Под стук барабанов в висках Алексей быстро спустился по лестнице, едва касаясь ногами ступенек, и очутился в огромном коридоре. Стены его терялись в темноте, но Алексею показалось, что он различает в стенах решетки. Это действительно была тюрьма – опустевшая и заброшенная.
Сам коридор был довольно длинным, но не бесконечным. Его дальний конец, находившийся в паре сотен метров от Кобылина, был освещен. Там, под потолком, металась одинокая лампочка. Приглядевшись, Алексей заметил, что это просто лампа, вокруг которой вращается какой-то колпачок – как в древних проблесковых маячках. Не хватало только душераздирающего воя сирены. Вспышки света метались по темному коридору, танцуя по стенам и по полу, не давая толком рассмотреть, что происходит там, в самом углу. От этого света было больше вреда, чем пользы, но Кобылин упрямо двинулся вперед, стараясь ступать бесшумно.
Он не сделал и пары шагов, как вспышки, наконец, выхватили из темноты нечто интересное. Оказалось, дальний конец коридора перегорожен решеткой. А вдоль нее стоят плечистые темные силуэты, словно рассматривая то, что скрывается за оградой. Тролли в зоопарке – мелькнула безумная мысль, и Алексей едва успел прикусить губу, чтобы не расхохотаться. Ему вдруг стало хорошо. Легко и весело. Он знал, что все удастся. Все получится. Надо только пройти вперед еще пару шагов и расстрелять чертовых ублюдков, пока они пялятся на что-то в темноте. Еще пара шагов, чтоб наверняка, еще…
Вспышка света, вырвавшаяся из-за решетки, была настолько яркой, что Кобылин чуть не ослеп. В последний миг он увидел десяток плечистых силуэтов на ослепительном фоне вспышки – силуэтов, разлетавшихся в стороны, словно от взрыва. А потом пришла темнота. Временно ослепший, Кобылин замер, таращась в пустоту и прислушиваясь к шорохам, доносящимся из дальнего конца коридора. Он явственно услышал стон, а потом – мокрый чавкающий звук, прервавший все звуки.
Это волшебным образом его отрезвило. Эйфория схлынула, словно ее и не было. Кобылину вспомнился рисунок художницы, тот самый, где тролли стояли у решетки. И – самый последний. Холодный пот прошиб охотника с головы до пят. Он попятился, выставив перед собой автомат, борясь с желанием протереть глаза рукой.
В кромешной тьме мелькнул слабый огонек. Потом другой. Кобылин прищурился и понял, что это та самая крутящаяся лампочка. Которую что-то заслоняет. Алексей медленно поднял оружие, целясь в зыбкую черную фигуру, маячившую под источником света. И тогда он услышал звук. Шелест – похожий на тот, с которым волна впитывается в песок на берегу моря. Шелестящий звук, пронзительный, мерзкий, приближающийся… Шелест сотен крохотных ножек.
Всхрапнув, Кобылин развернулся и бросился бежать. В пару скачков он добрался до лестницы и изо всех сил бросился вверх по ступеням, так, словно его преследовали все силы ада. Перепрыгивая через ступеньки, цепляя плечами за стены, задыхаясь, он взлетел на верхнюю площадку, преследуемый этим отвратительным звуком, и выпрыгнул в коридор. Развернувшись, он с размаха хлопнул рукой по красной кнопке на стене и лишь тогда позволил себе вздохнуть второй раз.
Кнопка ушла в стену, и над лестницей зажглась красная лампочка, залив темную площадку кроваво-алым светом. Кобылин подался вперед, бросил взгляд на ступеньки, уходящие в темноту, потом взглянул на дверь. Она оставалась неподвижной. Даже и не думала шевелиться.
Кобылин забросил автомат за спину, сунул пистолет в карман куртки и обеими руками вцепился в дверь, торчащую из стены. Он потянул ее на себя, потом толкнул, потряс, пытаясь раскачать. Все напрасно.
Выскочив на площадку, Кобылин бросил безумный взгляд на ступеньки и принялся осматривать стены рядом с дверью. Искомое он нашел сразу же, в полуметре от входа – черная железная коробка на стене, набитая проводами. Развороченная, разбитая в хлам, с перерезанными и выдранными с корнем проводами.
Застонав, Кобылин обернулся к темным ступеням, облизнул пересохшие губы, потом глянул на распахнутую дверь, стол, лампочку под потолком. Сколько у него времени? Минута? Две?
Алексей медленно стянул с плеча автомат, взялся за холодную рукоять, шагнул вперед и замер, покачиваясь, между ступеньками, ведущими в темноту, и распахнутой дверью, ведущей к свету. На грани света и тьмы – там, где ему и было самое место. Медленно вдохнув, он огляделся. Нет. Никакого намека на девчонку с косой в руках и белой прядью в волосах.
Сделав крохотный шаг назад, охотник наставил автомат на ступеньки и замер, закрывая собой дверной проем. Он стоял и слушал приближающийся шорох сотен лапок, становившийся все громче и громче. Волосы на его затылке встали дыбом, и, когда он был готов закричать от ужаса, они, наконец, пришли.
* * *
Когда раздался телефонный звонок, Гриша, все еще сидевший на полу, вздрогнул и вскинул голову. Зашарил взглядом по квартире, пытаясь понять, какой из его аппаратов подал голос. И лишь через секунду сообразил – таких мелодий на его телефонах не было.
Тролль, стоявший в дверях комнаты, медленно отлепился от косяка, сунул пистолет в кобуру под пиджаком и бросил взгляд на своего товарища, неподвижно сидевшего на диване. Тот кивнул. Тролль вытащил из кармана телефон, повернулся спиной к пленнику и вышел в коридор.
Борода повесил голову, закрыл глаза, демонстрируя полную покорность, и одновременно напряг ноги, готовясь к прыжку. Мышцы немного застыли от сидения в одной позе, и Гриша попытался их оживить. Напрячь до предела – расслабить. Напрячь – расслабить…
Из коридора донеся глухой голос тролля. Он что-то бормотал, отвечая на вопросы, и Борода прислушался, пытаясь узнать, что происходит.
– Без происшествий, – пробубнил тролль в коридоре. – Ничего. Нет, не появлялся. И никаких признаков. Хорошо, я проверю. Будет сделано.
Гриша услышал, как щелкнул замок и глухо звякнула железная входная дверь – тролль, судя по всему, решил проверить площадку и лестницу около квартиры. Лучшего момента может и не подвернуться.
Медленно выдохнув, Григорий ухмыльнулся в коротко стриженную бороду, а потом прыжком вскочил на ноги.
Он перескочил через столик, ожидая в любой момент удара пули в спину, метнулся к дальнему шкафу. Рванул ручку, да так, что сорвал дверцу с петель, вторую руку сунул в шкаф и схватил с полки телефон. Простой черный кнопочный телефон, валявшийся в дальнем углу, как забытая игрушка, давно замененная на более совершенную модель.
Зажав первую кнопку, Борода стиснул пальцы так, чтобы и после смерти их нельзя было разжать, и только тогда с торжествующим видом обернулся, чтобы встретить смерть лицом к лицу.
Но вместо пули он получил удар в грудь – подскочивший тролль просто со всего размаха ударил пленника. От удара Григория швырнуло назад, в шкаф. Затылком ударился о полку, ноги подогнулись, а тролль ударил еще раз – уже по руке, сжимающей телефон. От удара пальцы Гриши разжались, аппарат упал на ковер, но Борода лишь криво улыбнулся – сигнал тревоги отправлен, и теперь уже не так уж важно, что будет с ним.
Тролль заметил ухмылку. Взъярившись, он сунул пистолет в карман, сграбастал пленника за грудки обеими руками и оттащил от шкафа. Борода засеменил ногами, нащупал пол и, уперевшись в него, выбросил вперед руку, целя растопыренными пальцами в глаза тролля. Тот подался назад, уворачиваясь от удара, а потом с размаху обратной стороной ладони влепил Грише знатную оплеуху.
