнает, где он будет прятаться.
– Помогите! – крикнул он.
И тут же увидел свою невестку Агеду, выглянувшую из окна.
– Где мой брат? – спросил он, задыхаясь. – За мной гонятся!
– Там, во дворе.
Жоан выбежал во двор и увидел Габриэля с его густой бородой и в фартуке из жесткой кожи, который использовали металлурги, работавшие над пушкой.
– Помоги мне, Габриэль! Я избил Фелипа, и теперь инквизиция хочет арестовать меня.
– Этот подлец давным‑давно заслужил чего-то подобного, – проворчал брат.
В этот момент около дюжины солдат ворвались во двор. Агеда выскочила на улицу с криком:
– На помощь, Элои!
Сержант приблизился к Жоану и сказал:
– Ты арестован по приказу инквизиции.
Книготорговец выхватил свой меч.
– Возьми меня, если сможешь.
– Схватить его! – приказал сержант.
Но больше он не успел сказать ни слова: Габриэль, толкнув сержанта, заставил его отступить на несколько шагов. Рабочие, вооружившись молотками и железными брусами, с угрожающим видом пошли на солдат. Последние прекрасно понимали, что их копья бесполезны против прочных кожаных фартуков кузнецов.
– Ты кем себя вообразил, падаль? – спросил Габриэль, двинувшись на сержанта, который, растерявшись, отступил на шаг. Пушечных дел мастер снова толкнул его.
– Властью, данной мне инквизицией, приказываю вам…
– Здесь ты никому ничего не можешь приказывать, тупица. – И, поигрывая железным брусом, Габриэль добавил: – Вали отсюда, пока я не засунул тебе это в задницу.
Ремесленники, откликнувшиеся на зов Агеды, подтягивались с улицы и уже заполнили двор, многие из них были вооружены. Громовым смехом ответили они на слова Габриэля. Жоану все еще трудно было признать в этом крепыше своего младшего братика, который приходил в восторг от звука колоколов и которого, как считал Жоан, он обязан защищать.
Солдат, все еще не пришедших в себя от изумления, грубо вытолкнули на улицу, и не один из них получил удар ногой в зад, когда выходил за ворота.
– Здесь командует святой Элой, а когда святой отсутствует, то у руля стоит магистр гильдии, – сообщил Габриэль сержанту, последним толчком выпроваживая его за дверь. – И ты можешь повторить это Фелипу или монаху, который у вас за главного.
– Я прошу у вас помощи, Элой, – сказал Жоан отцу Агеды, рассказав о том, что произошло.
Лицо Элоя, обрамленное белоснежной бородой, выдавало его почтенный возраст, но в черных глазах все еще сохранялся живой блеск. Он не только был хозяином кузницы, но и магистром гильдии пушечных дел мастеров, а также главой братства Элоев.
– Не в первый раз мы с тобой попадаем в подобную передрягу, – сказал Элой, прищурив глаза. – Много лет назад это был королевский флот и адмирал Виламари, не так ли?
Жоан кивнул, чувствуя себя мальчишкой, застигнутым врасплох.
– Ты неисправим, – пожурил его старик. – Вместо того чтобы стать членом гильдии, ты пошел в книготорговцы. Черт возьми, до чего же ты был хорош в нашем деле! Сам знаешь…
– Да, знаю, – прервал его Жоан, который сразу сообразил, какую поговорку процитирует ему сейчас бывший учитель. – Слюнявый мальчишка ищет в книгах причину, а железо кует бородатый мужчина.
– Так вот, когда у тебя возникают проблемы, ты не к слюнявым мальчишкам бежишь, а обращаешься за помощью к бородатым мужчинам.
– Да, именно так, учитель, – вынужден был согласиться Жоан.
– Твое счастье, что сердце говорит нам, что ты один из наших, – продолжал Элой. – Кроме того, твой проступок не имеет ничего общего с религией. Ты всего лишь избил убийцу, который того заслуживал. И это тебя еще больше делает Элоем. Ты же знаешь, что нас, Элоев, много и что мы посылаем наших лучших людей тогда, когда надо защищать город как внутри его стен, так и за его пределами. Мы хорошо вооружены и организованы по-военному. Инквизиция не решится зайти на эту улицу, такого не сделает даже королевская гвардия, всегда поддерживающая инквизиторов.
– Спасибо, учитель.
– Мы готовы защищать тебя до тех пор, пока они будут преследовать тебя, используя привилегии, несправедливо полученные инквизицией. Тем не менее будет недостойно делать это, если речь зайдет о гражданском суде, где все будет основываться на праве.
– Я все понимаю.
– Мы можем защитить тебя только в нашем районе. Если ты перейдешь Рамблу, то пропадешь. Хотя здесь ты можешь оставаться столько, сколько захочешь.
– Спасибо, Элой, я постараюсь задержаться здесь как можно меньше. – Жоан помолчал и вздохнул. – Могу я попросить вас еще об одном одолжении?
– О каком?
– Мне нужно увидеть мою семью. Вы могли бы послать кого-нибудь, чтобы сообщить моей супруге, что со мной все в порядке?
122
Когда подмастерье, посланный Габриэлем, принес весть о том, что Жоан находится под защитой Элоев и что с ним все хорошо, крики радости раздались в книжной лавке. Тело Абдуллы занесли в переплетную мастерскую, где можно было побыть рядом с ним и помолиться за его душу. Они не знали, что им делать, поскольку мусульманин не мог быть похоронен на христианском кладбище, и Анна решила сходить в дом к Бартомеу и посоветоваться с ним, а заодно попросить у него помощи для Жоана. Анна знала, что безопасность ее мужа была временной и ограниченной. Вместе с ней пошел Педро. Коммерсанта настолько опечалило известие о смерти Абдуллы, что он разрыдался.
– Не могу представить себе никого другого, кто бы настолько великолепно воплощал собой наши идеалы, – сказал Бартомеу. – Он жил и умер в полном соответствии с ними. Моя душа разрывается от боли, но одновременно я безумно горд тем, что был его другом.
