– Подождёшь меня здесь? – спросила Синголь.
Клык заметно нервничал, вблизи место нравилось ему ещё меньше. Но волки выполняют обещания, поэтому Клык уселся и принялся ждать. Вдруг шерсть на звере вздыбилась. Оттуда, куда направилась подруга лунного человека, донёсся ненавистный запах. Убийца волков!
* * *
– Как ты упростила мне задачу!
Девушка замерла. В тридцати шагах от неё стоял Апанхур. Стрела, направленная в грудь Синголь, лежала на тетиве, лишая возможности воспользоваться талисманом.
– Наконец-то догадалась принести Хунгару амулет, а мне мой нож. Но ты слишком мешкала и разгневала Господина. Брось нож на землю!
Синголь исполнила приказ.
– Сними амулет!
Девушка одной рукой подняла кулон, делая вид, что другой собирается расстегнуть цепочку, и резко рванула к глазу кристалл. Стрела, сорвавшись с тетивы, сменила цель и вонзилась в сосновый ствол. Не знавший промахов охотник удивился и быстрым движением выпустил следующую стрелу. Вторая оказалась рядом с первой. Стрелы посыпались одна за другой, огибая неподвижную девушку. Когда колчан опустел, Апанхур отшвырнул лук и прыгнул к жертве. Под ноги ему бросился волк, сшиб наземь, но не сумел добраться до горла. Убийца волков опередил его, намертво сдавив волчью глотку. Глаза зверя подёрнулись пеленой. Неожиданно хватка охотника ослабла. Стоя на четвереньках над полузадушенным зверем, убийца волков уставился в пустоту. Клык немного отполз, потом ещё немного. Враг не шевелился.
– Я понимаю тебя, Апанху р… – Голос пришёл изнутри, как приходил обычно голос Господина, но принадлежал он не Хунгару. – Я знаю, что такое потерять того, кто тебе дороже всего на свете.
Синголь обращалась к крошечной искорке, еле тлевшей в пустоте души Апанхура:
– Я была в отчаянии, когда тварь Хунгара убила моего друга. Как и ты, когда та же тварь убила твою жену! Ты помнишь свою жену, Апанхур?
Вспомни голос её! Вспомни запах волос
И улыбку, скользящую между ресниц…
Вспомни гибкий, обтянутый поясом торс
И ладонь, что кормила доверчивых птиц…
Искорка вспыхнула ярче.
Разве та, кого ты так хотел возвратить,
Согревает тебя своей тёплой рукой?
Разве губ её трепетных жаркая нить
Возвращает тебе благодать и покой?
Искра превратилась в огонёк.
Апанхур, ты поддался коварным речам!
Чёрный Хунгар шептал их тебе по ночам.
Ты же слушал, надеясь на щедрый посул,
И не понял, как Хунгар тебя обманул…
Огонь полыхнул багровым отблеском.
Твоё горе и боль чёрный бог извратил.
Иссушил твою душу своей пустотой.
Ты забыл даже ту, что когда-то любил.
И не помнишь, как вёл свой народ за собой!
Пламя нестерпимо вспыхнуло, и охотник уткнулся лицом в землю.
Подполз Клык, лизнул ногу Синголь. Затем обнюхал убийцу волков:
– Не пойму, живой он или нет. Ты его убила?
– Я помогла ему вспомнить самого себя, – ответила девушка. – Не знаю, убило ли его это.
* * *
Синголь вырвала из сосновых стволов стрелы, одну отложила, остальные сложила в колчан. Симхаэтам потребуется оружие! Сняла с пояса тыквенную бутылочку и двинулась к изваянию богов. В правой руке – сосудик Симгоина, в левой – стрела Апанхура, на груди – кулон отшельника.
Над поляной, выложенной белыми плитами, зависла тишина, не нарушаемая ни жужжанием насекомых, ни птичьими голосами, ни скрипом стволов. Синголь склонилась перед рукой Безликого:
– О, Ашмар, величайший из богов. Старец просил принести тебе в дар талисман, который помогал ему служить симхаэтам. Сейчас народу Симха грозит смертельная опасность. И я прошу вместо талисмана принять в дар вещь, которая мне очень дорога. Она сделана руками моего отца. У меня почти ничего от него не осталось, только верёвочка в волосах да эти тыквенные сосудики. Такой же сосуд покоится в ладони Симгоина, ещё один вместе с Алзиком. Этот я подношу тебе. Остальные буду хранить как реликвии. Прошу, Ашмар, прими мой дар и благослови меня и талисман послужить народу Симха.
Синголь повесила бурую бутылочку на кисть Ашмара и затаила дыхание. Долгое время ничего не происходило. Наконец сосудик затрещал и вспыхнул синими искрами. Безликий изъявил свою волю! Теперь талисман у неё по праву! Синголь ещё раз низко поклонилась Ашмару и стала обходить статую. Как положено, по движению солнца.
С искажённым от гнева лицом чёрный бог тянулся к талисману.
– Ты хотел моей крови, Хунгар? Прими её! – Синголь с силой вонзила остриё стрелы себе в левое предплечье, наконечник окрасился алым. – Этого с тебя достаточно! Остальная нужна мне самой.
Стрела, вложенная в скрюченные пальцы, полыхнула багровым пламенем, пар бросился девушке в лицо, и грозно пронёсся ветер над кронами:
– Этого мало! Я получу всю твою кровь!
Не слушая Хунгара, Синголь продолжила обход. Солнце скрылось за горами, но с лика Аллара струился Свет. Неизвестно, сколько времени девушка провела в оцепенении, мысленно перебирая все милости, за которые благодарила Аллара. Наконец сняла с головы верёвочку Симгоина и выплела половину пряди отца:
– Аллар, прими самое ценное, что у меня осталось: волосы отца, лучшего из симхаэтов. Позволь Симгоину в твоих Садах встретиться с Сингрид.
Прядь вспыхнула и исчезла в Свете.
– Они встретились, – улыбался Аллар. – И у тебя осталось ещё кое-что, не менее ценное…
Глава 10
Нашествие
Отдохнувший Клык собрался на охоту. Договорились встретиться на развилке, от которой нахоженная тропа вела в селение симхаэтов, а неприметная маленькая тропинка – к пещере отшельника. Возле развилки росла могучая сосна, под которой Старец вручил Синголь талисман. А двенадцатью годами ранее под той же сосной её юные родители на свою беду повстречали Апанхура и ушли с ним в земли дикарей…
Это Синголь могла вспоминать или представлять относительно спокойно. Зато не могла видеть кусты дикой малины, увешанные ягодами, вкуснее которых Алзик не пробовал. И торчащие лопухи, пригодные для его шляпы. И стелящиеся кустики черники… Едва девушка замечала что-либо, напоминающее друга, пронзительная боль тут же выплёскивалась слезами. А его напоминало всё!
Пока рядом трусил Клык, Синголь кое-как сдерживалась. Но сейчас она была одна. Чёрный бархат неба усыпали яркие созвездия. Как в тот вечер, когда они выбрались из подгорного Дома и Алзик взирал на звёзды с благоговением, почти бездыханно. Он так любил звёздный свет! Так его любил! От отца у неё хотя бы сохранились три тыквенные бутылочки и прядь волос. А от Алзика ничего! Совсем ничего, кроме обещания: «Верь мне».
