Перед ним раскинулся огромный зал ресторана. Пустой и темный, он был освещен только гирляндой белых лампочек, образовавших на потолке ровный круг. Но даже в этой полутьме было видно, что вдоль стен расставлены модерновые пластиковые столы с пластиковыми стульями, на стенах висят отключенные телевизионные экраны, а дальняя стена уходит в темноту – там, за деревянной барной стойкой, продолжение зала, совсем уж не различимое в полутьме. Но главное… главное было в центре, прямо перед Кобылиным.
Здесь, среди крохотных круглых столиков на ножке, на полу из черных и белых клеток, стоял огромный автомобиль. Американский «Кадиллак», блестящий хромированной мордой и полированным капотом. Он был абсолютно нереальный – розовый, – и казалось, эта почти живая тварь скалится из темноты на оцепеневшего охотника, посмевшего вторгнуться в ее владения.
Кобылин застыл на месте, не в силах сделать новый вдох. Он вдруг остро ощутил, что тяжелый пистолет оттягивает руку, а ребристая рукоять режет ладонь. Проснулась боль в ногах, закололо в правом легком, левое плечо вспыхнуло болью, скользнувшей вниз, к лопатке. Слева, под ребрами, вспыхнул алый комок боли. Кобылин пошатнулся, словно на плечи ему упал тяжелый груз, и медленно выдохнул, не в силах отвести взгляда от круглых хромированных фар «Кадиллака». Столики еще стояли ровно, но вдалеке, за машиной, виднелась деревянная барная стойка, и над ней висела надпись «happy birthday», сложенная из потускневших разноцветных пластиковых букв. Никакой ошибки, никаких сомнений, никаких предположений. Это то самое место.
Алексей вдруг почувствовал, как стучат его зубы, сами по себе пустившиеся в пляс. Он в ярости стиснул их, до резкой боли в скулах, и с отрешенным удовлетворением почувствовал, как рот наполняется теплой кровью из прикушенной губы.
– Ладно, – прошептал Кобылин и не узнал собственного голоса. – Ты знал, что так будет. Знал, что когда-нибудь это все равно произойдет.
Он до боли сжал пистолет и попытался сделать шаг вперед. Тело, уставшее, поврежденное, замученное, не повиновалось.
– Это охота, – шепнул себе Кобылин. – Просто охота. И она должна продолжаться. Должна.
Он не услышал собственного голоса – его заглушал сладкоголосый Элвис, бормотавший свое вечное про поиск неприятностей. Но зато Кобылин услышал другое – громкий грохот и раскатистый звон, пришедший с противоположной стороны зала. Там, в стене, виднелась едва заметная дверь с круглым окошком, напоминавшим иллюминатор. От нее-то и шел этот звук… Снова грохот и лязг упавшей посуды, звон бьющегося стекла и – крик. Тонкий женский крик, панический и пронзительный, словно хрустальная игла.
Кобылин рванулся вперед прежде, чем успел осознать, что невидимый барьер пропал. Больше не было никакой проблемы выбора – да и выбора никакого не было. Там, за дверью, был человек, попавший в беду. И речь шла о его жизни, а не о жизни какого-то там охотника…
Успев мрачно улыбнуться на ходу, Кобылин перемахнул через розовый капот «Кадиллака», перепрыгнул через диванчик с белой кожей и с размаху вломился в дверь с круглым оконцем.
* * *
Дверь распахнулась, пропуская охотника, и тут же закрылась за ним, закачавшись на упругих петлях. Кобылин, с разгону влетевший в узкую комнату, вскинул оружие, затормозил, скользя подошвами по гладкой плитке.
Кухня. Длинная узкая комната с яркими лампами под высоким потолком. Слева – ряд плит и электрических печек. Там что-то готовится, шкворчит, стреляет жиром, течет из кранов вода… Справа, вдоль стены, длинный ряд одинаковых столов, уставленных посудой и кухонной утварью. Но главное – комната заканчивается белой стеной. Тупик! И на фоне этой белоснежной стены виднеется уродливый силуэт – черная тварь, так похожая на человека, но с лишней парой рук.
Тварь стояла у ряда холодильников, обернувшись к своему преследователю. Руки опущены, глаза сверкают, как два брильянта. Краем глаза Кобылин заметил, что из-под стола рядом с тварью торчат ноги в белых кроссовках. Они подергивались, и довольно целеустремленно, так, словно их обладатель пытался поглубже забиться под стол.
Тварь шевельнулась, и Кобылин тут же спустил курок. Два выстрела слились в один, и монстр отшатнулся, получив две пули точно в черную грудь. Этим все и ограничилось – паукообразная тварь рванулась с места и бросилась на охотника, даже и не думая уклоняться от выстрелов.
Кобылин успел выстрелить еще два раза и даже попал, но все впустую – пули не причинили чудовищу ощутимого вреда. Это было как стрелять по мешку с сеном – много шума, но толка мало. И все-таки в последний миг, когда Алексей уже видел переливающиеся огнями глаза чудовища, он выстрелил еще раз – точно в левый глаз. Тот исчез – просто пропал с черной гладкой шерсти приплюснутой головы. Но удивиться охотник не успел – тварь налетела на него и ударилась в грудь всем телом.
Она была легкой, но скорость набрала приличную. От удара Кобылина швырнуло назад, и он с грохотом влетел спиной в дверь с оконцем, едва не сорвав ее с петель. Раскинув руки, он упал на кафельный пол, пистолет вылетел из ладони и, гремя, ускакал куда-то в зал. Сверху на Кобылина навалилась лохматая тварь, и он с воплем вцепился в нее, собираясь подороже продать свою жизнь. Обхватив чудовище, и впрямь оказавшееся слишком легким, охотник притянул его к себе, наугад боднул лбом в то, что заменяло твари лицо, завертелся под ней, пытаясь обхватить ногами…
Тварь и не пыталась атаковать. Она рвалась из хватки Кобылина, пытаясь выбраться из живого капкана и задать стрекача. По Алексею топтались острые сухие то ли лапы, то ли ноги, черная шерсть лезла в лицо, а под его руками плоть чудовища шевелилась так, словно гадина изнутри была набита чем-то живым и мелким.
Что-то острое полоснуло по щеке Кобылина, и он очнулся от оцепенения. Чувствуя, как по щеке ползет горячая волна, он оттолкнул тварь руками, подобрал под себя ноги и, уперевшись в ее туловище, с силой отшвырнул легкое чудовище обратно, подальше от двери. Монстр с шелестом взмыл в воздух, влетел в кухню, ударился спиной о шкафчик над плитами и рухнул на пол под грохот посыпавшейся следом посуды.
Алексей прыжком вскочил на ноги и ринулся следом за монстром. С разгона, едва сунувшись на кухню, он ударом ноги отшвырнул тварь, пытавшуюся подняться на ноги. Та опрокинулась на спину, проехалась по полу, цепляя длинными руками разбросанную посуду, а Кобылин метнулся к плите. Он схватил первое, что попалось под руку, – сковородку с кипящим маслом, и широким жестом плеснул дымящимся варевом в поднимающуюся тварь. Та отпрянула, отшатнулась, замахала руками, и охотник ринулся в атаку.
– Люби меня нежно, – взревел он вслед за Элвисом и вскинул сковородку над головой.
Скользнув вперед, Кобылин с размаха рубанул сковородкой по голове твари – ребром, словно топориком. Удар промял голову монстра до самых плеч, но, едва охотник отвел руку, голова тут же стала обычной, словно была из мягкого поролона. Алексей, отводя руку для нового удара, пнул тварь туда, где, по идее, должно было находиться ее колено, увернулся от вскинутой лапы, развернулся и огрел чудовище сковородкой – уже плашмя. Тварь, словно и не заметив этого, подалась вперед, пытаясь обхватить охотника руками. Кобылин пнул ее в живот, добавил сверху сковородой, отпрыгнул, развернулся, скользнул между двумя ручищами и сделал выпад, разя своим орудием как клинком.
