– Ну, ты прямо Белоснежка какая-то! – Шона окинула ее придирчивым взглядом. – Просто само воплощение чистоты и невинности. Впрочем, такой образ тебе идет!
Выйдя из машины, Роза увидела, что фургон, который Фрейзер пообещал прислать за картинами, уже стоит во дворе, но вот машины самого Фрейзера видно не было. Впрочем, до шести вечера, когда он должен забрать ее, еще целый час. Но вдруг он забыл о своем приглашении? Вдруг у него что-то неотложное со своей подружкой? Или вообще передумал ужинать с ней… К счастью, на улице было тепло, ярко светило солнце, а потому легкое платьице смотрелось вполне уместно. Она осторожно пошла вслед за Мэдди, старательно обходя подсохшие кучи грязи. Слава богу, на улице сухо и можно пройтись по двору, не испачкав туфли.
– Как я понимаю, мне на сегодня уготована роль няньки, – недовольно буркнул Джон при виде дочери. Причем на слове «няньки» он сделал особый акцент, словно само слово ему категорически не нравилось.
Мэдди уже устроилась в уголке студии. Лицо ее было серьезным и сосредоточенным. Юная художница приступила к процессу превращения зарисовки горного пейзажа, сделанной с натуры, в полноценную картину. Она нанесла первые карандашные штрихи на драгоценное полотно, на котором наконец ей позволили работать.
– Это тебе Мэдди подбросила такую идею? Я как раз-то не собиралась тебя загружать, – возразила Роза. – Но она наотрез отказалась оставаться в гостинице и затребовала, чтобы я отвезла ее к тебе. Думаю, моя подруга заедет за ней позднее и заберет домой. Но если ты считаешь, что… Не хочу никоим образом мешать тебе.
– А я не хочу возвращаться в гостиницу! – подала голос Мэдди. – Я хочу остаться с дедушкой. Он тоже хочет, я знаю!
– Послушай, Мэдди! – Роза попыталась урезонить дочь. – Нельзя так бесцеремонно навязывать свое общество людям. И потом…
– Пусть остается, если ей так хочется! – тяжело вздохнул Джон. – Но предупреждаю тебя заранее! – он повернулся к девочке. – У меня тут никаких развлечений. Ни телевизора, ни радио. Есть лишь кое-какие книги. Словом, можешь сильно заскучать после работы. И насчет еды тоже разнообразия мало. Боюсь, сегодня на ужин у нас только хлеб и немного заплесневевшего сыра.
– Ну вот и будут тосты с сыром, – равнодушно пожала плечами Мэдди, давая понять, что вопрос с ужином решен.
Роза колебалась, не зная, что делать с дочерью. Разумно ли оставлять ее здесь на всю ночь? Бросать на руки деда, который еще пару дней тому назад и слышать о них ничего не хотел. Держал собственную дочь на расстоянии и вообще был даже готов вытолкать ее взашей и из дома, и из собственной жизни. Кое-что в его поведении стало ей понятным из его путаных объяснений. Но все же его нынешняя готовность к почти семейному воссоединению с ними… С чего бы вдруг такой неожиданный всплеск родственных чувств? Неизвестность нервировала и немного злила Розу.
– Я сама приеду за Мэдди и заберу ее домой, – сказала она неуступчиво. – Пусть поздно, но я приеду сама! Думаю, вы еще не готовы жить вместе под одной крышей. Вы едва знаете друг друга.
– А я говорю, пусть остается и ночует! – упрямо возразил ей Джон. – Если только не испугается разных ночных шорохов. По ночам дом кряхтит, что тебе ветхий старик. И ветер шумит в листьях… такие звуки, будто это духи всхлипывают. – Конечно, отец шутил, и Роза это отлично понимала. Но ведь он же совсем не знал, как панически боится Мэдди всяких непонятных звуков. Она может расплакаться и потом всю ночь просидеть с открытыми глазами, трясясь от страха. Вот еще одно подтверждение того, как плохо еще дед знает свою внучку.
– Послушай, отец! – начала она, отводя его немного в сторону от мольберта. И в ту же минуту Мэдди уткнулась носом в его новую работу. Она даже наклонила голову, разглядывая странные мазки. – Тебе не кажется, что все это как-то очень внезапно? Пойми меня правильно! Я совсем не против столь стремительного сближения. Но почему? И почему сейчас?
Какое-то время Джон молчал, сосредоточенно обдумывая, что ответить. Выражение его лица было непроницаемым, и трудно было понять, о чем он размышляет. Можно было только гадать.
– В свое время, – заговорил он медленно, подбирая слова, – я бросил тебя в беде и не почувствовал при этом ни грана раскаяния. Я и думать не хотел ни о тебе, ни о том, что потерял… Но нашелся один человек, и вот он-то заставил меня задуматься…
– Кто это? Фрейзер?
– Какая разница кто? – раздраженно махнул рукой Джон. – Просто этот человек научил меня прислушиваться к тому, что говорят другие. Я ведь уже стар, Роза.
– Но не ветхий же ты старик! В наши дни мужчина едва за шестьдесят еще не считается стариком! – воскликнула Роза, чувствуя, как сжимается ее сердце при мысли, сколько лет прошло у нее в разлуке с отцом.
– И все же это уже старость, Роза! И я столько лет прожил с ненавистью к самому себе, – черты его лица разгладились при взгляде на дочь, и в его глазах она прочитала то, что и не чаяла увидеть. Отец смотрел на нее с любовью. – Ты мне сказала, что вряд ли сумеешь простить меня за то, что я бросил тебя. А я и не жду от тебя прощения. Просто не хочется и остаток дней прожить, ненавидя себя самого. Если бы ты тоже могла нащупать некий путь к нашему сближению, дать мне, совершенно другому человеку в сравнении с тем, кем я был раньше, возможность лучше узнать вас с Мэдди, то тогда, наверное, у меня бы появился хоть малейший шанс перестать так терзать себя.
Джон протянул ей руку, и Роза молча смотрела на нее, глядя, как она слегка подрагивает. А ведь они с отцом еще ни разу не прикоснулись друг к другу, и она прекрасно понимает, что это будет значить, если она пожмет эту протянутую ей руку. Ее раздирали мучительные сомнения, но тут она вспомнила, что говорила Шоне сегодня утром, сидя у себя в номере. Она объявила подруге, что начинает новую жизнь. Так почему же Джон не может сделать то же самое? Что мешает им сделать еще один шаг навстречу друг другу? Застарелые обиды, вражда, неприязнь? Будто мало в ее жизни было других обид и боли!
Она взяла его пальцы, теплые и шершавые, все в мозолях, в свою руку и заметила, как в отцовских глазах блеснули слезы. Ее глаза тоже были полны слез.
– Спасибо! – проговорил отец растроганно. – Спасибо тебе, Роза! Это много больше того, что я заслужил.
– Мы что, беремся все за руки? – прощебетала Мэдди, подскочив к ним, и с готовностью водрузила свою ручонку поверх их рук. – То есть ты мне разрешаешь остаться здесь на ночь?
– Разрешаю! – улыбнулась ей Роза.
– Я, кстати, вчера немного прибрался в той комнате, которую превратил в чулан. Так, на всякий случай. Там есть кровать и чистые простыни.
– Здорово! – подпрыгнула от радости Мэдди.
– Большое спасибо! – робко проговорила Роза, прикидывая, что и как ей говорить, чтобы не разрушить ту хрупкую связь, которая только что установилась между ней и отцом. – Но вот беда. Мэдди иногда по ночам боится и…
– Ничего я не боюсь! – возмутилась Мэдди, бросив обиженный взгляд на мать. – Я на самом деле ничего не боюсь! Я просто притворялась! Вот! А здесь, мамочка, мне будет просто замечательно. Ведь Джон – мой дедушка, а внуки всегда гостят у своих дедушек, и это чудесно. Пожалуйста, не волнуйся! Я не буду по тебе скучать. Столько всего интересного. Мы будем рисовать, потом писать красками. А еще есть книги. И дедушка столько всего знает! А потом я устрою ему экзамен, проверю, как он помнит теорию цвета. У дедушки есть все, что мне нравится! В его доме я точно не буду бояться. Или притворяться, что боюсь.
