– Иди за белым кроликом, Нео, – буркнул Кобылин и бесшумно скользнул следом.
Следуя за безмолвным крысюком, чьего имени Алексей не знал, он спустился по железной лестнице в лабиринты теплосетей. Потом прошел сквозь абсолютную темноту пары переходов, перебрался через горячие трубы, протиснулся в дурно пахнущую дыру и оказался в сырых подвалах. Поплутав в них минут десять, Кобылин, наконец, вышел к ржавой железной лестнице, ведущей строго вверх, к сдвинутому железному люку, очень напоминавшему канализационный. Сквозь щель пробивалось достаточно света, чтобы рассмотреть ржавые перекладины и нового крысюка, ожидавшего охотника рядом с лестницей.
– Привет, – бросил Кобылин, подходя ближе.
Треш, сидящий на задних лапах, смерил охотника взглядом выпученных глаз и покачал конусообразной головой.
– Долго, – сказал он. – Почему?
– Дела, – сухо отозвался Кобылин. – Ну, где он?
Треш одернул свои обрывки куртки, заменявшие ему одежду, и шустро полез вверх по лестнице. Несмотря на короткие лапки, двигался крысюк быстро и ловко. В мгновенье ока взлетев по перекладинам вверх, он загремел железной крышкой люка, отодвигая ее в сторону.
Кобылин взялся за перекладину, остановился и обвел суровым взглядом подвал. Он не видел в темноте, но чувствовал – сейчас на него смотрят, по крайней мере, десяток крысиных глаз. Кобылин не видел их, но был готов прямо сейчас уложить любого из крысюков выстрелом навскидку. Для этого ему не нужно было видеть цель.
– Я вас вижу, – предупредил он. – Не вздумайте выкинуть какую-нибудь глупость.
И, взявшись за перекладину, быстро полез наверх.
Треш, отодвинувший крышку люка, ждал его наверху. Переход между темным подвалом и залитым солнечным светом двором был довольно резким, и Кобылин, выбираясь из дыры, прищурился. Выпрямившись, он бросил взгляд по сторонам и чуть не присвистнул.
Над ним нависали громадные здания из красного кирпича. Старые, потрепанные, закопченные – и очень красивые. Это была старинная фабрика, конечно, уже не работающая, но чудом сохранившая свои первоначальные черты. Пара фабричных труб из красного кирпича выглядели так, словно они пару недель назад еще коптили небо. Но фабрика не была заброшена, вовсе нет. Ее территорию перегородили десятками жестяных заборов, превратив в подобие сот. И во многих из них кипела работа. Что-то стучало, гремело, дребезжало… Ремонт в самом разгаре.
Кобылин смерил долгим взглядом соседнее здание. Высокое, с остроконечной крышей, напоминающее стрельчатыми окнами готический собор. Старые кирпичи кое-где выкрошились, а кое-где стали почти черными от гари. Но в здании были абсолютно новые окна – громадные, пластиковые, с затемнением. Кажется, кто-то делал из старых фабричных зданий современные офисные центры. А то и жилые модные лофты – кто его разберет.
Треш шумно вздохнул, и Кобылин тут же очнулся. Он быстро окинул взглядом округу, прикидывая расстановку сил и пути отступления. Перед ним – забор. За спиной – старый корпус фабрики, все из того же красного кирпича. Сюда ремонт еще не добрался – окна заколочены, под ногами, в грязи, груды битого кирпича. Да не просто битого, а рассыпавшегося от старости. Заброшенное здание. И рядом неприметная дыра у старой стены. Со ступеньками, ведущими вниз. Нечто вроде отдельного входа в подвал.
Кобылин вопросительно взглянул на Треша. Крысюк пошевелил усами – на взгляд Кобылина, очень печально – и махнул лапой в сторону подвала.
– Там, – тихо сказал он. – Крысолов дома.
Кобылин поправил пистолет за спиной куртки, проверил нож в кармане. Что он знает про этого психа? Охотится на крысюков с помощью капканов, отравы, арбалета. Огнестрельным оружием пользуется очень редко. Если вломиться через дверь, то есть ли шанс без разговора получить пулю? Вряд ли. А вот спугнуть клиента и заставить его сбежать через запасной выход – это запросто. В том, что из этого подвала есть несколько выходов, Кобылин ничуть не сомневался. Значит, надо брать на интерес.
– Что ты будешь делать? – шепнул Треш, видя, как Кобылин, ничуть не таясь, спускается по ступенькам.
– Поговорю с ним, – отозвался Алексей. – Спрячься.
Крысюк тут же нырнул обратно в раскрытый люк, а Кобылин спустился к большой железной двери, покрытой пятнами ржавчины. И, помедлив мгновение, громко постучал.
За дверью царила тишина. Кобылин прислушался и постучал еще раз. Не забарабанил в панике, не яростно загрохотал, а просто постучал. С чувством, с расстановкой, как стучит человек, уверенный и в своем праве стучать в дверь, и в том, что ему откроют.
За дверью раздался тихий шорох – словно кто-то провел по ржавому железу щеткой. А потом дверь чуть дрогнула и приоткрылась, на волосок, не больше. Охотник медленно толкнул заржавелую ручку, и тяжелая створка распахнулась – неожиданно легко и бесшумно, словно петли были хорошо смазаны.
За дверью царила темнота, прорезанная светлой полосой, упавшей в глубь подвала из распахнутой двери. Кобылин, не таясь, медленно вступил в эту полосу света и остановился, давая возможность хозяину хорошенько рассмотреть гостя.
Пауза затянулась. Кобылин даже немного встревожился – он чувствовал, что там, в темноте, кто-то есть. Но не мог определить, кто и где. С крысами было проще, намного проще. Слишком опытный этот маньяк. Может, входить вот так, без приглашения, было большой ошибкой.
Свет вспыхнул внезапно, на секунду лишив охотника зрения. Кобылин зажмурился, дернулся, привычно потянувшись за спину, но потом опомнился. Застыл на месте, разведя руки. И медленно приоткрыл глаза.
Первое, что он увидел, – дверной проем. Свет лился с потолка, ярким потоком, сразу от трех лампочек, собранных в пучок, и потому Кобылин не сразу заметил, что в дверном проеме напротив него кто-то стоит. И лишь когда он шагнул вперед, охотник вздрогнул и затаил дыхание.
Маньяк-крысолов оказался сухоньким старикашкой. На вид ему было лет семьдесят, а то и больше. Большая лысая голова обтянута старческой пергаментной кожей. Лохматые седые брови нависают над глубоко запавшими глазами. Большой нос, дряблые щеки, слева, у края бесцветных губ, шрам размером в палец, почти скрытый седой щетиной, густо застилавшей и щеки, и подбородок. На плечах огромный, на три размера больше чем надо, темно-синий пиджак. Из старых отечественных запасов, то ли «Большевичка», то ли «Красная Заря». Пожелтевшая от времени рубашка. Мешковатые черные штаны – именно штаны – заправлены в зеленые резиновые сапоги. Не хватает только кепки да палки в руке, чтобы получился дедок – грибник семидесятых годов. В чем только душа держится! Неужели это и есть крысолов?
Дедок шагнул ближе, и из-под кустистых бровей сверкнули голубые, как небо, глаза. Молодые, с огоньком. И лишь немного остекленевшие, готовые в любой момент обратиться в прозрачные бесчувственные зенки убийцы.
– Кто это у нас? – хрипло проворковал дедок, окидывая гостя быстрым взглядом. – Никак, коллега?
– Кобылин, – представился Алексей, не сводя глаз с суховатых ручонок дедка. – Охотник.
