– Симхаэты хоронят своих мёртвых в земле?
– Да.
– А у нас есть колодец предков, куда охои спускают умерших. Очень глубокий колодец, под которым течёт подземная река. Она принимает тела и несёт к морю, чтобы охои, чья жизнь принадлежала горе, после смерти встретились со своими предками о-хайями, людьми моря. А симхаэты встречаются с предками в Садах Аллара?
Синголь долго собирала разрозненные мысли, прежде чем ответить:
– В Сады Аллара попадают души, наполненные Светом. Считается, что в душе любого человека изначально присутствуют и Свет, и Чёрная Пустота. В детстве я пыталась представить, на что это может быть похоже, но мне никак не удавалось. Теперь на ум приходит священный зал в Доме охоев. Душа – как огромная, тёмная пещера, а в центре – алларет. В зависимости от поступков человека алларет может засиять очень ярко или может померкнуть, и душа погрузится во тьму. Но даже если человек наделал ошибок, и Свет почти угас, есть шанс, что в следующей жизни алларет в его душе заново расцветёт. Поэтому остаётся надежда когда-нибудь попасть в Сады Аллара и встретиться там с душами любимых.
Некоторое время Алзик размышлял над словами подруги, затем спросил:
– Зачем ты отрезала у Симгоина волосы?
– Это традиция, оставшаяся от наших предков. В незапамятные времена они жили где-то за морем и были способны делать то, что сейчас невозможно вообразить. Говорят, они могли восстанавливать внешний облик по единственному волоску. Если бы мы с тобой жили во времена их силы и зачали бы сына, то с помощью одного волоса Симгоина сумели бы сделать ребёнка похожим на моего отца. – Синголь вдруг осеклась. Затем смахнула слёзы и горько закончила: – Не слушай меня, Алзик! Это лишь легенды! Могущество наших предков развеялось, как пыль на ветру, их знания ушли бесследно, как вода в песок. У симхаэтов почти не рождаются дети, скоро вообще не останется никого… Боги, как же хочется помыться!
Алзик стиснул её ладонь:
– У симхаэтов ведь есть детские сказки? Кто в них обычно исполняет желания?
– В детских сказках? – удивилась девушка. – Волшебный поросёнок, а что?
– Скоро ты убедишься, что я – весьма толковый волшебный поросёнок.
– Ты, конечно, чудовищно грязен, Алзик, но этим заканчивается твоё сходство с поросёнком.
– Как только сделаем привал, я тебе докажу!
Вскоре они нашли подходящую вымоину. Симхаэтка, цепляясь за корни, залезла внутрь и стала стелить шкуру. Охой, вместо того чтобы последовать за ней, забрал талисман и отошёл чуть выше по течению. Через какое-то время он позвал:
– Синголь! Иди сюда!
– Я устала…
– Ты не пожалеешь, если вылезешь!
Когда подруга нехотя выбралась из убежища, юноша протянул ей талисман:
– Смотри туда.
Синголь ахнула! В нескольких шагах её ждал наполненный водой бассейн, достаточно глубокий, чтобы помыться.
– Вода подогрета, – во весь рот улыбался Алзик. – Купайся!
* * *
Закончив развешивать на корнях, нависавших над их убежищем, свою тунику и робу Алзика, Синголь нырнула под шкуру и сразу очутилась в объятиях друга.
– Теперь ты веришь, что я могу быть толковым волшебным поросёнком? – Юноша прижался губами к ямке между её ключицами.
– Самым лучшим, Алзик!
– Ты ещё не знаешь всех моих способностей… – Приподнявшись на локтях, охой приблизил к девушке своё лицо. – Может, у симхаэтов и не рождаются дети, Синголь, да только я не симхаэт. Не знаю, насколько наш сын окажется похожим на Симгоина, но одно я тебе твёрдо обещаю: Свет Аллара будет сиять в его душе! Верь мне!
* * *
– Ты не поверила…
Сон Синголь слетел, как вспугнутая птица! Алзик тихо дышал справа, а слева раздавалось угрожающее шипение.
– …не поверила, хотя тебе было сказано: если хочешь, чтобы твои спутники жили, отдай амулет Хунгару. Одного ты уже похоронила. Если не отдашь сейчас же, готовься к следующему погребению. И знай, что второй умрёт не так легко, как первый. Ты успеешь налюбоваться зрелищем его мук!
– Убира-а-а-йся! – Вопль Синголь сотряс белёсый кисель тумана.
Алзик мгновенно вскинулся:
– Что случилось?
– Т-т-тварь… – Зубы симхаэтки выбивали дробь. – Снова та же т-т-тварь… Возьми талисман, Алзик! Не снимай его! Не возвращай мне! Иначе я отдам его Хунгару!
Юноша остановил дрожащие пальцы подруги, пытавшиеся расстегнуть цепочку с кулоном.
– Чем тебе угрожала тварь? – спросил он.
Выслушав Синголь, Алзик слегка отстранился.
– Ты не выкупишь талисманом мою жизнь, просто совершишь предательство. Но ты этого не сделаешь! Когда я терзался сомнениями, ты нашла правильные слова. Сказала, что я не стану предателем. Вот и ты им не станешь! Потому что, есть пример – твой отец.
– И где сейчас мой отец?! – вскричала Синголь. – Погиб! Из-за меня!
– Нет! Эти мысли тебе внушает Хунгар! Я тоже поначалу считал, что ты потратила чересчур много времени, возвращая меня к жизни. Но когда мы заворачивали тело Симгоина, я увидел, что у него сломана шея. Он шёл сзади, на него рухнула бóльшая тяжесть, чем на нас, и удар оказался слишком силён. Ты ничем не могла помочь отцу.
Алзик умолк, осушая слёзы подруги.
– И последнее, Синголь. Тварь тебя запугивает моей смертью, но для меня в этом ничего нового нет. Я уже был мёртв. Видел откуда-то сверху, как ты ритмично давишь мне на грудь и вдыхаешь воздух мне в рот. И у тебя ничего не получается, потому что я умер. Но ты так не хотела меня отпускать, что заставила вернуться. Ты совершила чудо, однако я помню, что увлекательное приключение, именуемое жизнью, для меня оборвалось. Там и тогда. А это восхитительное продолжение – подарок, на который я совсем не рассчитывал…
Алзик стал надолго прерываться, в паузах покрывая поцелуями лицо, шею и плечи девушки.
– Каким бы коротким ни оказалось продолжение, я был бы не волшебным поросёнком, а неблагодарной свиньёй, если бы мечтал о большем… Не возьмусь судить, привлекательны ли благодарные свиньи… ты мне их пока не показывала… Но представляю, как чудовищны неблагодарные… Даже если тварь Хунгара не врёт и следующая моя смерть окажется не столь лёгкой, меня это не пугает… Время, подаренное тобой, того стоит…
* * *
Естественно, их одежда и не подумала высохнуть. Невзирая на шкуру, накинутую поверх мокрой туники, несмотря на то, что тёплая рука Алзика обнимала её за талию, Синголь дрожала. Она боялась всего, и чем дальше они шли, тем тревожнее ей становилось. А охой насвистывал что-то жизнерадостное, как перенёсший долгую зиму воробышек.
– Ты поёшь? – удивилась симхаэтка.
– Конечно! – тотчас же откликнулся юноша. – Обожаю петь, разве ты не замечала? Меня и кормить не надо, дай попеть! Малины и чёрных ягод здесь нет, а эликсир Симгоина придаёт мне достаточно сил, чтобы исполнять твои желания. Так что не ломай голову мыслями о пропитании.
