Синголь была готова воззвать к этой силе! Была готова отдать талисман, свою душу, да что угодно, лишь бы тот, кто ей дороже всего на свете, мог дышать без мучительной борьбы за каждый вдох. Она была готова, но Алзик не позволял! В висках стучали его слова: «Ты не выкупишь талисманом мою жизнь… Не выкупишь мою жизнь… Не выкупишь жизнь… Просто совершишь предательство. Ты не сделаешь этого!»
Тело друга перестало исходить жаром. Синголь всмотрелась в его неподвижное лицо и почувствовала, что проваливается в бездну. В чёрную пустоту – без конца и без края…
Глава 9
Наверху
Дул ветер – девушка не ощущала ветра. Солнце подобралось к зениту – она не ощущала палящих лучей. сто тупо переставляла ноги, спотыкалась о камни, иногда падала, не замечая ни боли, ни усталости. Потом её силы закончились, и она снова рухнула в чёрную пустоту.
* * *
Горячий язык ещё раз лизнул кожу, а мокрый нос настырно тыкался в щёку, побуждая повернуть голову набок.
– Клык…
Волк улёгся рядом, поддел мордой кулон, приближая его к ладони, приглашая к разговору. Синголь ослабела настолько, что с трудом поднесла к глазу кристалл.
– Где лунный человек? – первым делом спросил волк.
Синголь показала ему образ места, где похоронила Алзика. Клык задрал морду к небу, немигающие жёлтые глаза долго всматривались в ночное светило.
– Значит, он вернулся назад на луну. Спою ему песню. Может, услышит.
Как воды, нахлынули воспоминания. Такие живые, такие недавние: «…очень привязываются к тем, чьи желания исполняют, но не умеют об этом толком сказать, вместо этого сочиняют песни».
Как не похожа ты на тех,
Кого я прежде знал.
Не зря стремился я наверх,
Ведь я тебя искал!
«…Допою тебе в другом месте, песня-то длинная…», «Песню… допою… позже…»
– А-а-а-л-з-и-и-к!!!!
От вопля, вырвавшегося из груди девушки, шерсть на загривке зверя вздыбилась. Подруга лунного человека поднялась на четвереньки и завыла вместе с волком.
* * *
Клык закончил песню и стал дожидаться ответа. Вскоре его принёс лунный свет. Лунный человек просил позаботиться о девушке. Мог бы не просить, Клык это сделал бы и без его просьбы. Волки чувствительны к тем, кто им нравится. Подруга лунного человека нравилась волку. Она умела понимать волков и говорить с ними. Что-то в ней было и от волка, и от луны, хотя она пахла более привычно, чем её лунный друг. По знакомому запаху Клык её и нашёл. Обнюхав лежащую в беспамятстве девушку, Клык сразу почуял, что из неё утекает жизнь. И удивился, не обнаружив причин. Она не получила серьёзных ран, истощение не было столь сильным, чтобы от него умирать. Но когда Клык узнал, что лунный человек покинул её, причина стала понятной. Волки, теряющие любимых, тоже могут умереть от тоски.
* * *
Клык снова боднул девушку в бок, и Синголь разлепила веки. Уже светало. Волк принёс зайца и потребовал, чтобы она сосала кровь и ела печень. Синголь отказалась:
– Я не голодна.
– Значит, так, – прорычал Клык. – Ты, конечно, имеешь право сдохнуть от голода, только я этого не допущу! Лунный человек просил меня позаботиться о тебе и его сыне, и ты съешь эту печёнку, даже если мне придётся запихнуть её тебе в глотку лапой.
– Повтори, о чём он просил, – прошептала Синголь. – Слово в слово.
– Он сказал: «Позаботься о ней, сбереги её и моего сына».
Снова нахлынули воспоминания. «Может, у симхаэтов и не рождаются дети, да только я не симхаэт. Не знаю, насколько наш сын окажется похожим на Симгоина. Но одно я тебе обещаю, Синголь: Свет Аллара будет сиять в его душе. Верь мне!»
Она утратила счастье, как двенадцать лет назад её отец, но мир, в который явится их сын, стал ей небезразличен. Превозмогая дурноту, Синголь села.
– Спасибо, Клык. Я съем печёнку, не надо запихивать её лапой. Выкладывай новости.
Новости были следующие. Соблюдая все возможные предосторожности, волк отправился в селение. Это было весьма опасное предприятие, Клык рисковал своей шкурой в прямом смысле. Попадись он кому на глаза, сначала поднялся бы визг, потом в него полетели бы вилы, копья и стрелы, а уж потом люди стали бы разбираться, чей он посланник. Дождавшись темноты, волк потрусил к дому на окраине, перемахнул через невысокую изгородь и начал царапать лапой дверь. Скрестись пришлось довольно долго.
– Представляю, – кивнула Синголь. – Бабушка глуховата, а дед наверняка возился с янтарём или камнями, уйдя с головой в работу.
Наконец пришаркали шаги, из-за двери что-то спросили. Клык изобразил самое жалобное щенячье поскуливание, на которое только был способен, и снова поскрёбся лапой. Шаги отдалились, опять пришаркали к входу, в двери образовался старик с рогатиной и уставился на волка.
Клык сидел и показывал лапой себе на живот. Затем улёгся, чтобы старик мог рассмотреть на его спине полоску ткани, которой к брюху было привязано послание. И наконец, самый рискованный момент! Волк перевернулся на спину, открывая брюхо, чтобы старик увидел само послание.
– Ты очень храбрый, Клык! – в оскликнула Синголь.
– Лунный человек тоже не побоялся лезть за тобой в логово лесных людей. Твой друг был бесстрашен, как волк. Верен, как волк. И добр, как… не знаю… Мне не с кем его сравнить. Я больше не встречал таких, как он.
Слёзы брызнули из глаз девушки.
– Не надо, Клык… Вспомним, каким… он был… позже… Сейчас не могу… Слишком больно… – Закусив губу, Синголь взяла себя в руки. – Рассказывай, что случилось дальше.
– Старик, кажется, испугался ещё больше моего.
– Ещё бы! Скребётся в дверь неизвестный волк и демонстрирует разные части тела.
– Я даже голову откинул. Вот так. – Клык плюхнулся на спину и, задрав все четыре лапы, изобразил свою позу. – Старик развязал ту штуку, которой вы привязали послание. Вгляделся, вскрикнул и схватился за грудь.
– Бедный дедушка! Представляю, каково ему было это получить.
Синголь помнила текст письма: «Апанхур – предатель. Дикари готовят нападение. Спрячьте женщин и детей, остальные должны сражаться. Симгоин». Снизу приписка: «Синголь со мной. Сингрид погибла».
– Куда ты теперь? – Клык вопросительно приподнял верхнюю губу. – К своему деду?
– Сначала мне нужно в одно место.
Девушка послала волку образ круглой площадки на вершине холма, окружённой кольцом высоких старых сосен. В центре площадки застыло изваяние.
Зверь прижал уши и оскалился:
– Мне совсем не нравится это место!
* * *
Они добрались до священной рощи к исходу второго дня. В лучах заходящего солнца стволы сосен окрасились в багрянец.
