– Знаешь, я думала, что когда увижу тебя, то обязательно вспомню, как сильно я тебя любила. И как страдала, когда ты ушел от нас, – сказала Роза с горечью и подумала, что в какой-то момент так и случилось. – Но вот я смотрю на тебя… слушаю и не испытываю к тебе ничего, кроме ненависти.
– И я не виню тебя за это! – понимающе кивнул Джон и, отвернувшись от холста, впервые посмотрел ей в лицо. – Я сделал много ошибок в своей жизни. Страшных, непоправимых ошибок… Много пил, вел себя, как последний… не думая о последствиях. Все это правда, и я не собираюсь отнекиваться и убеждать тебя в том, что я – не такой! Я – это я! Но ты – это совсем другое дело! Ты – не я! А потому не пытайся переложить свои проблемы на мои плечи. Ничего не получится! У тебя ребенок. Думай сама! Вполне возможно, вы с мужем еще не исчерпали все возможности для обоюдного согласия, и есть еще пути к примирению. Может быть, ты вознамерилась тоже все бросить и начать жизнь с новой страницы. Но все равно есть шанс, что муж примет тебя назад, хотя бы ради дочери!
– Меня? Назад? – гневно прошипела Роза, чувствуя, как ее кожа покрылась пупырышками от негодования. Еще немного, и вся ее ненависть к отцу лавой выплеснется наружу. Но напрасно она пыталась сдерживать себя, говорить приглушенным шепотом, чтобы не отрывать Мэдди от рисования. – А знаешь ли ты, что мама тоже была готова принять тебя назад? Даже после всего, что ты сотворил с ней, после всех унижений и многих лет молчания и неизвестности? Да, она готова была принять тебя и все простить, вплоть до того самого момента, когда она вознамерилась свести счеты с жизнью и отправилась к морю. Все эти годы она продолжала любить тебя, и ничто не смогло поколебать ее любви. Я-то это знаю, как никто! Ведь с девяти лет мне только и пришлось заниматься тем, что собирать осколки от вашей прежней жизни. Я обихаживала мать, приводила ее в нормальный человеческий вид, насколько мне это удавалось, следила за тем, чтобы она хотя бы умывалась и была сыта. Я чистила и прибирала те авгиевы конюшни, которые ты оставил мне в наследство, и так изо дня в день, до того самого последнего дня, когда она просто не вернулась домой, предпочтя умереть. О, я не сомневаюсь! Мой распрекрасный муж примет меня назад! Примет с распростертыми объятиями! Но вот только я не вернусь к нему! Никогда! Я не повторю ошибку, которую сделала мама. И никто не заставит меня вернуться к мужу. Ни он сам, ни тем более ты!
Казалось, воздух вокруг них вибрировал. Но вот что-то неуловимо изменилось. Джон окинул дочь внимательным взглядом, словно пытаясь понять, отчего она вдруг впала в такую ярость и что ее так пугает. На его лице промелькнуло нечто отдаленно похожее на озабоченность, а когда он снова заговорил, то тембр его голоса стал другим, более мягким, не таким раздраженным, исчезли неуступчивые интонации.
– Досталось тебе! Понимаю! – глухо проронил он. – Все эти проблемы с твоей матерью…
– Помилуй! Какие проблемы? В чем? – невесело рассмеялась Роза. – В те годы, когда она кочевала из одной клиники в другую, где ее всячески пытались вывести из состояния депрессии, и проблем-то особых не было. А потом мне показалось, что дела и вовсе пошли на лад, и мама стала почти прежней. И тут она взяла и покончила с собой…
– Все это было непросто! – тяжело вздохнул Джон. – По правде говоря, я и подумать не мог, что ее состояние было столь драматичным. Конечно, я понимал, что наш разрыв стал для нее ударом, что она переживает и все такое… Но чтобы до такой степени! Могу себе представить, какой груз тебе пришлось тащить на своих плечах.
– Какой груз! Она же моя мама! – перебила его Роза. – И я любила ее! Что отнюдь не умаляет твоей вины… Бросить семью и свалить все проблемы на ребенка. Конечно же, это было гадко с твоей стороны. А когда ты узнал, что мамы… больше нет?
Слова застревали у нее в горле, и она с трудом окончила фразу. Да, все так! После ухода отца мама вообще перестала обращать на нее внимание. Она ни разу не приласкала ее, не обняла, не прижала к себе. И все же она была ее мамой, и Роза безмерно любила ее и жалела. Когда матери не стало, не было дня, чтобы она не вспоминала о ней, не тосковала. Ей и сегодня так не хватает присутствия матери рядом.
– Почти сразу же после того, как это случилось, – Джон отвел глаза в сторону. – У Тильды оставались друзья в городе. Какая-то подруга позвонила и рассказала ей о том, что вычитала в местной газетке. По-моему, все было так…
Роза оторвалась от дверного косяка и тупо плюхнулась на табуретку, стоявшую посреди студии.
– Так ты все знал?! И не приехал за мной? Бросил одну, даже не подумав о том, каково мне было тогда. Я еще могу понять, почему ты не навещал нас, пока была жива мама… Не хотел с ней встречаться, не мог ее видеть. Но потом! Я же осталась совсем одна, одна в целом мире, а ты не подумал о том, чтобы приехать и забрать меня к себе.
Джон опустил голову и сосредоточенно стал тереть пальцами переносицу.
– Я вообще о тебе не думал! – ответил он просто и посмотрел ей в глаза. – Тогда меня занимало одно: где разжиться очередной бутылкой. А потом еще одной… и еще… Вот так я тогда жил! Все! Хватит, Роза! Я устал, да и ты расстроена. Пожалуй, тебе лучше уехать сейчас. А мне еще нужно поработать.
– Закончила! – радостно провозгласила Мэдди и, подбежав к Розе, ухватила ее за руку и потащила к своей картонке.
Страшная усталость вдруг навалилась на Розу, и она с трудом доплелась до рисунка дочери. Мэдди восприняла совет Джона как руководство к действию и изобразила на своей картине именно то, что смогла увидеть и разглядеть, сидя на полу в своем уголке: грубые деревянные перекладины, темневшие в дальнем углу амбара. Жирной черной линией она обвела все балки, а для придания им выпуклости нанесла сразу несколько слоев краски на каждую отдельную балку. Получилось на редкость объемно, и сразу же проступила текстура материала. Результат превзошел Розины ожидания.
– Восхитительно! – выдохнула она, и лицо Мэдди расплылось от удовольствия. – Просто очень хорошо!
– Действительно! – подтвердил Джон. Он подошел к ним, но остановился чуть поодаль. – У девочки острый глаз, и это хорошо!
– Да, у меня острый глаз! – с готовностью подтвердила Мэдди, и в голосе ее послышалась гордость. – Я ведь не особенно и старалась. Само как-то получилось! Вообще, рисовать – это здорово! – Она посмотрела на деда. – Я к тебе снова приеду и буду рисовать. Скоро!
Роза так и застыла на месте. Хотя… хотя никогда она еще не видела Мэдди такой счастливой. Вот только что будет, если ее дед ответит ей отказом?
– Приезжай завтра! – едва слышно обронил тот. Розе показалось, она ослышалась.
– Прошу прощения? – взглянула она на него вопросительно.
– Привези завтра ребенка. Пусть себе порисует. А я в это время буду работать. Мы сможем немного поговорить.
– Ты хочешь говорить со мной? – Роза не могла скрыть удивления.
По лицу Джона скользнула тень, словно ему было больно слышать столько скепсиса в голосе дочери. И весь он как-то вдруг потух и съежился, словно их присутствие истощило все его силы.
