Выскочив из подвала, охотник взлетел по ступенькам и на негнущихся ногах подошел к люку. Из его черного проема на него глянули два огромных крысиных глаза. Живых.
Алесей присел, сунул пистолет за пояс, телефон в карман, спустил ноги в люк и начал быстро спускаться. Достигнув дна, он обнял железную лестницу, уткнулся разгоряченным лбом в холодное железо и закрыл глаза.
– Все, – сказал он, почувствовав лопатками движение за спиной. – Вопрос закрыт. Идите, забирайте своих мертвецов.
Под его руками дрогнула лестница, когда крысы метнулись вверх по перекладинам, чуть ли не перепрыгивая друг через друга. Кобылин отшатнулся, отлепился от лестницы и, опустошенный, побрел в темноту.
Ему, конечно, и раньше доводилось убивать. И нечисть. И людей. Защищая свою жизнь, защищая жизни других, неся справедливое возмездие. Но никогда он еще не убивал так хладнокровно, с холодной головой. Это уже нельзя было назвать охотой. Это была казнь.
В глубине души Кобылин не сомневался, что поступил правильно. Он знал, что ничего уже здесь нельзя было изменить. Сумасшедший охотник слишком опасен для окружающих, чтобы оставлять его в живых. Чутье Кобылина подсказало ему, что в этой истории необходимо поставить точку. Это как ампутация загнившей конечности опытным хирургом – безжалостная и спокойная операция, без всяких эмоций. Разве что немного гнева на тех, кто довел пациента до такого состояния своим бездействием. И все же… Все это не отменяло того факта, что паладин в сверкающих доспехах только что выстрелил в голову человеку, не представлявшего для него никакой угрозы.
Кобылин остановился, прижал ладони к пылающему лицу. Холодные руки приятно холодили щеки.
– Охотник! – Хриплый голос Треша пришел из-за спины.
– Я больше не охотник, – глухо отозвался Кобылин, не отнимая рук от лица. – Я убийца.
Он так и стоял в темноте, пока не почувствовал, как кто-то тянет его за рукав куртки. Открыв глаза, Кобылин опустил взгляд. В подземелье было темно, но света, сочившегося сверху, из открытого люка, было достаточно, чтобы рассмотреть остроносую морду крысюка. Треш смотрел на охотника снизу вверх, огромными круглыми глазами. И охотник был готов поклясться, что он заметил на крысиной морде выражение печали. Неожиданно его охватила ярость.
– Ты! – рявкнул он на крысюка. – Ты знал, чем это все кончится, да? Неужели вы сами не могли решить эту проблему? Разобраться с одиноким спятившим стариком…
– Мы не убиваем людей, – прошепелявил в ответ Треш. – Это плохо.
– Ой, да ладно! – воскликнул Кобылин. – Я видел скелеты в ваших подземельях! Видел твоих бойцов. Всем скопом вы могли затравить старика в своих лабиринтах, загнать как…
– Как крысу? – печально переспросил Треш. – Мы не охотимся на охотников. Это все сложно. Это спор людей. Крысолов был в своем праве. Он охотник. Он охотился. Но он зашел слишком далеко. С охотником должны разбираться… Охотники.
– Я не охотник, – обреченно повторил Кобылин, чувствуя, как его гнев испарился, оставив после себя лишь мерзкое ощущение бессилия. – Ты мог бы сам… Если бы остальные знали…
– Не знали, – отрубил Треш. – Никому нет дела до крыс. Наверху идет большая игра. Наш народ не играет в эти игры. Ты охотник. Ты узнал. Ты решил проблему. Мы благодарны тебе. Наш народ у тебя в долгу.
– В долгу. – Алексей тяжело вздохнул. – К чертям собачьим такие долги. И что теперь?
– Мы уходим, – медленно произнес Треш. – Почти все ушли. Остались только мы. Заберем наших братьев и тоже уйдем.
– Бежите от таинственного конца света? – Кобылин хмыкнул.
– Он не таинственный, – отозвался крысюк, шевеля длинными усами. – Видения усиливаются. Все случится очень скоро. Очень. Зло надвигается. Теперь почти все видят это. Даже я.
– Зло надвигается. – Кобылин устало потер щеку. – Знать бы, откуда оно движется и куда…
Треш внезапно беспокойно пошевелил плечами, дернул хвостом. Оглянулся по сторонам, словно опасаясь, что кто-то может подслушать разговор, а потом схватил охотника за полу куртки. Алексей, не ожидавший рывка, против своей воли опустился на одно колено, очутившись лицом к лицу с огромной крысой.
– Мы в долгу, – прошептал Треш. – Нельзя изменить судьбу.
– Чего? – буркнул Кобылин, пытаясь подняться. – Что ты несешь?
– Это паук, – выдохнул крысюк. – Химера-паук. Он здесь. Он рядом. И скоро освободится.
Привставший было Кобылин рухнул обратно на колено, впился взглядом в круглые глаза крысы.
– Какой паук? – вкрадчиво спросил он, чувствуя, как где-то в глубине души разгорается новый уголек.
– Шарштаршар, – невнятно произнес Треш, стрельнув глазами в дальний угол. – Древнее зло. Остаток прежнего мира. Его нельзя убить. Никто не знает как. Его лишь можно погрузить в сон, на время. В нем суть паука. Он плетет паутину и пожирает всех, кто попался в его сети. Он управляет снами. Может навести морок, отвести глаза… И он просыпается.
– Так, – протянул Кобылин. – А поподробнее? Что это за тварь?
– Он тут, в городе, – быстро произнес крысюк, глотая окончания слов. – Он спит. Но скоро проснется. Даст потомство. Оно заполонит город. Никто не в силах сопротивляться ему. Весь город будет оплетен паутиной, от жителей останутся лишь пустые высохшие оболочки.
Кобылин вздрогнул. Скептическая ухмылка исчезла с его губ. Паутина в метро, паутина в торговых центрах, россыпь черепов на полу метро… Крысюк говорит с таким жаром, с такой уверенностью, что Алексей почувствовал, как между лопаток у него пробирается холодок. Неужели это правда?
– Как он выглядит? – резко спросил он, хватая крысюка за лапу. – Где обитает?
Треш резко вырвался и отпрыгнул на шаг в сторону. Его била крупная дрожь. С явным усилием, превозмогая себя, он прошептал:
– Сейчас он будет выглядеть как человек. Я видел это. Сейчас он спит. Где-то глубоко под землей, там, куда нет хода нашему народу. Он охраняет. И его охраняют. Но скоро он проснется и…
Поперхнувшись, Треш отпрыгнул к самой лестнице, задрал голову, рассматривая светлое пятно люка наверху.
– Иди, – бросил он Кобылину. – Я все сказал. Я нарушил слово. Нарушил судьбу. Может быть, разрушил наш мир. Но мой долг уплачен.
– Уплачен, – потрясенно повторил Кобылин, поднимаясь на ноги. – Треш…
– Уходи! – прошипел крысюк, поглядывая вверх. – Иди и займись тем, что у тебя получается лучше всего.
– Это чем же? – удивился Кобылин.
– Охотой! – рявкнул крысюк и замахал на Алексея лапой.
Кобылин расправил плечи, смерил долгим взглядом взъерошенного крысюка. Потом кивнул, развернулся и побрел в темноту.
На душе потеплело. Злоба на себя и на весь несправедливый мир отступила. Ледяной комок внутри растаял без следа. Теперь дело начинало проясняться, впереди была цель, мир снова стал простым и понятным.
